– Не будьте слишком самоуверенным, – предостерег его Хан, – это было бы роковой ошибкой. И помните, что я говорил вам: нельзя недооценивать Спалко, иначе вы – труп.

– Господи, Хан, конечно же, я это понимаю. Я же не полный кретин!

– Если бы вы были кретином, то не получали бы от меня денег, – ответил Хан. – У вас есть домашний адрес этого Ласло Молнара?

Этан Хирн продиктовал ему адрес.

– А теперь, – сказал Хан, заканчивая разговор, – все, что вам следует делать, – это держать ушки на макушке и не высовываться. Я хочу знать обо всем, что происходит в этой норе.

Джейсон Борн видел, как Аннака Вадас вышла из морга, куда, как он полагал, ее доставила полиция с целью опознания тел отца и еще троих застреленных. Что касается убийцы, то, свалившись с восьмидесятиметровой высоты, он упал на лицо, поэтому опознать его можно было только с помощью стоматологической экспертизы. Кроме того, полиция наверняка проверит его отпечатки пальцев по компьютерной базе правоохранительных органов Европейского союза. По обрывкам разговоров, которые Борн сумел подслушать в церкви Матиаса, он понял, что полицию весьма интересовало, зачем профессиональному киллеру понадобилось убивать Яноша Вадаса, однако Аннака не могла объяснить этого, и после долгих расспросов ее наконец отпустили на все четыре стороны. У них, естественно, не возникло и мысли о том, что в этой истории был замешан Борн, поскольку, находясь в международном розыске, он, разумеется, счел за благо не показываться на глаза блюстителям порядка.

Борн испытывал тревогу. Он не знал, насколько может доверять Аннаке, ведь еще совсем недавно она испытывала жгучее желание всадить пулю ему в голову. Однако Борн надеялся, что то, как он повел себя после убийства ее отца, убедит женщину в его добрых намерениях.

Видимо, так и произошло, поскольку во время допросов в полиции она ни словом не обмолвилась о Борне. Более того, после всего случившегося в церкви, которую показывала ему Аннака, он обнаружил свои ботинки. Они стояли между саркофагами короля Белы III и Анны Шатильонской. Щедро заплатив таксисту, Борн незаметно сопровождал Аннаку до отделения полиции, а потом – к моргу. Теперь же он увидел, как полицейские, церемонно взяв под козырек, пожелали ей спокойной ночи. На их предложение отвезти ее домой Аннака ответила вежливым отказом и достала сотовый телефон. Наверное, предположил Борн, для того, чтобы вызвать такси.

Убедившись в том, что стражи порядка отбыли окончательно, Борн вышел из тени, в которой скрывался, и быстрым шагом двинулся по улице по направлению к ней. Увидев Борна, женщина убрала телефон обратно в сумочку. На лице ее была написана озабоченность.

– Вы? Как вы меня нашли? – Она оглянулась по сторонам, и Борну показалось, что в ее глазах он прочитал испуг. – Вы следили за мной все это время?

– Я всего лишь хотел удостовериться, что с вами все в порядке.

– На моих глазах недавно застрелили отца. Как по-вашему, могу я после этого быть «в порядке»?

Они стояли прямо под фонарем уличного освещения, и от этого Борн нервничал. В ночное время главной его заботой было не подставиться потенциальному врагу и не стать легкой мишенью. Это была его вторая натура, и он ничего не мог с этим поделать.

– Здешняя полиция умеет зажать человека в тиски, – сказал он.

– Правда? А вам-то откуда знать?

Его ответ женщину, по-видимому, не интересовал, поскольку она повернулась и пошла прочь. Ее каблуки негромко цокали по булыжной мостовой.

– Аннака! Мы нуждаемся друг в друге!

Спина женщины мгновенно напряглась, голова на гибкой шее откинулась назад.

– Что за бред?

– Это не бред, это чистая правда.

Она повернулась на каблуках и уставилась на Борна.

– Нет, это неправда. – Ее глаза горели. – Именно из-за вас погиб мой отец.

– А вот это – определенно бред, – покачал головой Борн. – Ваш отец погиб из-за того, во что он ввязался на пару с Алексом Конклином. Из-за того же в своем доме был убит сам Алекс, и из-за того же сюда приехал я.

Аннака недоверчиво фыркнула. Борн понимал причину ее неуверенности. Женщину вовлекли – возможно, ее собственный отец – в смертельно опасные мужские игры, и теперь, ощущая себя на войне, она пытается защититься любыми способами.

– Разве вы не хотите узнать, кто убил вашего отца?

– Честно говоря, нет, – ответила Аннака, уперев кулак в бедро. – Я хочу похоронить его и навсегда забыть о том, что я когда-то слышала имена Алексея Конклина и доктора Феликса Шиффера.

– Вы шутите!

– Какие уж тут шутки! Ведь вы меня совсем не знаете, мистер Борн. – Она смотрела на него, слегка склонив голову. – Совсем. Вы блуждаете впотьмах. Именно по этой причине вы заявились сюда, выдавая себя за Алексея. Какая глупая уловка! Глупая и неумелая. А теперь, когда вы испортили все, что могли, когда пролилась кровь, вы считаете своим долгом выяснить, во что, по вашему выражению, «ввязались» мой отец и Алексей.

– А вы меня знаете, Аннака?

На ее губах появилась саркастическая улыбка. Женщина сделала шаг по направлению к Борну.

– О да, мистер Борн. Теперь я знаю вас очень хорошо. Я наблюдала ваш великолепный выход на сцену и столь же впечатляющее исчезновение.

– Так кто же я, по-вашему?

– Полагаете, я не отвечу на ваш вопрос? Вы – кот, играющий с клубком шерсти, и единственная ваша цель – распутать этот клубок, распутать любой ценой. Для вас все это – игра, загадка, которую необходимо разгадать. Вы порождение этой самой загадки, и, не будь ее, не было бы и вас.

– Вы заблуждаетесь.

– О нет, напротив. – Улыбка на лице женщины стала еще более издевательской. – Именно поэтому вам не понять, почему я хочу забыть все это, почему я не желаю работать заодно с вами и помочь вам выяснить, кто убил моего отца. А с какой стати? Разве, узнав имя его убийцы, я сумею оживить отца? Он мертв, мистер Борн, он уже не думает и не дышит. Он теперь – всего лишь груда мертвой плоти, которой ничего не нужно и для которой ничто не важно.

Женщина повернулась и снова пошла прочь.

– Аннака…

– Оставьте меня в покое, мистер Борн. Что бы вы ни хотели сказать, мне это неинтересно.

Борн побежал и нагнал ее.

– Как вы можете так говорить! Уже шесть человек погибли из-за того, что…

Женщина бросила на него злой взгляд, и Борн готов был поклясться, что она находится на грани слез.

– Я умоляла отца не ввязываться во все это, но вы же знаете, как это бывает… Старые друзья, соблазны шпионской жизни – один Бог знает, что ими двигало. Я предупреждала его, что это до добра не доведет, но он только смеялся и говорил, что я напрасно волнуюсь и вообще мало что понимаю. Ну вот, а в итоге я оказалась права.

– Аннака, за мной охотятся из-за двойного убийства, которого я не совершал. Два моих лучших друга застрелены, а меня выставили в качестве главного подозреваемого. Вы понимаете…

– Господи, вы что же, не слышали ни слова из того, что я вам сказала? У вас уши заложило?

– Я не справлюсь в одиночку, Аннака. Мне нужна ваша помощь, и, кроме вас, мне больше не к кому обратиться. Прошу вас, расскажите мне о докторе Феликсе Шиффере. Расскажите все, что знаете, и, клянусь, больше вы меня никогда не увидите.

Она жила в доме 106/108 на улице Фё в Визивароше – тесном районе холмов и домов с высокими и крутыми крылечками, что вклинился меж двух других – Дворцовым и Дунайским. Из окон ее квартиры открывался вид на историческую площадь, где в 1956 году, за несколько часов до восстания, перед тем как двинуться к парламенту, собрались тысячи людей, размахивая венгерскими флагами, с которых они старательно и радостно срезали серп и молот.

Квартира казалась тесной – в первую очередь из-за огромного концертного рояля, который занимал почти половину гостиной. От пола до потолка возвышался шкаф, заставленный книгами, брошюрами и журналами, посвященными истории и теории музыки, биографиям композиторов, дирижеров и музыкантов.