Боже милосердный!

Прижав к губам кончики пальцев. Джин не отрывала глаз от места, где он исчез. Во рту у нее пересохло, глаза слезились от напряжения, но она все смотрела – пока не разглядела в волнах черноволосую голову. Джин было так страшно, так страшно…

Она не заметила, как забрела на мелководье, – ей вдруг показалось, будто Дерек не вернется. Джин понятия не имела, что тогда станет делать. Плавать она умеет, но вряд ли справится с прибоем. Впрочем, Дерек повернул к берегу, и Джин, шатаясь, выбралась на песок. Подол юбки намок в соленой воде.

– Присоединяйся ко мне! – крикнул Дерек.

– Это ни к чему. – Джин не заметила, что подняла и прижала к груди его одежду. – Выходи из воды.

– Зачем? Все равно мне больше нечем заняться. Ты не хочешь говорить со мной, так что…

– Уверена, что Оливия будет счастлива увидеть тебя. К тому же ты замерзнешь, а у тебя даже нет полотенца, чтобы вытереться.

– Вода теплая, – заверил ее Дерек, – но мне приятно, что ты печешься о моем здоровье. Может быть, еще не все потеряно. – Голос его смягчился. – Иди ко мне.

Джин помотала головой и отвернулась.

– О Боже, Дерек! – прошептала она, утыкаясь лицом в мягкий шелк его рубашки, и едва не вскрикнула, когда его мокрые сильные руки обхватили ее талию.

– Что – «О Боже, Дерек!»? – спросил он и прижал к себе Джин так крепко, что она застонала. – Пожалуйста, не противься. Ты нужна мне. Мы нужны друг другу.

– Нет!

Почти готовая сдаться, Джин отрезвела от собственного крика. Выронив одежду Дерека и даже не заметив этого, она вырвалась из его объятий и бросилась бежать по пляжу – так, словно за ней гнался сам дьявол, искушавший прародительницу Еву.

Шарлотта сообщила, что машина с виллы «Левкадия» заедет за ними ровно в семь, и за четверть часа до назначенного времени Джин превратилась в комок нервов.

Перед этим она часа два перебирала свой скудный гардероб и, скрепя сердце, остановила выбор на том самом черном платье, которое надевала, отправляясь в бар отеля аэропорта имени Кеннеди. Черное платье пробуждало в ней слишком много воспоминаний, по большей части нежелательных, и Джин надеялась, что Дерек не решит, будто она надела это платье нарочно, чтобы напомнить ему об обстоятельствах их знакомства.

Глядя на свое отражение в зеркале, Джин поджала губы. Брось, сказала она себе с горечью, с чего бы Дереку так подумать? Вряд ли он счел нужным хранить в памяти такие ничтожные мелочи. Да, его влечет ко мне, этого нельзя отрицать, но не стоит обманываться: Дереку не нужно от меня больше, чем он уже получил в ту злополучную ночь.

И все же вчера вечером…

Но об этом Джин думать сейчас не хотела. Она так и не поняла, что произошло, знала только, что всю минувшую ночь и сегодняшний день безуспешно пыталась выбросить из головы вчерашнюю сцену на пляже.

Джин ожесточенно твердила себе, что Дереку по большому счету на нее наплевать. Он может дразнить или соблазнять ее, но она лишь одурачит саму себя, если станет ждать от него чего-то большего. Дерек женится на Оливии, Дерек должен жениться на Оливии. А она, Джин, для него – лишь последнее «прости» холостяцкой свободе.

Как бы то ни было, сейчас у нее просто нет времени размышлять об их отношениях. Да и какие там отношения! Обыкновенная интрижка, в которую Джин вовсе не стоило ввязываться. Не годится она ни для кратковременных интрижек, ни для продолжительных романов. Без малого два десятка лет прожив в браке с Феликсом, она давно должна была бы это понять. Позволив Дереку втянуть ее в легкомысленный флирт, она только нажила лишние неприятности.

Алекос, Шарлотта и Оливия ожидали ее внизу. Джин подумала, что рядом с великолепными нарядами сестры и племянницы, должно быть, смотрится истинной замарашкой. Видимо, в семье Галанакисов туалеты были единственной статьей расходов, когда деньги тратились без малейшего намека на экономию.

– Ты очень мило выглядишь, – прощебетала Шарлотта, подхватывая Джин под руку.

– Ты тоже, – искренне ответила она, любуясь длинным платьем из тафты. – Этот цвет тебе очень к лицу.

– Правда? – Шарлотта явно обрадовалась. – Что ж, сегодня вечером мне сам Бог велел одеться поприличнее. – Она понизила голос: – Помалкивай об этом, но, по-моему, Оливия надеется сегодня наконец услышать от Дерека заветные слова. – Шарлотта многозначительно сжала руку сестры. – Правда, чудесно?

– Очень, – выдавила Джин, ощутив, как болезненно сжалось сердце. – Машина еще не приехала?

– Судя по всему, уже приехала, – объявил Алекос, увидев в дверях шофера в ливрее. – Идем, дамы?

Оливия взяла отца под руку, и все чинно двинулись к ожидавшему у гостиницы длинному черному лимузину. Женщины уселись сзади, Алекос – впереди, рядом с водителем. Лимузин плавно двинулся с места и вскоре свернул на то самое шоссе, по которому вчера утром ехали Дерек и Джин.

– Как это мило со стороны Ангелиди прислать за нами машину! – восторженно заметила Шарлотта, совершенно не подозревая, в каком состоянии пребывает сестра. – Это значит, что Алекос сможет спокойно позволить себе выпить, не беспокоясь о том, что ему еще придется ехать назад.

– Ну а я думаю, что Дерек мог бы и сам заехать за нами, – обиженно пробурчала Оливия. – Или хотя бы Николас. Мы ведь, в конце концов, почти что члены семьи.

– Вот именно – «почти», – подчеркнула ее мать, обеспокоенно покосившись на шофера. И поспешила сменить тему: – Джин, тебе нравится платье Оливии? Работа знаменитого модельера.

– А… да, конечно. – Джин заставила себя посмотреть на девушку. Даже в полумраке салона машины хорошо были видны складки алой тонкой ткани, выгодно подчеркнувшие ее высокую грудь, – Превосходное платье. Это шелк?

– Что же еще? – самодовольно отозвалась Оливия. – Я намерена привыкнуть к таким нарядам.

– Оливия!

Шарлотта опять недовольно покосилась на дочь, и у Джин едва хватило сил сохранить на лице маску равнодушия. Она не могла не думать о том, знает ли Дерек, как меркантильна его будущая жена, и что больше привлекает Оливию – сам он или финансовое благополучие, которое сулит брак с сыном Ангелиди.

Джин старалась отогнать недобрые предчувствия – но безуспешно. Тем не менее, когда машина въехала в поместье Ангелиди, ее охватил почти детский восторг. Забыв о собственных бедах, которые всю поездку не давали ей покою. Джин жадно выглядывала в окно лимузина – ей не терпелось поскорее увидеть дом Дерека.

Буйная тропическая зелень уступила место белоснежным оградам паддоков, где тут и там мелькали лоснящиеся спины и серебристые гривы лошадей. Наверняка чистокровки, подумала Джин, гадая, катались ли Дерек и Оливия верхом. Возможно, и катались, верховая езда, как и парусный спорт, – увлечения состоятельных людей.

Упоительный аромат роз царил в вечернем воздухе, незримым облаком окутывая машину. За изгородью из гибискуса, усыпанного алыми цветами, лимузин свернул на ярко освещенный двор, где пышно цвели яркие герани.

– Великолепно, правда? – самодовольно прошептала Шарлотта, довольная впечатлением, которое произвело на Джин поместье Ангелиди. – Погоди, еще увидишь дом!

Джин очень хотелось сказать, что она его и так видит, но по тону сестры догадалась, что за белыми стенами изящного особняка скрывается элегантная роскошь, доступная лишь истинному богатству. Опоясавшая дом терраса, на мраморных колоннах которой покоились балконы, забранные витыми чугунными перилами, сама по себе намекала, какое великолепие внутри.

Дворецкий в ливрее распахнул перед гостями двустворчатые двери, и они оказались в огромном, с высоким потолком вестибюле. Над лестницей ярко горела люстра, и свет ее искрился в струях фонтана, который бил в центре холла. У подножия лестницы стояли высокие вазы с цветами, в стенных нишах мерцали благородной бронзой изящные статуэтки. Цвет и свет царили здесь в таком великолепном смешении, что разум попросту отказывался воспринять реальность этой красоты.