Июнь 2000 г.

— Однако, жаркий какой выдался июнь, дышать нечем, — проворчал Меченый, шагая по Ленинскому проспекту. Он прошел мимо Дома мебели, подошел к кинотеатру «Казахстан» и повернул налево. Еще раз поглядел на бумажку, на которой был написан адрес Алексея.

Прошел метров двести, там было разрыто, что-то копали, ремонтировали, гудели бульдозеры.

Хорошо одетые сытые прохожие с неодобрением глядели на тощего, как стручок пожилого человека, руки которого были сплошь испещрены живописными татуировками.

— Пялятся, пялятся, — ворчал Меченый. — Чего пялиться, спрашивается? А патруль останавливает каждый раз… Нет, хоть рукава надо спустить, иду, словно голый среди одетых…

«Адресок прислал», — подумал старый вор. — «А как встретит, кто его знает? Он теперь женатый человек… А я кто? Ни кола ни двора в шестьдесят три года… А уж жена его и вовсе может на порог не пустить… Зря иду… А там будь, что будет… Интересно просто поглядеть на него, капитана недотепистого. Изменился он хоть за это время или нет? А тогда такой тупой был, вспомнить стыдно…»

Он нашел нужный адрес, поднялся на лифте на пятый этаж и позвонил в дверь.

Открыла женщина лет тридцати, красивая, стройная, одетая в тенниску и шорты. Меченый даже смутился.

— Вам кого? — спросила она.

— Кондратьева Алексея Николаевича, — откашлявшись, ответил старый вор.

— А вы…, — покосилась она с подозрением на него… — Погодите, погодите, кажется, я догадалась. Степан Аркадьевич? Вы?

Меченый вспомнил свое имя и отчество, которые так странно звучали.

— Да вроде бы так… Степан Аркадьевичем был когда-то… А теперь просто Меченый…

— Заходите, — улыбнулась она. — Заходите… Только… — Она прижала палец к губам. — Тихо, пожалуйста…

Меченый прошел в квартиру и снял ботинки. Ему было неудобно перед этой красивой женщиной своей неухоженности, тюремного запаха, который от него исходил.

— Спит Капитан, что ли? — спросил Меченый. — Так будите, гость пришел к нему. — Ободренный её улыбкой, он почувствовал себя поувереннее.

— Не спит капитан, — улыбнулась Инна. — Нет его дома. По делу уехал. Но скоро будет, звонил… А вы проходите на кухню, квартирка у нас однокомнатная, так что… А там другой человек спит…

— Какой такой человек? — нахмурился Меченый. — Буди и его, пусть посидит с нами, коли добрый гость…

Инна расхохоталась, поражаясь его непонятливости.

— Пойдемте, покажу вам этого человека.

Она тихо приоткрыла дверь комнаты, и Меченый увидел спящее в детской кроватке очаровательное светловолосое создание. Малыш сопел, морщил крохотный носик, шевелил во сне голыми толстенькими ручками.

Меченый стоял остолбенелый, не в силах произнести ни слова.

— А что же он молчал-то? Мне ничего не написал про… Сколько ему уже? Или ей…

— Ему, ему… , — улыбнулась Инна. — Четыре месяца стукнуло недавно. Вот в начале июня стукнуло четыре месяца…

— А звать-то как? Наверняка, Дмитрием, — вспомнил Меченый имя погибшего сына Алексея.

— Да нет, — вздохнула Инна. — Дмитрий это тот… погибший в Душанбе… А этого звать…

Тут послышался звук ключа в замке, дверь открылась, и в прихожую ворвался Алексей. Помолодевший, поправившийся, в белой тенниске и легких шелковых брюках.

— Боже мой! — закричал он, бросаясь к старому сокамернику. — Боже мой, Меченый, какой ты молодец! И без предупреждения! Сюрприз решил сделать! Инна, знакомься, это же мой ангел-хранитель Степан Аркадьевич Дзюбин, он же Меченый… Мы с тобой обязательно должны поехать к Барону и хорошенько отметить нашу встречу! Тем паче, что я сегодня получил за свою внештатную работу очень даже кругленькую сумму!

— Ох, как мне не нравится твоя работа, — укоризненно поглядела на него Инна. — Мы, разумеется, так обязаны Алексею Григорьевичу, но разве это обязательно работать с ним? У них такие опасные дела…

— Абсолютно ничего опасного, и все совершенно законно, — возразил Алексей. — И потом, Инночка, я же мужчина, офицер, я не могу сидеть в какой-нибудь конторе и составлять отчеты… Скучно все это мне. А сейчас мы, кстати, занимаемся серьезным делом — ищем пропавших банкиров. И сегодня напали на их след. И нам заплатили хороший аванс. Кстати, вкладчиком этого банка был и Петр Петрович Сидельников. Так что, я невольно помогаю и своему врагу. Впрочем, он пострадал не так уж круто. Деньги сгорели, дачу ограбили, это все для него ерунда… То, что он лишился поддержки Ферзя, это куда серьезнее… Но у него и без Ферзя есть серьезные клиенты, так что с голода не опухнет… А вот, когда я с ним беседовал по телефону несколько дней назад, он чувствовал себя очень скверно… Куда пропали его гонор, кураж, с которым он вел мое дело? Так-то вот, пути господни неисповедимы, он меня топил, защищая, а я спасаю его денежки, в том числе и заработанные на том, чтобы меня упечь за решетку… Ну, Меченый, пошли обмывать встречу! Давай только Барону позвоним, пусть сюда приезжает, прямо сейчас, посидим все вместе. Эх, Инна, если бы не они, не были бы мы с тобой сегодня вместе…

Из комнаты раздался плач ребенка.

— Да ну тебя, Алешка, — притворно нахмурилась Инна. — Встреча встречей, но зачем же так громко кричать? Степку вот разбудил…

— Степку? — еле слышно переспросил Меченый, глядя то на Алексея, то на Инну.

— Да, — пристально глядя на него, произнес Алексей. — Мы назвали сына Степаном.

Инна и Алексей глядели на Меченого и поражались тому, что в прищуренных глазах старого вора, покрытых множеством морщин были видны кристаллики слез, а пересохшие тонкие губы беззвучно шевелились…

А в комнате надрывался плачем маленький Степан.

— Пойду к сыну, — тихо сказала Инна. — Наверное, он хочет кушать.