До того, как в ее жизни появилась Амилия, все люди казались лишь расплывчатыми серыми силуэтами. Они говорили с ней о каких-то глупостях, большую часть которых она не смогла бы понять, даже если бы захотела. Амилия отличалась от всех. Она говорила с Модиной о понятных вещах. Амилия рассказывала о своей семье и напомнила ей о другой девушке — девушке по имени Трейс, которая умерла и теперь была всего лишь привидением. Это было болезненное воспоминание, но Амилия вернула ее в то время, когда мир вокруг еще не погрузился во мрак, пронизанный болью, когда в нем еще был кто-то, кто любил ее.

Когда Сальдур приказал выгнать Амилию, Модина увидела в глазах девушки страх. Она узнала этот страх. Голос Сальдура был ревом чудовища, и в этот миг она очнулась от долгого сна. Впервые с той ночи она видела все ясно. Она не могла позволить зверю снова одержать победу.

Где-то в зале, вне поля ее зрения, хлопнула дверь. Звук эхом разнесся по мраморному холлу. За ним последовал громкий стук шагов и еще более громкие голоса.

— Не понимаю, почему я сам не могу атаковать Алрика, — возбужденно воскликнул молодой голос.

— Войско Бректона быстро расправится с патриотами. Затем он сможет вернуться в Меленгар, и вы получите свой приз, Арчи, — ответил другой голос, явно принадлежавший человеку постарше. — Меленгар никуда не денется, не стоит рисковать.

Модина не узнала голос молодого человека, а вот голос мужчины постарше она слышала не раз. Этого человека все называли регентом Этельредом. Наконец она увидела двух вельмож в сопровождении свиты. Этельред был одет, как обычно, в костюм из красного бархата и золотистого шелка. Густые седеющие усы и борода выдавали его возраст.

Шедший рядом с ним молодой человек был одет в элегантную алую шелковую рубаху с высоким воротником и модный плащ. Экстравагантная шляпа с пером великолепно гармонировала с его нарядом. Он был выше регента. Длинные рыжевато-каштановые волосы, собранные в хвост, спускались по его спине. Вельмож сопровождала свита из шести человек: личные слуги, камердинеры, придворные. Четверых Модина узнала, поскольку и раньше видела этот маленький парад.

С ними был и придворный писарь, который нигде не появлялся без особой книги для записей. Это был пухлый человечек с красными обвислыми щеками и лысеющей головой. Из-за каждого уха у него всегда торчало по перу, что делало его похожим на экзотическую птицу. Прямая осанка и странная походка напоминали Модине перепелку, вышагивающую по полю. Поскольку она не знала имени писаря, то про себя называла его просто Перепел.

С ними был также камердинер Этельреда, которому она дала прозвище Белая Мышь, поскольку это был худощавый бледный человек с ярко-белыми волосами. Напыщенность и холеный вид делали его похожим на грызуна. Она никогда не слышала, чтобы он говорил что-либо, кроме: «Конечно, ваше сиятельство». Он постоянно сдувал пылинки с одежды Этельреда и всегда был рядом, готовый принять плащ или сменить регенту обувь.

Следующим шел курчавый рыжеволосый Свеча, названный так за изрядный рост и худобу, а также за бесформенный рот, словно из оплывшего воска.

Замыкал процессию не известный ей солдат, одетый в военную форму с пришпиленной к ней дюжиной разноцветных ленточек.

— Я был бы вам очень признателен, если бы в присутствии посторонних вы обращались ко мне более официально, — недовольно заметил Арчи.

Этельред повернулся, словно его удивило, что они в зале не одни.

— О, — сказал он, быстро пряча улыбку. Затем насмешливо произнес: — Прошу простить меня, граф Чедвик. Я их не заметил. Для меня это скорее мебель. Однако я говорил о том, что мы можем только догадываться о слабости Меленгара. Нападение на них вызовет больше головной боли, чем нужно. Ясно же, что Алрик не собирается атаковать нас. Он, конечно, еще мальчишка, но не так глуп, чтобы спровоцировать уничтожение своего маленького королевства.

— Это… — Арчибальд уставился на Модину и застыл на месте, так что Этельред на мгновение потерял его из виду.

— Императрица? Да, — буркнул Этельред, явно раздраженный тем, что граф невнимательно его слушает.

— Она… она… прекрасна!

— Гм? Да, наверное, так и есть, — не глядя, ответил Этельред. Он повернулся к Амилии, которая, как и все, стояла прямо, опустив глаза к полу. — Регент Сальдур говорил мне, ты творишь настоящие чудеса. С тобой она начала есть, говорить и вообще вести себя как человек. Рад это слышать.

Амилия молча присела в реверансе.

— Надеюсь, она будет готова вовремя? Мы не можем позволить себе очередного скандала, как на коронации, где она даже не смогла появиться. Ты ведь проследишь за этим?

— Да, ваше сиятельство. — Амилия снова присела в реверансе.

Тем временем граф Чедвик не сводил с Модины глаз. Выражение его лица удивило девушку. Она не видела восторженного подобострастного взгляда, как у дворцовой прислуги, или холодного расчетливого, как у ее хозяев. Граф широко улыбался.

В залу вошел стражник и быстро направился к ним. Солдат с красивыми ленточками отошел от регента и поспешил ему навстречу. Пошептавшись, вошедший солдат передал ему какие-то бумаги. Человек с ленточками открыл их, прочел про себя и вернулся к Этельреду.

— В чем дело?

— Ваша светлость, блокадному флоту адмирала Гафтона удалось захватить «Эллис Фар», небольшой военный шлюп, у побережья Меленгара. На борту были найдены бумаги, подписанные королем Алриком, дающие курьеру разрешение вести переговоры от имени меленгарской короны. К несчастью, курьер и капитан убиты. Однако рулевого взяли в плен, и он сообщил, что корабль направлялся в Тур Дель Фура.

Этельред понимающе кивнул.

— Они пытались наладить связь с патриотами, но мы этого ожидали. Корабль вышел из Роу?

— Да.

— Вы уверены, что больше ни один корабль не прошел мимо?

— Согласно донесениям, это было единственное судно.

Пока Этельред разговаривал с солдатом, все присутствующие стояли неподвижно, словно статуи, а граф Чедвик не отрываясь смотрел на императрицу. Модина не ответила на его взгляд. От того, как он наблюдал за ней, ей стало не по себе.

Граф поднялся по ступенькам и преклонил колено.

— Ваше величество, — сказал он, осторожно взяв ее руку и поцеловав кольцо. — Я Арчибальд Баллентайн, двенадцатый граф Чедвикский.

Модина молчала.

— Арчибальд? — снова послышался голос Этельреда.

— Простите мою прямоту, — продолжал граф, — но я не смог удержаться. Как странно, что мы с вами раньше не встречались. Я много раз бывал в Аквесте, но не имел чести и удовольствия видеть вас. Полагаю, мне просто не везло. Уверен, вы крайне заняты, да и я тоже, ведь я командую большим войском. Недавние события потребовали моего постоянного присутствия при дворе. Признаться, я не очень был этим доволен, по крайней мере, до нынешней минуты. Видите ли, я исключительно успешно отвоевывал новые земли, дабы присоединить их к вашей растущей империи, и очень сожалею, что пока мне велено остановиться. Но теперь сожаление сменилось подлинным восторгом, ведь мне выпала неслыханная удача лицезреть ваше великолепие.

— Арчи! — в который раз окликнул его Этельред, но пышно разодетый граф отвлекся от Модины только тогда, когда регент назвал его этим именем. — Оставьте наконец эти глупости! Нам давно пора идти на совет…

Граф недовольно нахмурился.

— Прошу простить меня, ваше величество, но долг зовет.

Как только репетиция выступления закончилась, Модину переодели в простое платье и отвели назад в келью. Ей казалось, что некогда ее везде сопровождали двое стражников, но теперь с ней был только один. Его звали Джеральд. Больше она ничего о нем не знала, хотя видела каждый день. Джеральд сопровождал ее, куда бы она ни шла, и охранял дверь в ее келью. Она допускала, что иногда он отлучается — скорее всего, поздно ночью, но по утрам, когда они с Амилией выходили на завтрак, он всегда был на посту. Она ни разу не слышала, чтобы он вымолвил хоть слово. Вместе они составляли на редкость молчаливую пару.