Быстро написал Димону: «Ты где?»

В ответ голосовое:

— Не нарывайся на рифму, Горский. Несусь к тебе. И да, кстати, скорость транспортного средства равно пропорциональна сумме штрафов. Намек понял?

— Понял, Димон, понял. Сочтемся.

Через час Стас уже впрыгивал в машину Быкова.

— Привет, бро!

— Привет, Димон! Спасибо за оперативность.

— Велкам, — ответил и вдавил педаль газа до упора.

— Ты раздобыл то, что просил?

— Да. Может, теперь объяснишь, что происходит?

— Да сам пока, брат, не понимаю.

— На кой тебе понадобилась препод? У вас что-то есть?

— Нет. Пока нет. Но будет.

— То есть?

— Ты слышал.

— Зачем тебе?

— Тянет. Понимаешь? Тянет.

— Ну переключись на другую. Может, у тебя банальный недотрах? Забурись с Ленкой в кровать на пару дней и отпустит.

— Нет, Дим, не отпустит. Только она нужна, Светлана эта, мать её.

— Ты напоминаешь мелкого. Папа, хасю машинку, — пропищал Быков.

— Да иди ты! Ты что думаешь, если бы я, бл*ть, мог ее заменить, вытворял бы сейчас такое? Со сборов съеб*лся?

— Ну да, ты прав, бабы бабами, а тренировки по расписанию.

Помолчал и добавил с усмешкой:

— А чего сорвался? Спермотоксикоз обуял, чтоль?

— Почти, — невесело усмехнулся Стас. — Надо мне сейчас там оказаться, просто надо.

— Делаааа, — протянул приятель. — Ну раз надо, тогда погнали, — сказал и увеличил скорость.

Наконец-то въехали в город.

— Далеко еще?

— Да минут двадцать, Ромео. Терпение, — заржал Димон. — Да и, кстати, ты на покатухи сегодня, я так понимаю, пас?

— Наверное да, если что — наберу.

Еще через какое-то время затормозили у красной многоэтажки с одним подъездом, уже легче — искать не надо будет. Димон скинул адрес сообщением. Стас выскочил, размышляя, там или не там. Дома или нет. Одна или нет. Если нет, то что сделать? Что сказать? По хрен. Не хотелось думать. Посмотрел номер квартиры сорок шестой, сверился на табличке — седьмой этаж. Вот черт, здесь домофон. Если повзонит она не откроет, знал, что не откроет. Встал около и решал как быть, когда позади женский голос произнес:

— Молодой человек, вы заходите или как?

Повернулся, улыбнулся, как можно обворожительнее и сказал:

— Ключи вот ищу. Забыл наверное.

Женщина улыбнулась в ответ:

— Бывает, давайте открою.

Поблагодарил, и не дожидаясь, когда приедет лифт, побежал бегом на седьмой этаж. В конце концов, обещал же Яковлевичу отработать пропущенные тренировки.

Взбежал, перевел дыхание. Нашел ее квартиру. Прижался ухом, будто что-то мог услышать и, действительно, услышал отголоски музыки, или показалось? Нажал на звонок раз, два, три. И ничего, тишина. Твою мать, она точно там. Он знал, черт, да он чувствовал! Нажал еще несколько раз на звонок, пока не услышал более отчетливо музыку, видать откуда-то вышла, подумал он за секунду до того как открылась дверь.

Открыла и уставилась на него, как на приведение, округлив глаза. Он молча осмотрел ее с головы до ног, волосы чуть влажные, подняты на верх, пряди около лица и на шее завились кольцами, капли воды стекают по шее, ключице и в вырез халата — проследил. Она из ванны, значит под халатом ничего, — понял и тормоза отключились. На все наблюдения и умозаключения понадобилось меньше пяти секунд. Втолкнул ее в квартиру, зашел следом. Захлопнул дверь. «Я предупреждал», — сказал и обрушился на ее губы.

Это был самый неистовый, самый крышесносный поцелуй в ее жизни. А поцелуй ли это был? Нет, не он. Поцелуй — это как-то более утонченно что ли. А он просто пожирал, выпивал до дна, чтобы всю и без остатка. Чтобы ни мыслей, ни сомнений не осталось. Только желание, примитивное, животное желание. А она не сопротивлялась. А смысл? Думала ли она о договоре? Или о шантаже? Или о том, что должна что-то и кому-то? Нет, нет и еще раз нет. Вы знаете, когда в голове бывает пусто? Совсем. Когда нет ни одной мысли? Вы были в таком состоянии? Света уверена, что она не испытывала такого никогда. Исключение — только момент ее рождения, но где-то она читала, что мыслительный процесс у ребенка начинается сразу после появления на свет. Все эти размышления были потом, но не сейчас. Сейчас ее била дрожь и далеко не от холода. Она сходила с ума вместе с ним. То, что сидело внутри требовало выйти из оболочки, требовало дать волю, и не хотело больше слушать ни звуков разума, ни звуков совести. Оно было главным, оно диктовало свои условия и именно оно сейчас было в бешенстве: почему нет полной свободы? Она услышала стон, кому он принадлежал? Ей? Ему? Да какая разница? Он дернул пояс халата, медленно опустил его с плеч, внимательно глядя ей в глаза. Бесполезная тряпка мягко упала к ногам. Он проследил за ней. Поднял взгляд. Всевышний! Там плескалось безумство. Наверное, в ее глазах было тоже самое. Не говоря ни слова, он поднял ее на руки и понес в комнату.

Поставил, чуть отодвинулся, с секунду просто смотрел, потом провел кончиками пальцев по шее, ключицам, груди, чуть остановившись на напряженных сосках, потом так же невесомо и невыносимо медленно рука опустилась на живот, его взгляд неотрывно следовал за рукой. Когда он дошел до низа живота, Света издала какой-то звук, полустон-полувсхлип. Он посмотрел на ее лицо, одной рукой резко притянул ее за талию к себе, близко, очень близко, чтобы поняла, чтобы осознала степень его желания, другой взял за шею, наклонился и поцеловал, страстно, глубоко, изучая своим языком ее. Как же это круто! Голову сносит, какая она сладкая! И опять этот запах, безумный, вкусный — он проник в него выместив весь кислород из легких. Он сходил с ума от него. Спустился, поцеловал плечо и ниже к груди, обхватил сосок губами, чуть втянув, а ее затрясло, как при лихорадке! Она цеплялась за его плечи, а потом резко дернула его за волосы и сипло сказала, нет не так, приказала: «Встань». Он подчинился.

Глядя на Стаса, сняла с него футболку, глаза блестели от возбуждения, восхищения и еще от чего-то неосязаемо-запретного. Да, он знал, что у него хорошее телосложение и что девчонки многие пускают по нему слюни. Но кто там и что пускает, какая пох разница? Видеть в ЕЁ глазах эти потрясающие эмоции, ощущать ЕЁ сбившееся дыхание и понимать, что причина — он, Стас. Она провела легонько подушечками пальцев по его груди, очертив мышцы, и ниже к животу, дошла до пояса джинсов и опять наверх. Медленно зашла за спину, не переставая водить пальчиками по его телу. Он почувствовал легкие прикосновения губ на спине, вроде совсем невесомые, но прошиб разряд. Терпение, Стас, терпение. Она, меж тем, продолжала изучать его. Взяла за руку, усадила на тахту, устроилась между ног, расстегнула ремень, потянула змейку вниз, Стас помог ей освободить себя от оставшихся деталей гардероба. Она поцеловала его живот и ниже. Нет. Так он долго не выдержит.

— Не торопись, малыш, — с этими словами потянул ее на себя.

Но Света не готова была отпускать инициативу. "Не торопись, малыш" — эти слова вызвали обратную реакцию, она не готова ждать больше ни секунды, к черту прилюдию, к черту все! Света его хочет и получит прямо сейчас! Она села к Стасу на колени, направила его в себя и медленно опустилась. Замерла, пытаясь, насколько возможно, взять себя в руки и начала двигаться в своем, одной ей ведомом темпе — не спеша, тягуче. Он продолжал терять остатки разума, но ему было мало, она с ним, но ее мало. Такое вообще бывает? И Света будто почувствовала, а может и саму обуяла жадность, начала двигаться резче, и глубже, и быстрее. Горский понял, что еще немного, и он не сдержится, и так непонятно, откуда у него еще остался порох. Резко поднялся с ней, и уложил на спину. Она недовольно пискнула.

— Жадная, какая же ты жадная! Жадная и горячая, — сбивчиво шептал Стас, задавая свой темп. Он хотел увидеть ее первый оргазм с ним. Именно увидеть. Ради такого он готов призвать всю свою выдержку.