Кто поддерживает «несогласных»? Конечно, многим они близки – хотя бы потому, что всегда вызывает симпатию очень немолодая женщина, борющаяся за свои права. Конечно, многие по-прежнему живут в иллюзии 90-х. Но этих многих оказывается недостаточно. Особенно деятельность «несогласных» разочаровывает тех, кто с ней сталкивается на каждодневной основе. Именно поэтому так велика текучесть кадров, именно поэтому до сих пор непонятно, в чем же состоит их идеология, что они могут предложить конструктивного, что держит вместе трепетную лань Алексееву и изворотливого ужа Лимонова.
Вспоминаю Калининград. Народ, возмущенный ухудшением экономической ситуации и тем, что ряд мер, принятых государством для выхода из тяжелейшего кризиса, привел к тому, что по Калининградской губернии это ударило больней всего – и повышением налога на автотранспорт, и закрытием границы, – решил устроить митинг. Основу этого митинга составляли местные ребята. Некоторые совершенно аполитичные, некоторые придерживались демократических политических убеждений. Неожиданно на мероприятие залетели «несогласные», которые сразу начали кричать, что это их митинг, и, посвиристев, после окончания тусовки скрылись в неизвестном направлении, рассказав потом всюду, что «мы провели гигантский десятитысячный митинг, какие мы молодцы».
Я приехал в Калининград через несколько месяцев по приглашению ребят, которые организовывали первый митинг. Они попросили провести прямой телемост с губернатором Боосом, и я как раз поставил условие, чтобы на этом телемосте присутствовали все организаторы предыдущего митинга. Они пришли. То, что они говорили о Немцове и Яшине, иначе как площадной руганью назвать нельзя. У ребят просто в головах не укладывалась абсолютная беспринципность этих людей, которые приехали, попиарились за чужой счет, не приняли ни малейшего участия ни в организации митинга, ни в информационной или иной поддержке, потусовались ровно столько, сколько надо было, чтобы посветиться на собственные камеры, поулыбались в эти камеры и тут же исчезли. Выводы калининградцы сделали однозначные: «На пушечный выстрел этих сюда больше никогда не подпустим».
«Несогласные» в этот момент катались по всей стране, и любой митинг – экологический, протестный любого рода, да хоть рок-концерт, – выдавали за результат своей титанической деятельности. Особенно анекдотично выглядела борьба кашинцев за Химкинский лес, которую начал очень далекий от «несогласных» Олег Митволь, в свое время рассказавший историю несчастного Михаила Бекетова и постаравшийся привлечь внимание общественности к этой теме. Но как только тема вдруг стала популярной, сразу все решили: о, это проект «несогласных»! Масса народу кинулась туда, провели даже колоссальный рок-концерт в защиту Химкинского леса, где участвовали все подряд, начиная с таких абсолютных клоунов современности, как Катя Гордон, и заканчивая профессиональными борцами с чем угодно типа Евгении Чириковой.
При этом анекдотичность ситуации состояла в том, что Катя Гордон не понимала даже, где находится этот Химкинский лес, что он собой представляет и что там реально происходит. Но это было неважно. Важен был общий ультрареволюционный угар, столь свойственный стареющим девушкам и брошенным политикам в поисках содержания. Светиться любым образом, где угодно, стянуть на себя все пенки. И что самое трагичное – подобно мухе на тортике, не добиться нигде никакого результата. Нигде и никакого.
Крайне комично выглядела неизвестно на чьи деньги изданная многомиллионным тиражом брошюра с докладом о коррупционных преступлениях Лужкова. Что интересно, никаких расследований о коррупции того же Касьянова не было, сразу взялись за бывшего московского мэра. Самое смешное, что поначалу этот доклад раздавался бесплатно, вдруг на волне критики его решили продавать, пришли в издательство «Эксмо» и стали искренне просить хоть чуть-чуть денег, чтобы еще разок их собрать, теперь уже как гонорар за уже однажды изданный и розданный бесплатно проект. Гонорар был выплачен, хотя, как я понимаю, он оказался несравнимо меньше, чем та сумма, которую пришлось заплатить господину Сечину за проигранный в суде иск. Но страстное желание продать один и тот же товар дважды для меня выглядело крайне показательным срезом морального образа «несогласных». Казалось бы, ну если ты один раз уже бесплатно издал брошюру, сейчас-то зачем тебе «Эксмо»? И зачем за это пытаться деньги взять? Совесть-то имей! Но у современной российской интеллигенции два раза продать одно и то же – значит не своровать, а умно поживиться.
Как-то раз я беседовал с Андреем Державиным, ныне музыкантом группы «Машина времени», а тогда, в те уже почти былинные времена – задолго до колоссальной славы его сольного проекта и задолго до его участия в «Машине времени», – скромным ресторанным певцом. Андрей говорил, что особым шиком у ресторанных музыкантов считается взять деньги за исполнение одной и той же песни сразу у нескольких заказчиков, при этом каждый думает, что поется только для него. Кажется, подобный талант развода лохов на деньги блестяще освоили представители неформальной оппозиции. А с другой стороны, чему удивляться? Ведь, как известно, деньги-то у них непрозрачные, их никто не контролирует, Счетная палата не проверяет. При этом надо отметить, что оппозиция очень спокойно относится к проверке, проведенной Счетной палатой, которая за последние три года вскрыла гораздо более существенные и конкретные махинации в московском правительстве, чем все те, о которых с такой помпой и шумихой писали Милов и Немцов.
Являются ли эти люди врагами России? Очень сложный вопрос. Кто-то, бесспорно, да. Многие из них ненавидят Россию и готовы сделать все, чтобы она перестала существовать как государство, как Лимонов, представляющий нашу страну в столь страшном свете, что даже в самых черных антиутопиях не хочется наблюдать этот сценарий. Кто-то искренне убежден, что нет. Хотя мне сложно сказать, кто из них в этом убежден. Некоторые живут в абсолютно кристальном мире своих убеждений, с первого дня защищая чеченских террористов, как Ковалев. Кто-то до сих пор борется с несуществующими фантомами Советского Союза, как Алексеева, даже не понимая, что времена изменились. Ну а многие, как, например, та же Новодворская или Боровой, предпочитают все-таки сохранить себя и близко не подходить к людям, дискредитировавшим демократическую идею общением с фашистами. Но для крика, для ора, для позы это неважно. Важно то, что, судя по всему, никто из них в действительности не связывает свою дальнейшую жизнь с Россией, а скорее относится к этому как к тяжелой, но важной работе. При этом появление или исчезновение тех или иных персонажей зачастую, похоже, связано с тем, что достаточно щедрые финансовые потоки направляются то на одного, то на другого, и обиженные отходят от дел, и появляются очередные герои, радостно осваивающие бюджет.
Эти люди неглупые, но по своей природе абсолютно деструктивные. Мне кажется, они настолько потерялись, что уже не очень понимают, как может пойти их дальнейшая жизнь. Интересно посмотреть, с какой скоростью меняются сторонники и как быстро они уходят. Вопрос в другом: куда они уходят? Почему, когда я говорю об этих людях, я называю, к примеру, Лимонова в числе действительных врагов России? Потому что хотелось бы напомнить, что один из амурских партизан, член бандгруппировки, которая убивала ни в чем не повинных милиционеров только за то, что они носили форму, именно этот страшный человек начинал свой путь лимоновцем.
Ведь что происходит? Большому количеству людей объясняют, как драться с милицией, их обучают тактике ведения уличных боев, им показывают, что ничего страшного нет, если тебя забрали в отделение, – тебя выкупят или выручат. Им показывают, что нет вообще ничего страшного в презрении к власти и неуважении к ней. Когда восемнадцати-двадцатилетние юноши проходят такую школу, они, как правило, становятся навсегда потеряны для общества. Любого общества. Что с ними происходит потом? Кто-нибудь пытался проанализировать, как сложилась в дальнейшем их жизнь? Какая судьба их постигла? Где они оказались? Да, когда-то Лимонову, судя по всему, понравилась идея, которой руководствовались еще эсеры и большевики, – что пребывание в тюрьме полезно. Оно навсегда выхватывает молодого человека из общества, делает его по природе асоциальным и привязывает к революционной борьбе.
