— Дай мне взглянуть! — мама спешит ко мне, вздыхая так, будто я показываю ей Алмаз Хоупа¹³. Она одна всегда устраивает сцены. — Просто потрясающий. Но ты не можешь носить его. У тебя аллергия.

— Стилисты здесь, — сообщает одна из подружек невесты с другой стороны номера. Заходит группа мужчин и женщин со своими дорожными косметичками, высокими стульями и спортивными сумками и начинает осматривать комнату для лучшей импровизированной студии.

Начинается...

Остаток утра проходит как в тумане, состоит из хайлайтинга, контуринга, лака для волос, духов, бриллиантовых сережек, доставки в номер фруктовой тарелки и сандвичей с огурцом.

Прежде чем я осознаю, на часах уже почти без четверти два, и мы должны спуститься в розарий.

К тому времени, как мы туда добираемся, и я вижу отца в смокинге со слезами на глазах, все становится реальным. У меня сводит живот. Ладони потеют. Элизабет передает мне букет.

— Ты готова, Стручок? — спрашивает отец, называя меня детским прозвищем.

Я киваю, мое горло слишком напряжено, чтобы говорить.

Совершенно не представляю, хорошие ли это или плохие нервы, но музыка играет, подружки невесты идут к алтарю по двое, и это происходит.

Могу только надеяться, что когда подойду к алтарю и взгляну в глаза своему возлюбленному, все это напряжение и сомнения исчезнут.

Прошлой ночью я лежала в его объятиях и рассказывала ему о страхе, что мы не приняли правильного решения. Он убедил меня, что был моим всегда. Только моим. И что так будет всегда. Он пообещал любить меня до последнего вздоха.

Я закрыла глаза и представила Габриэля.

Количество гостей растет, пока отец ведет меня по белому шелковому проходу, усыпанному нежно-розовыми лепестками роз.

Сквозь бледную фату, я смотрю на своего будущего мужа, наши взгляды пересекаются, и в этот момент вспоминаю о его сладких речах, как он держал меня в объятиях и успокаивал, взваливая на свои плечи мои заботы. Дориан улыбается, на щеках появляются ямочки, и узлы внутри меня начинают развязываться.

— Дорогие мои, — начинает наш священник, давний и любимый священник Хоторнов, — мы собрались сегодня вместе в присутствии Бога, чтобы засвидетельствовать вступление в священный брак Дориана Кларка Хоторна Третьего и Оливии Энн Перетти. Брак - почетное состояние, установленное Богом с тех пор, как первый мужчина и женщина ступили на эту землю. Следовательно, важно вступать в брак не легкомысленно, а с почтением и обдуманно. Кто выдает невесту этому мужчине?

Моя рука по-прежнему сцеплена с отцовской, и я смотрю на него, замечая его сдерживающим подавленную улыбку. Его голубые глаза стеклянные, и он делает всё возможное, чтобы держать себя в руках. Я сжимаю его руку, и он поглаживает меня.

— Мы с ее матерью, — отвечает отец.

Боковым зрением я замечаю мать Дориана, вытирающую уголки глаз льняным носовым платком. Готова поспорить, что это не слёзы счастья, но, тем не менее, они кажутся такими.

Отец поднимает фату и целует меня в щеку прежде, чем положить мою ладонь в руку Дориана, и вернуться на место возле матери.

— В этом священном месте, два присутствующих здесь сейчас человека пришли обвенчаться, — продолжает священник. — Если кому-либо известна причина, почему этой паре нельзя пожениться, пусть сообщит об этом сейчас или хранит молчание вечно.

Мой живот сжимается на секунду. Я думала, мы договорились пропустить эту часть церемонии. На мой взгляд, она немного старомодна, а так же в ней нет необходимости.

Никто не возражает против свадьбы.

Мы не в кино.

Мгновение спустя, глаза священника поднимаются над очками в тонкой оправе к морю гостей, а затем я слышу вздохи.

Повернувшись к толпе друзей и семье, не могу поверить, что являюсь свидетелем.

Кто-то возражает против нашей свадьбы...

... и этот кто-то — Габриэль.

Дориан отпускает мою ладонь и делает шаг, словно собирается бросить вызов мужчине перед всеми этими людьми. Затем он останавливается, понимая, что его родители отнесутся с неодобрением к устроенной посреди свадьбы сцене, но откровенно говоря, сцена началась, когда Габриэль встал.

Я тянусь за рукой Дориана, возвращая его обратно к алтарю, однако мое внимание полностью сосредоточено на мужчине в кашемировом свитере и темных брюках с поразительным взглядом глаз золотого цвета и чернильно-черными волосами.

Наши гости начинают перешептываться и обсуждать между собой, а мне не нужно смотреть на будущую свекровь, чтобы знать, у неё ранняя стадия истерики.

Встречаясь взглядом с Габриэлем, я одними губами проговариваю слова «Что ты делаешь?»

— Останавливаю тебя от совершения самой большой ошибки в твоей жизни, — произносит он достаточно громко, чтобы даже люди на задних рядах могли услышать его. — Ты не можешь выйти за него замуж.

Пятна позора покрывают мои щеки розового оттенка, когда все взгляды блуждают между нами двумя.

— Оливия, ты знаешь этого мужчину? — шепчет Дориан, наклоняясь ближе.

Я поворачиваюсь к нему.

— Я познакомилась с ним вчера вечером. В баре. Мы разговаривали, но...

Я в такой растерянности.

Мы не флиртовали. Не делали ничего непозволительного. У нас просто был конструктивный диалог, и на этом все.

— Кто-нибудь может вызвать охрану? — кричит Дориан, закатывая глаза. Его руки поднимаются прежде, чем хлопнуть себя по бокам. Кто-то пробирается к отелю, перебегая через атласную дорожку в травянистое пространство, которое отделяет здание от розария.

— Подожди, — говорю я, собирая платье в руки и спускаясь к заднему ряду, где стоит Габриэль.

Этот момент не спасти, поэтому я, по крайней мере, могу выслушать его, но сделаю это наедине, не перед сотнями любопытных глаз и настороженных ушей.

— Оливия, — зовет меня Дориан, как владелец зовет свою собаку. — Оливия, как думаешь, что ты делаешь?

— Я сейчас вернусь, — отвечаю.

Подойдя к Габриэлю, предлагаю ему пройти со мной внутрь.

— Ты сумасшедший, — это первое, что я говорю ему. Второе? — Надеюсь оно того стоит.

Но я сожалею о сказанных в ту же секунду словах. Если оно того стоит, значит свадьба была ошибкой.

Глаза Габриэля сосредотачиваются на моих, и он облизывает свои губы, прежде чем делает тяжелый вздох.

— Не так-то легко сообщать тебе такое, — произносит он таким образом, отчего сердце уходит в пятки. — Но прошлой ночью, примерно через час после того, как ты ушла к себе в номер... твой жених спустился в бар. И он был с какой-то девушкой по имени Элизабет.

Моё сердце обрывается, а жалящие слёзы застилают глаза.

— Нет... — говорю я, — Он покинул мой номер и ушел в свой...

— Очевидно, он солгал тебе.

— А Элизабет моя лучшая подруга. Моя свидетельница. Он бы не стал...

— ... стал. И сделал. Видимо, это длится уже долго, — говорит он мне. — По крайней мере, как я понял из их разговора.

Я представляю Элизабет и загадочного мужчину с работы, по которому она тосковала последние пару лет, единственный, кто всегда «недоступен» и «отказывается брать на себя ответственность».

Всё это время она говорила про Дориана?

Я выглянула в окно на розарий. Все они выглядят такими маленькими отсюда, но я замечаю Дориана, болтающего со священником и Элизабет, избегающей зрительного контакта.

Я отказываюсь в это верить.

Но почему-то... верю.

— Откуда мне знать, что ты не выдумал это? — спрашиваю я. — И откуда ты знаешь, как выглядит мой жених? Может, прошлой ночью в баре был кто-то другой.

Он закатывает глаза.

— Во-первых, я видел, как он выглядит, когда вы оба общались по видеосвязи рядом со мной. И, во-вторых, у меня есть дела поважнее, чем рушить свадьбу какой-то незнакомки и стоять перед сотнями людей, выставляя себя дураком.

Как всегда, этот мужчина прав.

С другой стороны, я не знаю его с пеленок.

Он может быть сумасшедшим.

— Я хочу увидеть фотографию, — говорю ему.

Его рука поднимается к челюсти, и он втягивает воздух через ноздри.