После ужина Джин решила пройтись. Ей совсем не улыбалось улечься в постель и еще часа два-три, страдая от бессонницы, перебирать в памяти утреннюю сцену на палубе «Прекрасной Елены». Точно так же ей не хотелось ни с кем об этом говорить. Особенно с Шарлоттой, которая, судя по всему, куда больше была озабочена возвращением Феликса.

Феликс…

Джип глубоко вздохнула и, сбросив босоножки, ступила на пляж. Вот о чем хотела поговорить с ней Шарлотта, о Феликсе. Пока Джип была на морской прогулке с Дереком, позвонила Мэб и рассказала Шарлотте о том, что творится дома. Она решила, что мать наверняка поведала обо всем сестре, – вот почему у Шарлотты был такой оскорбленный голос, когда она сказала Джин, что хочет с ней поговорить. Шарлотта желала знать, что думает обо всем этом Джин и почему утаила от нее эту новость.

К несчастью, Джин так обрадовалась, что сестра не разоблачила ее отношения с Дереком, что напрочь забыла о сдержанности. В итоге Шарлотта осталась в полной уверенности, что Джин никоим образом не намерена возвращаться к Феликсу, в силу чего использовать этот предлог для срочного отъезда в Штаты стало совершенно невозможно.

– Этот тип – полнейшее ничтожество! – заявила Шарлотта, ободряюще сжав плечо Джин. – Даже Мейбл с этим согласна. Джин, не смей даже слушать то, что он плетет девочке, чтобы вызвать ее сочувствие! Радуйся тому, что это произошло в твое отсутствие, и тебе нет нужды подбирать объедки с чужого стола!

«Объедки с чужого стола» – эти слова Шарлотты преследовали Джин. Вот чем, стало быть, сестра считает Феликса? Сколько бы Джин ни настрадалась от тирании мужа, она все же не стала бы ликовать оттого, что он несчастен. Он, в конце концов, отец Мэб, а значит, заслужил малую толику уважения.

Джин тяжело вздохнула. Сейчас у нее не было ни малейшего желания думать о Феликсе. Быть может, утром она найдет в себе силы серьезно обдумать эту ситуацию. Сегодня же вечером ей не хотелось забивать голову проблемами, которые по большей части возникли по ее же вине. Сейчас Джин нужно было лишь одно: наслаждаться теплым ветром, который играл ее волосами, да вдыхать соленый запах моря, бившегося о песчаный берег в нескольких шагах от нее.

Фонари, горевшие у подножия лестницы, остались далеко позади, и Джин подумывала, не повернуть ли назад, когда вдруг ощутила, что она на пляже не одна. Не то чтобы она услышала чьи-то шаги, нет, просто почувствовала чужое присутствие, уловила слабое дыхание.

Ее охватила паника. Неужели кто-то видел, как она вышла из гостиницы, и решил пойти следом? Неужели спустился за ней по лестнице, держась на приличном расстоянии, и крался по пляжу, пока не решил, что здесь, вдалеке от людей, их никто не услышит?

Был только один способ это выяснить. Твердя себе, что у нее просто разыгралось воображение – или же это может быть кто угодно, Кайл Харлоу, например, – Джин настороженно оглянулась…

И от неожиданности даже приоткрыла рот. Кайл Харлоу, как же! Сделав глубокий вдох, Джин развернулась к своему преследователю.

– Ты что здесь делаешь?

– Иду за тобой, что же еще, – сухо отозвался Дерек, сунув руки в карманы шелковых брюк. – Знаешь, тебе не следует ходить тут одной. Это неразумно.

– Потому что я могу наткнуться Бог весть на кого? – мрачно уточнила Джин. – Что верно, то верно. Ты это только что доказал.

– Меня тебе не нужно бояться! – с горячностью возразил Дерек. – Мне казалось, сегодня утром мы уже все уладили. Я же попросил у тебя прощения. Что еще я могу сделать?

– Может быть, отвязаться от меня? – ядовито предложила Джин, хорошо осознавая, что разговор не задался с самого начала. Она-то надеялась, прогуливаясь в одиночестве, собраться с мыслями и взять себя в руки, но неожиданная встреча с Дереком лишила ее остатков самообладания.

– Ты же знаешь, что этого я не могу сделать, – отозвался Дерек и вперил задумчивый взгляд в ночное небо. – Я не хотел сегодня приходить сюда. Когда я ушел из дому, я понятия не имел, куда направляюсь.

– И пришел сюда.

Дерек кивнул.

– Повидаться с Оливией?

– Нет, не повидаться с Оливией! – грубо отрезал он. – Я пришел увидеть тебя. Неужели не понимаешь? Я хотел быть с тобой. Я не был уверен, что сегодня утром ты мне поверила, – и теперь вижу, что оказался прав.

Джин прикусила нижнюю губу. Искушение взглянуть на Дерека украдкой, когда он не знает, что она смотрит на него, оказалось чересчур велико. Зная, что это безумие, она, тем не менее, не могла оторвать от него глаз.

Этим вечером Дерек был одет во все черное: черная шелковая рубашка, просторные брюки, под воздействием ветерка облеплявшие его сильные мускулистые ноги. Джин помнила, как эти ноги сжимали ее бедра, помнила, какова на ощупь курчавая поросль черных волос на груди, которая сужалась к талии, точно стрела, указывая на…

О Господи!

Сквозь зубы втянув воздух, Джин поспешно отвела взгляд. И лишь сейчас поняла, что должна немедленно, не теряя ни минуты, уйти прочь. Если Дерек последует за ней в гостиницу – пусть. В ярко освещенном вестибюле ей будет гораздо спокойнее, хотя и опасается она не Дерека, а саму себя.

– Ты помогла мне, – сказал он в ту самую минуту, когда Джин уже хотела пойти прочь.

От этих слов она застыла на месте и недоверчиво спросила:

– То есть?

Дерек, обернувшись, окинул ее усталым взглядом.

– Тем, что пришла сюда, – пояснил он ровно. – Чем же еще? До сих пор ты мне нисколько не помогала. Мне просто повезло, что я увидел, как ты выходишь из гостиницы.

– Повезло?

Джин постаралась вложить в это слово как можно больше сарказма – и позорно провалилась. Быть может, дело в том, что речи Дерека не на шутку испугали ее. Их мимолетная связь не могла, не должна была превратиться в такое…

Она не могла дольше здесь оставаться, но, когда двинулась прочь, Дерек снова заговорил:

– Не уходи. Пожалуйста.

– Так надо. – Сейчас Джин не смела смотреть на него.

– Почему?

И он еще спрашивает!

– Ты сам знаешь, – глухо проронила она. – Ты вообще не должен был приходить сюда.

– Я знаю, почему ты хочешь уйти, – хрипло сказал Дерек, – но это неправильно. Что мы делаем плохого? Я не прикасаюсь к тебе, верно? И не заставляю тебя прикасаться ко мне.

– Но ты хочешь этого! – помимо воли вырвалось у Джин.

– Да, – признал он, – но ведь этого хотим мы оба. Просто ты не желаешь это признавать.

– Неправда!

– Нет, правда. – Дерек был настойчив до жестокости. – Мы созданы друг для друга. Вот ты стоишь здесь в скромном платьице, сердитая такая… И хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя. Когда ты признаешь, что это так?

– Никогда.

Вся дрожа, Джин обхватила себя руками за плечи. Она словно пыталась защититься… но что может защитить ее от Дерека? Да, она желает его. И разве может быть иначе? Он единственный мужчина в мире, которого она…

Джин поспешила оборвать себя, пока не сделала последнее признание. Нет, сказала она себе гневно, я не люблю его! Я не могу любить его. Это означало бы только одно – катастрофу.

– Я ухожу, – сказала она дрогнувшим голосом, стараясь не замечать, как луна посеребрила темные волосы Дерека, высветив резкие точеные черты его лица. У него усталый вид… но ей-то что за дело? – Уже поздно.

Дерек безразлично пожал плечами.

– Как хочешь. Лично я иду купаться.

Джин взглянула на него с неподдельным испугом.

– Не смей! – воскликнула она, видя, что он потянулся к поясу брюк. – Я хочу сказать… – Она изумленно покачала головой. – Неужели ты пойдешь в воду… в нижнем белье?

– Я не ношу нижнего белья, – ответил Дерек, расстегивая рубашку.

Джин почти по-детски приоткрыла рот, когда его брюки соскользнули на песок. Дерек не лгал, он и вправду не носил нижнего белья. Явно не беспокоясь, о том, в каком состоянии Джин, он повернулся и целеустремленно вошел в воду.

Джин знала, что должна уйти. Знала с уверенностью, которая граничила с истерикой. И все же не ушла. На подгибающихся ногах она подошла поближе к воде и, затаив дыхание, смотрела, как Дерек шел и шел, пока вода не скрыла его по пояс. Тогда он головой вперед нырнул в волны и исчез.