Новиков находился в трансе, узнав о гибели Жана. Ведь всё это произошло буквально через полчаса после того, как он уехал от него. Сейчас он старался не высказывать своего мнения о возможном причастии к этому убийству Лаврова. Это было обусловлено тем, что он просто боялся навлечь на себя гнев руководства МВД РТ. Но он по-прежнему был на сто процентов уверен, что убийство совершил именно Лавров.

Каждый вечер ему докладывали о работе участковых инспекторов милиции, которые продолжали методично обходить дома и предъявлять фотографию Лаврова. Он был уверен, что рано или поздно они всё же выйдут на него.

Дошедшие до его жены слухи о бойне в посёлке Песчаные Ковали заставили её изменить тактику общения с мужем. Теперь она не только просила мужа не приезжать к дочери, где она проживала, но и настойчиво требовала от него, чтобы он вообще забыл этот адрес.

— Выбирай, Володя, кто тебе дороже, семья или работа. Пока не определишься, можешь не приезжать сюда. Я не хочу, чтобы из-за тебя пострадали наши дети и внуки.

— Ты хочешь, чтобы я уволился с работы? — чуть не закричал он. — Неужели ты не понимаешь, что пока я ношу на плечах погоны, мы защищены законом. Стоит мне их снять, кем я буду? Ты думаешь, что если я сниму погоны, это остановит убийцу? Я не верю! Я всё равно найду его и уничтожу!

— Дело твоё, тебе решать, как поступить.

Этот разговор сидел в его голове словно гвоздь, не давая ему нормально работать. Было глупо выбирать между работой и семьёй именно сейчас, когда убит Жан, единственный человек, с которым он контактировал последние годы. Теперь нет ни одного человека, который бы мог подтвердить его контакт с Жаном. Сейчас он мог стучать себя в грудь и требовать привлечь любого человека к ответственности, который обвинит его в контакте с лидером бандитов.

«Нет, уходить сейчас из органов опасно, — думал он про себя. — Кто он без погон? Никто! Странно, что это не понимает его Ирина, человек с которым он прожил четверть века».

То, что он найдёт и уничтожит Лаврова, теперь он не сомневался. Сейчас это был не вопрос его чести, а вопрос его жизни.

Утром руководство управления уголовного розыска МВД РТ затребовало все материалы по убийствам Гришина, Канадца, двух неизвестных киллеров. Прокуратура республики объединила эти все нераскрытые убийства в одно уголовное дело и передала материалы в производство управления МВД.

«Пусть теперь они помучаются с этим делом, — злорадно подумал про себя Новиков, подписывая сопроводительное письмо. — Пусть помучаются, а я всё равно найду его быстрее их».

Сейчас он сидел в кресле, вполне удовлетворённый принятым прокуратурой решением. Груз ответственности, словно дамоклов меч, висевший над ним всё последнее время, был неожиданно опущен мимо его головы, и он снова сполна ощущал свободу.

Он поднял трубку и, услышав голос дежурного, попросил его вызвать служебную машину.

Лавров второй день лежал в кровати, у него была высокая температура, его колотило словно в лихорадке. Полученное при ликвидации Жана ранение оказалось значительно серьёзнее, чем он предполагал ранее. Рана стала загнаиваться, боль с каждым днём становилась всё мучительней. Он не мог свободно поднять левую руку, и это заставило его кардинально поменять все его планы.

Дождавшись вечера, он на электричке поехал в город. Подъехав к дому Громовых на такси, он, шатаясь, словно пьяный, постучал в дверь и стал ждать, когда ему откроют. Он почувствовал слабость и чтобы не упасть, уцепился за косяк двери. Дверь открыл Гаврил Семёнович.

— Здравствуй, Павел, — поздоровался он с ним. — Что с тобой, тебе плохо? Давай, заходи.

Павел быстро вошёл и остановился в прихожей. Из комнаты вышла мать Надежды и с удивлением посмотрела на него. Заметив бледное лицо Павла, она сразу же поняла, что ему тяжело стоять и, схватив его за руку, повела в комнату.

— Павел, что с тобой, на тебе лица нет? — сказала она, обращаясь к нему.

— Плохо мне, мама, плохо. Рука отнимается, поднять её не могу. Кое-как доехал до вас. Если можете, то помогите мне. Похоже, у меня температура, меня сильно колотит.

Анастасия Алексеевна коснулась лба Павла и молча покачала головой.

— Давай, отец, одевайся и иди в аптеку. Купи что-нибудь от температуры и антибиотики. Скажи, что загноилась рана. Они там люди опытные, что-нибудь посоветуют.

Гаврил Семёнович набросил на себя пиджак и торопливым шагом направился к ближайшей аптеке. Анастасия Алексеевна помогла Павлу снять куртку и свитер. Увидев воспалённую и загнаивающуюся рану, по-бабьи запричитала:

— Да это где тебя, сынок, так угораздило. Смотри, как разнесло плечо. Да с такой раной не то что руку, ноги можно протянуть.

Она вышла в кухню и поставила на газовую плиту кастрюлю с водой. Пока вода грелась, она прошла в комнату и стала в шкафу искать бинт и йод. Найдя, она положила всё на стол и снова пошла в кухню, где уже закипала вода. Пришёл Громов.

— Вот что, Павел. Сейчас к нам зайдёт мой старый приятель Кондратьев Александр Геннадьевич. Ты его не бойся, он человек надёжный, я его знаю давно. Раньше он работал доктором на нашем участке. Прошёл войну и хорошо понимает, что нужно делать в таких случаях.

— Может, не стоило его беспокоить?

— Ничего с ним не случится. Я ему сказал, что ты это ранение получил во время ДТП, но сразу в больницу обращаться не стал.

Не успел он договорить, как в дверь кто-то постучал. Гаврил Семёнович встал с дивана и направился в прихожую.

— Заходите, Александр Геннадьевич, — услышал Павел голоса из прихожей. — Проходите, давайте я Вам помогу снять плащ.

Дверь комнаты открылась, и в проёме двери показалась худенькая фигура незнакомца.

— Ну что, молодой человек, — сказал незнакомец, — давайте будем знакомиться. Меня зовут Александр Геннадьевич. Я врач.

— Павел, — ответил Лавров и протянул ему правую руку.

— Что с Вами случилось? Расскажите мне и покажите Вашу рану.

Лавров довольно живо рассказал о ДТП, о том, что после удара их грузовика один из металлических прутьев, что они везли на стройку, вылетел из связанной пачки и едва не убил его, зацепив шею.

— Хорошо, пока всё ясно. Теперь покажите мне саму рану.

Павел убрал с плеча салфетку. Александр Геннадьевич надел очки и стал внимательно осматривать повреждённое плечо.

— Повезло Вам, Павел. Если бы прут прошёл на полсантиметра правее, он бы разорвал Вам сонную артерию. Но состояние Вашей раны вселяет в меня некоторое опасение. Рана сильно загноилась, и если бы Вы не обратились сегодня за помощью, то дня через два она могла Вам вообще не понадобиться.

Он подошёл к столу и стал перебирать лекарства и бинты, лежавшие на столе.

— Ну что, сейчас мы попытаемся помочь Вам. Вы можете сесть на стул, вот сюда, чтобы мне было лучше видно Вашу рану?

Павел поднялся с кровати и сел на стул, который доктор поставил под самой лампой.

— Я смотрю, молодой человек, у Вас и грудь в нескольких местах прострелена? Кто же это так Вас?

— Это Афганистан, — коротко ответил Павел. — Служил я там.

Врач попросил Анастасию Алексеевну принести горячей воды. Он долго мыл руки с мылом и вымыв их, тщательно вытер чистым полотенцем, которое подала ему хозяйка. Врач долго копался с раной. Удалив гнойный налёт, он обработал края раны йодом, наложил повязку, набрал в шприц антибиотик и сделал укол.

— Ну вот, пока и всё, молодой человек. Вам придётся немного полежать, дня три не больше. Посмотрим, как начнёт протекать процесс заживления.

Он снова вымыл руки и стал одеваться. В сопровождении Гаврила Семёновича он вышел в прихожую.

— Слушай, приятель? — обратился он к нему. — У твоего родственника рана не от арматуры, а огнестрельное ранение. Ты знаешь, нас собирал главный врач и инструктировал о том, чтобы мы были очень внимательны, так как не исключено, что к нам может обратиться молодой человек, получивший огнестрельное ранение.