Тори воюет на два фронта и справляется. Пока справляется. Рано или поздно ее силы иссякнут. Должны...

«Конус холода». Заклинание по-своему легендарное. Уж во всяком случае, памятное... «Малыш и Толстяк».

– Раскудрить твою! – рычит старший. – Не повреждать!

Но уже бьет плечом в растрескавшийся камень, прорывается к Тори... Кто там говорил, что сквозь стену не пройти?... Не повреждать... Ага! Как же!

Миротворец – его ни с чем не спутаешь. Полоса белого света на ярком ковре из переплетенных друг с другом заклятий. Своих и чужих. Пестрота – в глазах рябит. А поверх вдруг – ясно и чисто – смерть.

В последний момент топор ударил не лезвием – обухом. Оглушил. Должен был оглушить. Да разве ж Тори этим проймешь?! Такого быка, как Зако, и тараном не свалишь.

Эх, Арчи, ну что же ты? Ну...

Тори... Зако на мгновение запутался в волшебных узорах. Альберт тут же ударил в образовавшуюся брешь. Источенные магией стены рухнули, и юный маг едва успел послать на мельницу «пыльного червя», чтобы обломки не придавили и старшего, и проклятую ведьму. Устанут ведь выбираться.

Камни и гнилые доски рассыпались в порошок, но, не успев обрадоваться удаче, Альберт почувствовал, как слабеют и теряют силу защитные заклинания. Как будто «хангри вормсы» вернулись, чтобы сожрать хозяина.

А Тори... Тори не было. Было тело – Золотой Витязь, синеглазый красавец – пустая кукла, из которой вытряхнули набивку, и оболочка вот-вот опадет сдутым пузырем. И было нечто, непостижимое, и оттого страшное. Огромное. Оно окружило, стало землей и небом, и воздухом. Неживое.

Мертвое.

И одновременно со свирепым: «С нами Бог!» накрыл развалины мельницы последний аргумент в затянувшемся споре.

Безмагия.

И древко топора, ударив снизу вверх, под подбородок, бросило Тори на землю, засыпанную каменной крошкой.

– Она там?

Подоспевший Галеш нервно сжимал футляр с гитарой:

– Она там? Вернулась?

– Кажется, нет, – Артур не побрезговал, пнул носком ботинка бесчувственное тело. И понял. Понял, на что надеялся менестрель. – Я не знаю точно, – он развел руками, – попробуй.

Галеш шлепнулся перед телом на колени, положил рядом гитару, ладонями обхватил лицо Тори и застыл.

Через минуту, очень-очень долгую минуту, он поднял на Артура нерешительный взгляд:

– Ее там не было, – сказал тихонько, – не успела вернуться.

– Конечно, не успела. – подал голос приковылявший поближе Альберт, – она в некросферу ушла, да там и осталась. Братец, я хочу ее книгу!

– Еще чего!

– Артур...

– Забудь.

– И почему я знал, что так будет? – грустно промолвил Альберт. – Братец, ты способен на корню задушить самую благую идею. Такие, как ты, препятствуют гармоничному развитию общества и...

– Я ее вообще сожгу, – пообещал Артур, – а меч в переплавку отдам.

– С ума сошел? – уже всерьез обеспокоился Альберт. – Отвези в Цитадель и успокойся. Книгу отвези. Меч можешь хоть в переплавку, хоть... слушай, а почему его эльфам не продать? Может, им кроме тебя кто-нибудь сгодится. Да вон хотя бы, – пренебрежительно кивнул маг на распростертое тело Золотого Витязя, – этот придурок.

– Хочешь, чтобы он душу продал?

– Да ладно!

– Нет уж. К тому же он меч сколько раз брал – ничего не было. Ты как, ехать сможешь?

– До Шопрона? – Альберт неудержимо и заразительно зевнул. – Два часа, если шагом. Доедем как-нибудь.

Галеш, с гитарой наперевес, отправился к тошадям. Альберт, бросив последний взгляд на мэджик-бук Тори, нога за ногу поплелся бродить по каменным россыпям:

– Вот отсюда она вышла. Через портал.

– Ты откуда знаешь? – не поверил Артур – Магии же нет.

– Какая магия? Тут колдовство творилось. Сам посмотри: на камнях краска, на краске – воск, там вон, видишь, косточки лежат. Человечьи. Детские, кажется... – Альберт снова зевнул. – Дай книжку почитать!

– Не дам.

– Ну хоть картинки посмотреть.

– Нет.

– Не дашь, я из арбалета стрелять перестану.

– И что?

– Зарядку делать не буду.

– Да?

– Да. Разжирею. Обожрусь пирожными и скончаюсь в страшных мучениях.

– А я тебе клистир поставлю.

– Так, да? – Альберт подумал, разгребая ногой груду почерневших от огня косточек. – Мне, значит, клистир. А книгу – в Цитадель?

– Да.

– Чтобы ее там Флейтист читал?

– Да.

– Значит, какой-то поганец с крылышками тебе дороже родного брата?

– Ты... – Артур возмущенно задохнулся. – Так не честно.

– А книжку не давать честно? А я ее, может, почитаю и придумаю, как от этой гадости защищаться. Думаешь, Тори своими силами пользовалась? Ничего подобного! Она из некросферы черпала. Если бы не безмагия, тут бы мы и кончились. – Альберт подумал и выдал аргумент, безотказный в спорах со старшим: – Ты бы, может, и ничего еще. А я бы точно помер.

Сработало. Артур, как водится, почувствовал себя виноватым за то, что он такой большой и сильный, а Альберт такой слабый и маленький.

– Пробовать заклинания даже не вздумай, – проворчал он, протягивая мэджик-бук, – уши надеру.

– Конечно, – с готовностью согласился Альберт.

Сцапал книгу и, моментально потеряв всякий интерес к разрушенному порталу, пошел к лошадям.

И в самом деле, ну портал, ну и что? Если бы магический, а то – колдовской. Велика диковина. На Волчьей мельнице испокон веку ворожба творилась, разве что в последнее время пастыри колдунов поразогнали. Да и то неизвестно еще, кого они действительно выгнали: колдунов или рыцарей Храма, которые этим колдунам окорот давали. Знать бы раньше, что Тори не только маг, но и еще и ворожея, можно было сразу возле Волчьей мельницы засаду оставлять.

Ага, а еще возле моста в Междуречье; и на капище в Златой роще; и на Старом кладбище; и в Иудиной лощине; и... и это все в непосредственной близости от столицы. А сколько таких мест по всей Единой Земле?

Нет, ничего бы с засадой не получилось.

Проводив младшего слегка растерянным взглядом, Артур похлопал по щекам бесчувственного Зако:

– Эй, хайдук, хватит валяться.

Словесное вразумление не помогло, и пришлось вылить на спасенного пол фляги воды, прежде чем синие глаза открылись

Мрачный взгляд сфокусировался на Артуре. Нижняя челюсть – квадратная такая, шевельнулась справа налево Потом слева направо.

– Ну, прадед, – пробормотал Зако невнятно, – сломать ведь мог.

– Вставай, – Артур подал ему руку.

Витязь пренебрег. Поднялся сам. Очень легко, словно не его дважды за полминуты оглоушили топором: по макушке и по роскошной челюсти.

– Ехать придется с Галешем, – сказал Артур, – лошадей у нас три всего. Но это до Шопрона, там что-нибудь придумаем.

Зако, не дослушав, повернулся спиной.

Определенно, характер у Золотого Витязя лучше не стал. Да и с чего бы вдруг?

Альберт уже сидел в седле, сладко зевая. Галеш стоял рядом, держа под уздцы Стерлядку и своего мерина. Серко нюхался с кобылой, но с появлением хозяина дамой пренебрег. Пошел к Артуру, надеясь выклянчить лишний сухарик. И выклянчил конечно же. Жалобные глаза у Серко получались лучше, чем у иной собаки.

Альберт смотрел, как они идут: Зако – впереди, Артур – следом. Смотрел и опять удивлялся: похожи. Но какие разные!

Старший, с носом своим переломанным, узколицый, тонкогубый, тощий, как змеюка, от вечных постов и как змеюка гибкий – уродлив старший. Глянешь – испугаешься. А Зако красив. Все, что у Артура плохо, у него – хорошо. И нос как нос. И морда круглая. И волосы, вон, не стрижка уставная, а кудри золотые, длинные. Серебряным обручем кудри схвачены, по плечам вьются. А плечи широченные. Матерый мужик Зако, Арчи расти еще и расти.

И все равно не вырастет. Ростом-то братец не намного ниже, но никогда ему столько мяса на свои кости не нарастить. В жилы уйдет. Как обычно. А все почему? Потому что кушать надо, как люди, а не как праведники.