— Смерть и разрушение? — переспросил Абдулла, не отрывая тревожного взгляда от приближающейся цепочки верблюдов.

— Я никогда не говорил, будто мои желания могут послужить кому бы то ни было во благо, — сообщил джинн. — По сути, готов ручаться, что они приносят исключительно всевозможный вред. Вот, например, эти разбойники в данный момент находятся на пути в темницу или еще куда похуже за то, что похитили предназначенные Султану яства. Вчера вечером солдаты их настигли.

— Мне ты причинишь куда больше смерти и разрушения, если не удовлетворишь мое желание! — воскликнул Абдулла. — А я, в отличие от разбойников, этого не заслуживаю!

— Ну, значит, не повезло тебе, — пожал плечами джинн. — Без меня тебе желания все равно не исполнить. Я тоже не заслуживаю сидения в бутылке.

Всадники приблизились настолько, что заметили Абдуллу. Он слышал далекие крики и видел, как обнажаются клинки.

— Ладно, тогда исполни завтрашнее, — поспешно проговорил он.

— Что ж, это выход из положения, — согласился джинн, к некоторому удивлению Абдуллы. — Так чего ты желаешь?

— Перенеси меня к ближайшему человеку, который способен помочь мне найти Цветок-в-Ночи, — попросил Абдулла, съехал с бархана и взял в руки бутылку. — Быстро, — добавил он, подняв глаза на нависавшего над ним джинна.

Джинн несколько удивился.

— Странно, — заметил он. — Как правило, интуиция меня не подводит, но тут я ничего не понимаю.

Песок неподалеку взрыла пуля. Абдулла бросился бежать, держа бутылку с джинном перед собой, словно свечу с огромным лиловым языком пламени.

— Перенеси меня к этому человеку! — закричал он.

— Пожалуй, стоит это сделать, — заметил джинн. — Может быть, хотя бы тогда эта загадка решится.

Песок так и помчался назад из-под ног Абдуллы. Вскоре ему уже казалось, будто он бежит огромными прыжками, а земля разворачивается ему навстречу. Хотя из-за скорости и вращения все кругом слилось, кроме джинна, который безмятежно парил над горлышком бутылки, Абдулла понимал, что в считаные секунды оставил резвых верблюдов далеко позади. Он улыбнулся и помчался дальше, радуясь свежему ветру и чувствуя себя почти так же безмятежно, как джинн. Мчался он, судя по всему, долго. Потом все остановилось.

Абдулла стоял, пытаясь отдышаться, посреди какого-то проселка. На новом месте пришлось некоторое время осваиваться. Было прохладно — не теплее, чем в Занзибе весной, — и свет оказался совсем другой. Хотя с синего неба ярко сияло солнце, воздух был темнее и голубее, чем привык Абдулла. Вероятно, так получалось из-за того, что вдоль дороги выстроилось слишком много пышных деревьев, отбрасывавших на все кружевную тень. А может быть, из-за зеленой-зеленой травы по обочинам. Абдулла подождал, когда глаза приспособятся к этому свету, и огляделся в поисках того, кто предположительно должен был помочь ему разыскать Цветок-в-Ночи.

Однако взору его предстало нечто вроде придорожной гостиницы, полускрытой среди деревьев. Абдулле подумалось, что это жалкий притон. Домик был деревянный, покрытый белой штукатуркой, словно беднейшие из бедных жилищ в Занзибе, и его владельцы, видимо, не могли позволить себе лучшей крыши, чем туго перевязанные пучки травы. Кто-то постарался украсить пейзаж, высадив вдоль дороги красные и желтые цветочки. Гостиничная вывеска, болтавшаяся на вкопанном среди цветов шесте, являла собой отчаянную попытку неумехи-художника изобразить льва.

Абдулла опустил глаза на бутылку с джинном, собираясь теперь, прибыв на место, заткнуть ее пробкой. К его досаде, оказалось, что пробку он, кажется, потерял — то ли в пустыне, то ли во время бега. Ну и ладно, подумал он. И поднял бутылку на уровень глаз.

— И где же тот человек, который способен помочь мне разыскать Цветок-в-Ночи? — спросил он.

Из бутылки поднялась струйка дыма, которая в лучах солнца этой загадочной страны выглядела куда более синей.

— Спит на скамье перед «Алым Львом», — раздраженно ответила струйка и втянулась обратно в бутылку.

Из бутылки послышался гулкий голос джинна:

— Он мне нравится. Плут до мозга костей.

Абдулла направился к гостинице. Подойдя поближе, он увидел, что на одной из деревянных скамей, выставленных перед гостиницей, и вправду кто-то спит. Рядом имелись и столы, наводящие на мысль о том, что здесь подают и еду. Абдулла скользнул на скамью за столом и недоверчиво покосился на спящего.

Выглядел этот человек отпетым негодяем. Даже в Занзибе или среди разбойников Абдулла никогда не видел выражения настолько прожженно нечестного, как на загорелом лице этого человека. Большой ранец, покоившийся на земле рядом с незнакомцем, поначалу навел Абдуллу на мысль, что его владелец — лудильщик, только уж больно чисто тот был выбрит. Безбородыми и безусыми, согласно опыту Абдуллы, бывали лишь наемники-северяне. Вероятно, этот человек — наемный солдат. Одежда его, судя по всему, была жалкими останками чего-то вроде мундира, а волосы оказались заплетены в косицу, в точности как у людей Султана, Подобные прически занзибцам всегда казались отвратительными, потому что ходили слухи, будто косицы никогда не расплетают и волосы не моют. При взгляде на косицу этого человека, перекинутую через ручку скамьи, на которой тот спал, Абдулла с легкостью поверил этим слухам. Ни саму косицу, ни что-либо другое в этом человеке никак нельзя было назвать чистым. Тем не менее, с виду незнакомец был силен и крепок, хотя и немолод. Волосы под слоем грязи, судя по всему, были седые со стальным отливом.

Будить этого субъекта Абдулла не решился. Доверия тот не вызывал. К тому же джинн открыто признал — исполняет желания он так, чтобы вызвать как можно больше смерти и разрушения. Да, этот человек может привести меня к Цветку-в-Ночи, подумал Абдулла, однако по дороге он меня ограбит.

Пока он раздумывал, на пороге гостиницы появилась женщина в переднике, — вероятно, она вышла поглядеть, нет ли снаружи клиентов. Ее одежды превращали владелицу в подобие пухлых песочных часов, что, на взгляд Абдуллы, было весьма некрасиво и непривычно.

— А! — сказала женщина, заметив Абдуллу. — Вы ждали, чтобы вас обслужили, сударь? Так надо было по столу постучать. Здесь все так делают. Чего изволите?

Говорила она с тем же варварским акцентом, что и наемники-северяне. Поэтому Абдулла заключил, что попал в ту же страну, откуда они родом. Он улыбнулся женщине;

— А что вы можете предложить, о придорожный самоцвет?

Очевидно, эту женщину никто никогда не называл самоцветом. Она покраснела, захихикала и стала теребить передник.

— Ну, хлеб, сыр, — промямлила она. — Только вот обед уже на плите. Обождите полчаса, сударь, и я подам вам славный мясной пирог и овощи с нашего огорода.

Абдулла подумал, что звучит это превосходно, гораздо лучше, чем можно было ожидать от гостиницы под травяной крышей.

— Тогда я с радостью подожду полчаса, о цветок среди хозяек, — заверил он женщину.

Она снова захихикала:

— Может, выпьете чего-нибудь, пока ждете, сударь?

— Конечно, — отвечал Абдулла, во рту у которого после пустыни было по-прежнему сухо. — Не затруднит ли вас принести бокал шербета или, если его нет, любого фруктового сока?

Она встревоженно нахмурилась:

— Ой, сударь, я… мы на сок как-то не тратимся, а про то, другое, я и не слыхала никогда. Может, выпьете славную кружечку пива?

— А что такое пиво? — осторожно спросил Абдулла.

Это женщину озадачило.

— Я… ну, мы… это… э-э-э… Незнакомец на скамейке проснулся и зевнул.

— Пиво — единственное питье, достойное настоящего мужчины, — сообщил он. — Просто чудо что такое.

Абдулла обернулся, чтобы снова поглядеть на него. Он уставился в пару круглых прозрачных голубых глаз, ясных как стеклышко. Теперь, когда незнакомец проснулся, в его смуглом лице не было ни намека на нечестность.

— Пиво варят из ячменя и хмеля, — добавил незнакомец. — Пока вы здесь, хозяйка, я бы и себе попросил еще пинту.