Шум стоял оглушающий, но громче всего раздавались людские крики; только две пушки на джонке отвечали противнику огнем, однако окутанные дымом канониры не видели, куда летят их ядра. Лишенная мачт, беспомощная джонка получила смертельные повреждения. Встав на ноги, Мартин понял это по легкому наклону палубы.

Просто чудом сам он остался цел.

— Адриан! — закричал он, ковыляя по палубе, залитой кровью и усеянной брызгами мозга из размозженных черепов, переступая через разорванные тела, через оторванные руки и ноги с торчащими костями. В последний раз он видел Адриана совсем недалеко от себя, всего в нескольких футах. Вот… Он застыл перед бесформенной грудой у основания упавшей грот-мачты, опустился на колени и попробовал приподнять безжизненное тело, зная, что все уже бесполезно.

— Баррингтон! — К нему пробрался Канцзюй, кровь из глубокой раны на голове заливала его лицо. — Мы тонем.

Мартин продолжал смотреть на брата, которого он предал и который по своей воле пошел сражаться вместе с ним. И погиб из-за него.

— Баррингтон! — умолял Канцзюй. Еще один порыв горячего ветра обжег их лица, «Королеву Янцзы» снова тряхнуло. Но уже не так сильно, как до этого, — жизнь в ней перестала теплиться, в море оседал просто бесчувственный деревянный корпус.

Оставшиеся в живых матросы выбирались на верхнюю палубу, они кричали от страха, но их вопли терялись в общем хаосе звуков. Не дожидаясь команды покинуть корабль, они начали прыгать в воду — все шлюпки были уничтожены британскими ядрами.

— Баррингтон! — снова взмолился Канцзюй. — Мы утонем, если сейчас же не покинем корабль. Твой брат мертв. Ты ничего не можешь для него сделать. — Он подхватил Мартина, поставил на ноги и подтолкнул к орудийной амбразуре, которая была уже на уровне воды; «Королева Янцзы» продолжала крениться, из ее нутра доносились треск и не то вздохи, не то стоны, какие обычно издает готовое пойти ко дну судно.

Повинуясь инстинкту, Мартин нырнул в воду и отчаянно заработал руками. Несколько минут они плыли с Канцзюем не переводя дыхания, затем перевернулись на спину и осмотрелись.

Катастрофа! «Королева Янцзы» еще виднелась над волнами, но верхняя палуба уже сравнялась с водой и счет шел на секунды. Стоящий вдали британский пароход по-прежнему прятался за белой дымовой завесой и давал залп за залпом по уцелевшим джонкам. Ему никто не отвечал.

За тонущей «Королевой Янцзы» Мартин разглядел еще две свои джонки — дни тоже лишились мачт и погружались в волны, матросы сыпались за борт. На плаву осталась лишь одна джонка, но команда спешила ее покинуть, матросы прыгали в шлюпки, чтобы поскорее уйти на них от губительного огня с парохода и укрыться в спасительной Жемчужной реке.

— А ну-ка, Баррингтон, — задыхаясь, Канцзюй подтолкнул к своему адмиралу обломок мачты, — держитесь за это.

— Зачем? — Мартин все глубже погружался в воду, отчаяние охватило его с новой силой.

— Долг мужчины перед предками — сохранять свою жизнь как можно дольше, — сказал Канцзюй.

Мартин ухватился за обломок. Слова Канцзюя напомнили ему о том, что ему есть ради чего жить. Но как он посмотрит в лицо отцу? Он привел свой флот к гибели. Конечно, можно оправдать разгром отсутствием поддержки. Но он знал, что это не так. Даже брось он в бой пятьдесят джонок, их все равно разнесли бы в щепки британские канониры своей меткой и быстрой стрельбой, которая сочеталась с высокой маневренностью парохода.

Но с гибелью флота его обязанности не закончились. Они только начались. Море вокруг усеяно людьми, его людьми, взывающими о помощи, спрашивающими, что делать. А он ничего не мог сделать для них.

Огонь прекратился, пароход двинулся на соединение с Британской эскадрой. Издалека донеслись крики, в небо над крепостью взмыли ракеты.

— Сампаны, — сказал Канцзюй. — Они идут из устья реки.

«Господь благослови Дэна», — подумал Мартин. Но успеет ли подмога? Вода была ледяной, моряки не выдерживали и тонули; счастье еще, что море было в то же время слишком холодным для акул и в окрестных водах не оказалось этих тварей.

— Вы должны двигаться, — увещевал Канцзюй. Сам он не переставал взбивать ногами воду. Мартин последовал его примеру, но руки и ноги не слушались, отчаяние лишало сил. Он находился в полубессознательном состоянии и удерживался на плаву только с помощью Канцзюя, когда подоспела передовая джонка и его вытащили из воды, завернули в теплые одеяла и дали выпить подогретого вина.

Англичане издалека наблюдали за происходящим, не пытаясь вмешаться. «Вероятно, — уже в дреме подумалось Мартину, — им не предлагают награду за каждую китайскую голову».

— Они победили, но вход в реку для них по-прежнему закрыт, — сказала генерал. Дэн. — Мне жаль вашего брата, Баррингтон. Прискорбно уйти в морскую пучину и не услышать даже молитву над своей могилой. Но он будет отомщен. Мы сделаем все возможное, чтобы они не прошли через песчаные мели, даже если отыщут фарватер. — Дэн разделял трапезу с адмиралом Баррингтоном. Мартин был одет в чужой халат, потому что все его вещи ушли на дно вместе с «Королевой Янцзы». Его настроение отнюдь не улучшило сообщение о том, что отказавшиеся поддержать Мартина капитаны бежали вверх по реке, спасаясь от скорой расправы и предоставив ему в одиночку исполнить свой главный долг — отразить нашествие британцев.

Но не только эта обязанность отягощала Баррингтона, ему предстояло еще информировать Пекин о постигшем их бедствии, а также сообщить отцу и Джейн о гибели Адриана. Он никак не мог согреться и прийти в себя от потрясений минувшего дня, но усилием воли заставлял свою голову работать.

— Какие новости о солдатах, высадившихся на побережье?

— Они разбили лагерь, милях в десяти отсюда. Я убежден, что они не будут атаковать нас до тех пор, пока их корабли не прорвутся в устье реки. Ну и пусть сидят себе в своем лагере.

Дэн по-прежнему рвался в бой, хотя крепостные сооружения сильно пострадали во время утреннего обстрела. Впрочем, убитых было не так много, и мало-помалу к Мартину начала возвращаться былая уверенность. Пусть он стал адмиралом без флота — не считать же таковым стайку собравшихся под крепостными стенами сампанов, — но перегородить реку еще в его силах.

Или нет? На другой день его чуть свет подняли по тревоге сигнальные трубы, он взбежал на крепостную стену и увидел совсем близко британскую эскадру: она дрейфовала у входа в залив, однако корабельные шлюпки уже проникли в него. Дэн присоединился к Мартину, и они наблюдали, как матросы на лодках принялись промерять глубины шестами и лотлинями — гирями на веревках, действуя с таким спокойствием, словно участвовали в учениях.

— Это отвага самонадеянности, — проворчал Канцзюй.

— Вы бы лучше их пугнули. — Мартин смотрел, как матросы ставят оранжевые буи, отмечая глубоководный фарватер. По приказу Дэна пушки открыли огонь. Тут же последовали ответные залпы эскадренных батарей, и с крепостных стен посыпалось каменное крошево.

К удивлению и радости Баррингтона, английские снаряды почти не наносили урона обороняющимся; даже когда после удачного выстрела в одну из бойниц влетело ядро и перевернуло пушку, сбросив ее с лафета, весь орудийный расчет за исключением одного артиллериста уцелел, получив лишь легкие царапины от осколков каменных стен. «Крепости, — подумал меланхолично Мартин, — имеют перед Кораблями одно существенное преимущество — они не тонут».

Однако англичане все-таки одержали победу — моральную. Подавленные корабельным огнем, китайские артиллеристы вели стрельбу как попало и не могли помешать установке буев. Одну из лодок накрыло выстрелом из крепости, в воздух взлетели тела и обломки весел, но оставшихся в живых матросов быстро вытащили из воды, а тем временем команды других шлюпок продолжали выполнять задание; наконец, осуществив задуманное, они вернулись к ожидающим их у берега фрегатам.

— Мы должны снять эти буи, Кан, — решил Мартин. — Нам понадобится дюжина сампанов.