- Что там, солнышко?

Нервно заламывая руки, монахиня посмотрела на свои туфли.

- Внизу ты? – спросила я. Может быть, священник ее убил, а потом сбросил тело в колодец.

Не глядя на меня, Беатрис покачала головой. И тут до меня дошло.

- Там он, да? – Я села на пятки. – Там священник?

Сгорая от стыда, она закрыла глаза. Должна признать, такого я не ожидала. Неужели она его убила? Или, может быть, он на нее напал, а она просто защищалась? На самом деле могло произойти что угодно.

- Расскажешь мне, что случилось?

Она шагнула ближе и протянула руку. Я сжала ее ладонь, еще не зная, что она задумала, но вдруг монахиня кивнула и закрыла глаза. Она давала мне разрешение покопаться в ее воспоминаниях.

Одним рывком меня перенесло в безлунную ночь. Шел холодный дождь. Я видела все глазами Беатрис. Сжимаясь от страха, она куда-то бежала. Куда-то вверх, так быстро, как только могла, то и дело поскальзываясь в грязи. Вдруг кто-то схватил ее за руку. Значит, она была не одна. Вместе с ней бежала еще одна юная послушница, которую Беатрис любила всем сердцем и душой. Из-за дождя было трудно что-то рассмотреть, но вторая монахиня оказалась очень похожей на Беатрис и тоже ужасно чего-то боялась.

От страха меня буквально парализовало. Сердце Беатрис стучало так сильно, что было больно. Он хотел ее убить. Хотел убить их обеих. Он не знал, кто из них написал епископу жалобу с обвинениями в приставании. Он сказал, что был пьян. Что не помнит ничего такого и тем более не помнит, с какой из девушек это произошло. Но он не собирался терять карьеру и ставить крест на собственной жизни из-за какой-то там шлюхи. А поскольку не знал, о какой из послушниц речь, собирался убить их обеих. Они видели это по его глазам, когда он попросил их помочь во дворе. Но они пошли с ним, думая, что, раз они вместе, им нечего бояться. И ошиблись.

Он ударил подругу Беатрис молотком по виску, и они обе бросились в самую гущу ночи. Держась за руки, они нашли, где могли спрятаться, но он не планировал так просто сдаваться и продолжал их искать. Казалось, прошло несколько долгих часов, и все-таки он их нашел.

Велев Беатрис жестами бежать, вторая послушница бросилась на священника. Но Беатрис не могла убежать, не могла бросить подругу в беде и напала на мужчину, который уже душил подругу, сзади. Била его кулаками по голове, пыталась выцарапать глаза, но он ударил ее локтем в лицо. От удара она упала прямо на дерево и на несколько драгоценных секунд потеряла сознание. А когда пришла в себя, подруга неподвижно лежала на земле с посиневшим лицом.

Священник сильнее сжал пальцы и тряхнул послушницу, изо всех сил выдавливая из нее последние капли жизни, а потом двинулся к Беатрис. Но той уже было все равно. Огромными глазами она смотрела на подругу и не могла осознать, что ее больше нет. Внезапно снова ощутив интерес к Беатрис, священник приближался медленно. Он сделает с ней то, что хотел, перед тем как убить. Или после. Так или иначе, он победит.

Все в Беатрис зашлось криком в знак протеста. Она вытащила нож, который взяла в кухне в ту ужасную ночь и теперь повсюду носила с собой, чтобы иметь хоть какую-то защиту. Она хотела всадить этот нож в священника, но вдруг передумала, решив сделать целью его часть. Ребенка, которого он оставил внутри нее. Священник остановился и во все глаза смотрел, как Беатрис, взяв нож обеими руками, всадила его себе в живот.

Несколько секунд священник удивленно моргал, а потом пожал плечами. Она все сделала сама. Когда от невыносимой боли она упала на колени, он подошел ко второй девушке и потащил выше по горе. Беатрис беспомощно смотрела, как мужчина открывает деревянную крышку и сбрасывает подругу в колодец. Он повернулся, чтобы спуститься к Беатрис, но от дождя земля стала мокрой и скользкой. Священник поскользнулся и все же сумел удержать равновесие. А потом поскользнулся снова и упал прямо в колодец.

Сначала он тихо стонал, но скоро стал кричать, звать Беатрис на помощь. Истекая кровью, она поползла по горе и плотно закрыла колодец крышкой. Крики стихли, но все еще были слышны. Целый час Беатрис таскала ветки, грязь и траву, чтобы скрыть деревянные доски. Чтобы никто не услышал ни единого звука.

Наконец крики превратились в еле слышный шепот на ветру. Утопая в скорби, Беатрис уходила глубже в лес, пока над горизонтом не поднялось яркое солнце, искупавшее ее своим светом. Она мечтала, чтобы это был сам Господь. Мечтала, что он простит ее, так же ласково, как и солнце, коснется ее лица и пригласит в свою обитель. С последним вдохом она думала только о своей сестре-близняшке. О девочке, которая лежала на дне колодца со своим убийцей.

Сердце сжалось в последний раз, и Беатрис поняла, что ей больше не холодно.

Пытаясь отдышаться, я отдернула руку и изо всех сил постаралась не разреветься, но проиграла эту битву. Стоило мне еще раз взглянуть на монахиню, по щекам потоками потекли слезы.

- Мне очень жаль, Беатрис.

Она покачала головой, показала на себя и жестами сказала:

- Мо.

- Мо? В колодце Беатрис?

Мо кивнула.

- Ты глухая?

Она снова покачала головой и прижала ко рту маленький кулак.

- Значит, немая. А твоя сестра?

Жесты Мо были какими-то устаревшими и не совсем походили на амслен[10]. Скорее это был какой-то беспорядочный набор жестов и слов на амслене, которому ее научили дома. Я все-таки поняла, что сестра Мо могла говорить, но той ночью специально молчала, чтобы священник не понял, кого из них изнасиловал, от кого ждать беды. Она пожертвовала жизнью ради сестры, которая почти с самого рождения была немой. Священник был в курсе и верил, что из-за немоты бедная девушка не сможет никому ничего рассказать. Что ж, здесь он серьезно просчитался.

- Мо, мне очень, очень жаль.

Она тоже плакала. Эмоции, которые я сейчас ощущала, исходили прямо от нее. В ту ночь ей разбили сердце. Украли жизнь и надежду на счастье. Но страшнее всего было потерять любимую сестру.

Мо опять что-то показала, но пришлось повторить три раза, пока я не поняла, о чем она спрашивает. Я чувствовала себя круглой дурой от того, что ей пришлось столько раз повторять вопрос. Она хотела знать, ненавидит ли ее Бог за то, что она переспала с мужчиной. За то, что сестра погибла из-за нее. За то, что Мо наложила на себя руки, прервав жизнь, данную ей свыше.

- Сможет ли он меня простить, – спросила она, - если я совершу хороший поступок?

- Ох, милая, - вздохнула я, тяжело поднимаясь на ноги, и крепко обняла Мо, - он тебя не ненавидит. Это я тебе от чистого сердца говорю. И ты уже совершила хороший поступок. Ты пыталась спасти сестру. – Я взяла ее за плечи. – Если хочешь, можешь через меня пере…

Договорить не удалось. Послышался какой-то треск, громкий и резкий, как будто сломалось дерево. Интересно, я спятила, или все-таки…

Ну да, точно. Под моим весом деревянная крышка старого колодца треснула. Широко распахнув глаза, я уставилась на Мо, а она – на меня. Секунду спустя я полетела вниз.

Бог дает нам только те испытания, которые мы можем преодолеть.

Видимо, в глазах Бога я крутая до мозга костей.

Наклейка на бампер

Ровненько, конечно, дерево сломаться не могло. Падая, я расцарапала спину и руки, но успела схватиться за доску и повисла, болтая ногами. Острый обломок пропахал мне кожу от уха через весь лоб. Но поняла я это, только когда кровь залила глаза.

Мо пыталась меня вытащить, но все без толку. Я слишком много весила. И все из-за Пип, которая прибавляла к моему весу килограммов сорок. Ребра почему-то горели, и было тяжело дышать, но мне все-таки удалось набрать в легкие воздух, чтобы позвать на помощь мужа, как вдруг доска, за которую я держалась, как за спасательный круг, раскололась пополам.