В самом глухом углу рощи Красная Весна рос старый дуб. Все почтительно называли его Большой Дуб. И недаром. Верхушка его качалась так высоко над землёй, что пятиэтажные дома посёлка по ту сторону шоссе с завистью смотрели на него, как на великана. Ветви его раскинулись так широко, что под ними могли бы спрятаться, наверно, все ребята Жениной школы да ещё и соседний детский сад в придачу.

Большой Дуб рос тут с незапамятных времён.

Одни говорили, что Дубу триста лет, другие — все пятьсот!

За свою долгую жизнь Большой Дуб видел много. Мимо него пробегали разные звери, под ним отдыхали многие люди, на его ветви садились всякие птицы… Поэтому Дуб знал языки, на которых говорит всё живое, что ходит, бегает, летает и скачет вокруг него, в Придонской степи.

Много легенд ходило о Дубе. Много загадочных историй рассказывали о нём. Но про одну загадку не знал никто из людей. Знали только птицы. Они щебетали об этом в садах и рощах. Но люди не понимали языка птиц и не обращали на них никакого внимания.

С тех пор как люди живут вокруг, никто не видел ни одного жёлудя Большого Дуба. Но это не удивляло людей. Одни просто не замечали этого, другие замечали и говорили: «Стар стал дуб. Где уж ему желуди иметь!..»

А ведь всё было не так. На самой вершине Большого Дуба раз в десять лет вызревали восемь желудей. Об этом птицы знали. А вот куда они деваются потом — не видел никто.

Женя с дедушкой обошли всю полянку у Большого Дуба. Но ничего таинственного не обнаружили.

— Отдохнём, внучка, — сказал дедушка.

— Ага, — вздохнув, согласилась Женя.

И они присели на пенёк. Голубые, как у дедушки, глаза Жени стали печальными. Помолчав немного, она сказала:

— А я думала… Если вдруг найдём молодильные яблоки, то дам тебе. Чтоб стал ты молодым-молодым, как мама и папа… А если б скатерть-самобранку, так подарила бы её детям в Индию, которым кушать нечего. А теперь…

— Ничего, внучка. Значит, мы с тобой плохо искали. Может, клад где-нибудь у нас под носом. А мы его не видим.

— А что у меня под носом? — сама у себя спросила Женя и сама же ответила: — Пенёк. А что у пенька?.. Кустик травы. А что в траве? — Она запустила руку в кустик и вскрикнула: — Ой! Там что-то есть!

Мигом вскочила. Раздвинула траву у пенька и увидела большую дыру.

— Дупло! — догадалась Женя. — А что в дупле? И вдруг где-то совсем близко закричала кукушка:

«Ку-ку!.. Ку-ку!..» Восемь раз подряд! Умолкла. Потом — опять восемь раз «ку-ку». Помолчала — и снова!

— Вот заладила! — удивилась Женя. — Не остановишь. Некогда мне тебя слушать.

Она осторожно пошарила в дупле и вынула кусок берёзовой коры. Под корой оказалась подушечка из сухого сена. Под сеном слой сухих дубовых листьев. Женя вынула листья, заглянула в дупло и шёпотом попросила:

— Дедушка, у тебя есть спички? Там темно. Чиркнула спичка. Женя смотрела не отрываясь, пока огонёк не погас.

— Ну, что там, Женя? — не вытерпел дедушка.

— Ой, дедушка! Там лежат… жёлуди! Смотри!

Один за другим она вынула и разложила на пеньке восемь желудей и две крошечные чашечки. Четыре жёлудя были большие, длинненькие, а четыре — поменьше. Все крепкие. Красивые. Коричневые.

— Ну вот, — сказал дедушка. — Ты думала — скатерть-самобранка, а оказалось — жёлуди.

— Ну и что ж, дедушка! Они же волшебные! Восемь волшебных желудей… Дедушка, а Кукушка… Почему она восемь раз кричала «ку-ку»? И желудей восемь… Ох ты-ы-ы! Так она же, наверное, знала!

Дедушка сосредоточенно курил трубку. Белые кустики бровей шевелились — то сходились вместе, то взлетали вверх. Он думал. А Женя, изредка поглядывая на него, любовалась волшебными желудями. Осторожно гладила их глянцевитую поверхность. Шептала им ласковые слова. Прижимала их к розовому уху и прислушивалась… Когда дедушка выколотил трубку о пенёк, Женя спросила:

— Что же мы будем делать?

— А что ты хочешь?

— Я знаю, дедушка. Я уже придумала. Ты только посмотри! Вот этот маленький желудёк — он же совсем как головка мальчика! Даже шапочка с помпоном и со стрелочкой уже надетая. Давай сделаем человечка?!

— Молодец! Хорошо придумала, — улыбнулся дедушка. — Смотри, а вот этот жёлудь — точно его туловище. Даже в штанишках. Теперь только рук и ног не хватает.

Дедушка выложил на пенёк из карманов моточек проволоки, несколько настоящих птичьих перышек, которые подобрал по дороге, коробку спичек, кусочек пластилина и ещё кучу разного добра.

— Ну что ж, желудёвый человечек должен быть сильным, — сказал он. И сделал ему руки и ноги из упругой стальной проволоки в зелёной пластмассовой оболочке. Так что человечек сразу оказался в толстых зелёных чулках.

— Так он же босиком, — сказала Женя. — Разве можно в одних чулках ходить?

— Вот мы ему и сделаем башмачки из этих маленьких желудёвых чашечек, — сказал дедушка. — Такие никакой дождь не промочит.

— А лицо? У него же только голова. А лица ещё совсем нет.

— Сейчас всё будет, — сказал дедушка. Вынул толстый карандаш и… Раз! Раз!.. — открылись два внимательных глаза под чёрными бровями… Ещё несколько движений дедушкиного карандаша — и из-под шапочки выбились чёрные, задорно торчащие волосы.

— Ой! Какой же он симпатичный получился мальчик! Ну просто настоящий! Как его зовут?

— А ты сама придумай.

Женя наморщила нос, потёрла лоб, светлые брови её сошлись так тесно, что между ними появилась тоненькая морщинка…

— Сразу и не придумывается. Ну, вот… деревянный человечек, все знают, — Буратино. Мальчик-луковка — Чиполлино. А как нашего?..

— А наш не деревянный и не луковый. А желудёвый маленький человечек…

— Ой, дедушка! — взвизгнула в восторге Женя. — Я уже знаю! Знаю! Его зовут ЖЕЛУДИНО. Это значит — желудёвый человечек. Ой, как здорово придумалось. Же-лу-ди-и-но-о! — пропела она по слогам и вдруг замолчала. Ей показалось, что желудёвый человечек улыбнулся и чуть кивнул ей головой.

— Дедушка! Ты ничего не заметил?!

— Нет. А что?

— Желудино… Нет, это мне, наверное, показа лось…

— Слушай, Женя, а не перепутают его с Буратино или с Чиполлино? Может, лучше дать другое имя?

— Что ты, дедушка! Вот ни за что не перепутают! Он же не деревянный и не луковый. А распрекрасный желудёвый человечек! Желудйно! Же-лу-ди-но-о-о! Он будет умный и добрый мальчик. И никогда не будет обижать девочек… Только обязательно — храбрый! Терпеть не могу трусов!.. А кого мы ещё сделаем?

— Видишь, тут вот как раз подходящие два, желудя. Сделаем пёсика. Ведь собака первый и самый верный друг человека. Надо, чтобы у Желудино был настоящий друг.

— Конечно, надо!

Прошло немного времени, и чудесный маленький желудёвый пёс имел уже коричневые бархатные ушки. Светло-серая мягкая шерсть из тополиного пуха, видно, очень ему понравилась. Красный язычок так и норовил высунуться наружу от удовольствия.

Пёс уверенно встал на четыре лапы. А когда у него появился забавный проволочный хвост с завитушкой на конце, никто бы, наверно, не отличил его от настоящего взрослого пса.

— Чур, моя очередь называть! — улыбнулся дедушка, закончив работу. — Этот желудёвый пёс будет называться ЖЕЛУГАВЧИК.

— Ох ты-ы-ы! — Женя захлопала в ладоши. — Вот ты, дедушка! Я бы ни за что так здорово не придумала… Желудино и Желугавчик. Хорошо! Только дальше я опять буду называть. Ладно?!

Весёлый Желугавчик прижался боком к ноге Желудино. И Жене казалось, что они знают друг друга очень-очень давно. И вернее друга, чем Желугавчик, не может быть на всём белом свете.

— А теперь, дедушка, мне очень давно ещё хотелось жеребёнка. Я уже и имя ему придумала, ЖЕЛУРЁНОК. Желудёвый жеребёнок. Правда, красиво?