— О, совершенно верно, — подтвердил Линь Фу. — И сейчас она здесь. Проходите.

Лань Гуй ощутила, как сильно забилось ее сердце. Затаив дыхание, она следила, как те двое обошли ближайший книжный шкаф и направились к ней. Старший евнух держал в руке жадеитовую табличку.

Лань Гуй поднялась с кресла, первый том «Тринадцати классиков» остался лежать открытым на столе.

Дэ Аньва ничего не сказал. Он знал, что она и так поймет, почему он здесь. Молчал и Линь Фу. Затем он уважительно поклонился девушке, ставшей столь неожиданно для самой себя весьма важной персоной.

Дэ Аньва лично проводил ее в ванную и наблюдал за мытьем и сушкой ее волос, напомаживанием тела. Никогда ей так внимательно не прислуживали. Евнух, однако, не позволит ей сделать больше того, что положено.

— Ты двенадцатая женщина, выбранная нашим господином за последние двенадцать дней, — сообщил он ей.

— Как интересно, — отозвалась Лань Гуй, скрывая смущение.

— Наш господин разочарован выбором, сделанным для него матерью, — продолжил Дэ Аньва, направляя критику и на своего предшественника. — Ни одна из женщин не сумела подарить нашему господину сына. Поскольку у нашего господина уже есть дочь, то вина явно лежит на них.

— Даже на императрице? — с невинным видом спросила Лань Гуй. После смерти матери император Сяньфэн сделал Нюхуру своей супругой, и теперь она стала самой влиятельной женщиной в империи. Тем не менее она никогда не стремилась воспользоваться своей властью. Лань Гуй находила ее все такой же простой, безмятежной, слегка встревоженной девушкой, какой помнила с их первой встречи.

— Боги не помогли даже императрице, — согласился евнух.

«Если такое было бы возможно…» — подумала Лань Гуй и тут же почувствовала нервозность. Она оставалась девственницей, хотя на протяжении последних четырех лет занималась любовью со многими женщинами.

— Достаточно, — объявил Дэ Аньва, давая понять, что не видит, как еще можно сделать лучше. Евнухи отошли от Лань Гуй, и она встала. Ляньчжун подал ей зеркало.

Она не росла с пятнадцати лет и осталась не выше пяти футов ростом. Ее расстраивало, как раздалась ее фигура: бедра и ягодицы выпирали больше, чем ей того хотелось бы, а груди были достаточно велики, чтобы заполнить мужскую ладонь. Черты же лица стали строгие, так как она редко улыбалась на протяжении всех этих лет, проведенных во дворце. Однако она по-прежнему оставалась бесспорно красивой. И особенно хороши были волосы — длинные, густые, черные, как вороново крыло, сейчас уложенные в высокую прическу и закрепленные одной-единственной булавкой, которую, если потребуется, легко вынуть. Только один локон спускался на спину за плечами. Евнухи не меньше самой девушки стремились угодить императору, так как их благополучие зависело от ее успеха.

— Пошли, — приказал Дэ Аньва, — наш господин отправляется отдыхать рано.

Она специально не стала ужинать, чтобы не оттолкнуть своего господина внезапным бурчанием в животе или не сделаться сонной.

Дэ Аньва отвел Лань Гуй в ее спальню. Там другой евнух расстелил желтое с красными драконами одеяло, девушка легла и ее завернули в него. Затем Дэ Аньва взвалил ее на плечо и понес в опочивальню императора. Они долго шли потайными коридорами, чтобы никто не знал, за кем послал император этой ночью. Даже евнухи их не сопровождали, чтобы сохранить тайну до утра. А Лань Гуй так хотелось, чтобы все узнали! Ведь наконец прислали за ней.

И вот они вошли в опочивальню императора. Дэ Аньва прошептал:

— Помни, ты должна подползти к нашему господину. Не надо коутоу, только ползи.

Завернутая в одеяло девушка не могла видеть, где находится кровать, а когда одеяло развернули, она оказалась неуклюже распластанной на мягком матраце.

— Почитаемая, Лань Гуй, ваше величество, — доложил Дэ Аньва и попятился из комнаты, унося одеяло.

Лань Гуй торопливо встала на колени, оглядываясь. Комната была просторной, и так как горели только четыре свечи возле кровати, большая ее часть терялась в темноте. Однако у нее осталось впечатление о великой пышности императорских покоев, о стенах, украшенных красным и золотым. Свечи, сгорая, издавали пьянящий аромат. В комнате находились четверо евнухов, недвижимо стоящих по углам кровати лицом к постели. Они совсем не подавали признаков жизни. Неужели ей придется проделать все в присутствии зрителей? Ну, впрочем, их почти не видно… Забыть о них — и все.

Простыни, на которых она стояла коленями, были из императорского желтого шелка и очень скользкие. Кровать достигала десяти футов в длину, в головах на подушках расположился сам император.

Лань Гуй поразилась его молодости: император выглядел всего на несколько лет старше ее самой. Он показался ей мелковатым, узкоплечим, не очень здоровым. Его жидкие волосы выглядели нечесаными. Как и сама Лань Гуй, он был совершенно голый и полувозбужден. К своему удивлению, она увидела, что он поддерживает эрекцию с помощью пальцев. Она не могла понять, куда он смотрит. Император не выразил никаких эмоций, и ей оставалось ждать, нравится ему или нет то, что он видит перед собой.

«Ползи по кровати», — только и сказал Дэ Аньва. Никаких других наставлений она не получила. Ну что ж, придется полагаться на свои инстинкты. Наиболее выигрышно смотрятся ее волосы, поэтому девушка вынула заколку и бросила ее на пол. Густые черные локоны свесились на ее лицо, когда она медленно ползла к своему господину, давая ему возможность как следует рассмотреть себя.

Лань Гуй заползла между его широко расставленных ног. Она на протяжении всего своего пути неотрывно смотрела в глаза повелителю. Теперь же опустила взгляд на его пенис, который он до сих пор держал в левой руке. Она видела всего один возбужденный пенис так близко, и тот орган принадлежал Чжан Цзиню. Однако она знала, что именно хотела сделать, если осмелится. Китайцы называли эту любовную игру «Потаскушка играет на флейте». Лань Гуй мягко отстранила руку императора и взяла член в рот. Все его тело напряглось. Не обиделся ли он? Может, ей прекратить свои ласки и с позором покинуть спальню?

Но она была полна решимости либо добиться ошеломляющего успеха, либо потерпеть полное поражение. Плотно сомкнув губы, она легко постучала языком по головке. Через мгновение она. почувствовала его руку на своих волосах, затем на шее и плечах.

— Иди ближе, — прошептал он.

Она подняла голову, переложила член в руку и выпрямилась. Пальцы Сяньфэна скользнули по ее груди на живот и потом между ног. Он знал, что искал, как тот евнух. «Ну что ж, — подумала она, — партнершу на ночь он может выбирать из шестидесяти женщин».

Теперь она лежала у него на груди, и его рука гладила ее по спине, ласкала ягодицы. Пока у нее, кажется, все получалось очень неплохо. Правда, ее мозг был слишком занят, чтобы самой почувствовать страсть. А она непременно должна изображать страсть, хотя приходилось одновременно контролировать ситуацию. У императора явно были трудности с поддержанием эрекции, но в данный момент его член был твердым, как камень. Она раздвинула ноги и обняла ими его бедра.

— Нет, — промолвил он.

Лань Гуй с тревогой посмотрела на него:

— Ещё рано?

Он с отчаянием простонал:

— У меня ничего не получится. Поза «Рыба, соскабливающая чешую» недоступна мне.

— Все получится, повелитель. Я сделаю так, что получится.

Они уставились друг на друга, почти соприкасаясь лицами, и тут Лань Гуй вспомнила, что сделал с ней когда-то Джеймс Баррингтон. Это, без сомнения, непристойно, но как приятно!

Только бы Сяньфэну понравилось! Она немного подалась вперед и коснулась губами его губ. Он слегка опешил и в первый момент отклонился, пристально глядя на нее, но не отверг девушку. Лань Гуй высунула язык и лизнула его губы. Он опять отшатнулся. Лань Гуй еще раз лизнула его губы и тут же рукой вдавила в себя его член, а затем осторожно опустилась на него.

От резкой боли у нее вырвался резкий выдох, но она сразу подавила его. Их языки сошлись, и Лань Гуй крепко прижалась к Сяньфэну, который сидел прямо, а она — у него на бедрах, двигаясь вверх и вниз и испытывая такое ощущение, будто в ее влагалище вбивают гвозди, но не остановилась и не прерывала поцелуя, пока не ощутила взрыв внутри себя.