Когда французы обрели господство над Египтом, это выглядело как конец всякой надежды на возрождение старого порядка в стране, И тогда их Мастер использовал заклинания, которые управляют ветром и морскими течениями. И тогда адмирал Нельсон выиграл сражение и уничтожил французский флот менее чем через две недели после того, как французы заняли Египет. Но затем оказалось, что французская оккупация – Египет все равно остался французским – пошла на пользу планам Мастера. Французы укротили надменную власть мамелюкских беев и в 1800 году выдворили душивших страну турецких наемников. И генерал, который принял командование войсками в Каире, – это случилось, когда Наполеон уже вернулся во Францию, – генерал Клебер не вмешивался в политические интриги Мастера и не препятствовал его попыткам обратить мусульманское и коптское население в истинную веру и возродить культ Озириса, Изиды, Гора и Ра.

Французская оккупация фактически сделала для Египта то, что прививка коровьей оспы делает для человеческого тела, – внесла инфекцию управляемую, которую легко устранить, вместо смертельной, от которой может избавить только смерть организма.

Потом, конечно, как всегда, все пошло не так. Сумасшедшие сторонники какого-то движения из Алеппо убили Клебера на улице Каира ударом кинжала. Смятение и замешательство длилось несколько месяцев. Тем временем Британии удалось собраться с силами, и в сентябре 1801 года незадачливый преемник Клебера капитулировал в Каире и Александрии. Английские войска вступили в страну и менее чем за неделю арестовали добрую дюжину посредников Мастера. Новый британский губернатор нашел повод, чтобы закрыть храмы, посвященные древним богам, – те самые храмы, которые Мастер воздвиг в окрестностях города.

Охваченный отчаянием, Мастер послал за двумя самыми старыми и самыми могущественными помощниками – Аменофисом Фике из Англии и доктором Романелли из Турции. Мастер посвятил их в свой план. На первый взгляд могло показаться, что это не более чем бредни выжившего из ума старика. Но Мастер утверждал, что не видит иного способа стереть Британию с политической карты мира и восстановить мощь Египта.

Они нашли Мастера в огромной сводчатой зале, где тот пребывал в обществе «ушабти» – четырех восковых фигур, заменявших ему слуг и собеседников. Мастер, возлежа на своем необычном ложе, напоминавшем скорее выступ в стене, начал речь с замечания о том, что христианство – безжалостно палящее солнце, чьи лучи выпарили самую суть реальности и оставили лишь сухую оболочку магии. Но ныне это солнце затмила пелена облаков сомнения, поднимающихся от писаний людей, подобных Вольтеру, Дидро и Годвину.

Романелли, нетерпеливый к пространным метафорам древнего мага – так же, впрочем, как и ко всему остальному, прервал Мастера, прямо спросив, каким образом все вышеизложенное может помочь изгнать британцев из Египта.

– Это процесс магический… – начал было Мастер.

– Хм, магия! – тут же прервал его Романелли так презрительно и насмешливо, как только посмел. – Ныне это солнце затмила… ну и так далее. Позволю себе заметить, что «ныне», как вы изволите выражаться, у нас разбаливается голова и двоится в глазах – не говоря уже о потере пяти фунтов веса, – если мы пытаемся напустить чары на свору уличных собак и прогнать их с дороги. Но при всем при этом собаки попросту дохнут на месте. А отнюдь не убегают. Куда как проще кричать и размахивать палкой. Я полагаю, вы не забыли своих страданий после того, как поиграли три года назад с погодой у мыса Абукир [1]. Ваши глаза слезились и болели, а ваши ноги…

– Как вы говорите, я не забыл, – холодно сказал Мастер, глянув из-под полуприкрытых век на Романелли. Тот привычно затрепетал под ненавидящим взором. – Если это случится… Заклинание должен произнести не я, а один из вас. Место следует выбрать вблизи сердца Британской Империи, то есть в окрестностях Лондона. Мое состояние не позволяет мне путешествовать. Но я защищу вас самыми сильными заклинаниями из тех, что остались, и обеспечу вас охраняющими амулетами. Работа сопряжена с определенным риском – она может изменить самого мага. Сейчас каждый из вас вытянет по соломинке из циновки на том столе, и тот, кому достанется короткая, и совершит эту работу.

Фике и Романелли посмотрели на две соломинки, торчавшие из неровного края циновки, потом – друг на друга.

– И что это за заклинание? – осведомился Фике.

– Вы ведь знаете, наши боги ушли. Они пребывают ныне в подземном мире, врата которого не открывались вот уже восемнадцать веков. Их и нельзя было открыть – их удерживала некая сила. Я сам не понимаю, каким образом, но уверен, что это связано с христианством. Анубис – бог того мира, бог врат – уже не имеет воплощения, чтобы явиться здесь. – Ложе Мастера покачнулось, и он на мгновение прикрыл глаза от боли. – Это заклинание, – с трудом проговорил он наконец, – из Книги Тота. Призыв к Анубису вступить в обладание чародеем. Оно позволит богу обрести тело – ваше тело. И еще, когда вы произнесете это заклинание, вы одновременно будете писать другое, составленное мною. Чтобы открыть новые врата между двумя мирами. Врата, которые разрушат не только стену смерти, но и стену времени. Если заклинание сработает, они откроются из подземного мира сорок три века назад, когда боги – и я – стояли у истоков мира.

Наступило молчание, достаточно продолжительное для того, чтобы ложе Мастера сдвинулось еще на пару дюймов. Наконец Фике заговорил:

– И дальше что?

– А дальше, – еле слышно прошептал Мастер, и эхо подхватило и усилило его голос, – боги Египта ворвутся в современную Англию. Живой Озирис и Ра утреннего неба, Гор и Хонсу обратят в прах христианские храмы и изменят своей божественной силой ход событий. И чудовища Сет и Себек пожрут всех, кто посмеет противиться! Египет возродится к высшей власти, и мир вновь станет чистым и юным.

«И каковы же наши роли в этом чистом и юном мире?» – с горечью подумал Романелли.

– Да?.. – с сомнением протянул Фике. – Вы что, правда думаете, что такое возможно? В конце концов, мир уже был однажды юным. Старик не сможет вновь стать жизнерадостным юношей. Никогда. И вино никогда не станет виноградным соком. – Мастер начал проявлять признаки недовольства. – Может, нам лучше попробовать приспособиться к новым богам? Или нам вообще не позволено об этом заговаривать? Может, мы цепляемся за тонущий корабль?

Мастера охватил такой припадок гнева и бессильной ярости, что он даже не смог произнести ничего вразумительного, но лишь издавал нечленораздельные звуки. Поэтому восковой ушабти задергался и задвигал челюстями.

– Приспособиться? – вскричал ушабти голосом Мастера. – А может, еще и окреститься желаете? А вы знаете, что с вами сделает христианское крещение? Оно уничтожит вас. Вы просто перестанете существовать. Идиоты! Вы тут же погибнете, как мотылек в пламени свечи. – От неистовых воплей Мастера губы ушабти треснули. – Тонущий корабль? Вы, вши смердящие! А что, если он должен утонуть… Сейчас идет ко дну…. Уже утонул! Да я лучше буду кормчим затонувшего корабля, чем… в загоне для скота на новом корабле! Неужели я должен… к… к… к-ха… – Губы восковой фигуры раскололись. Несколько мгновений Мастер и ушабти невнятно бормотали хором. Наконец Мастеру удалось взять себя в руки, и статуя замолчала. – Мне освободить тебя, Аменофис? – спросил Мастер.

Романелли вспомнил, слишком отчетливо, что однажды уже видел очень старого слугу Мастера, внезапно освобожденного от магических уз. Этот человек на глазах поблек, усох, умер, развалился на части и, наконец, обратился во прах. Но куда хуже, чем картина смерти и распада, было воспоминание о том, что человек этот все время находился в сознании, и его мучения были ужаснее, чем смерть в пламени.

Молчание длилось, не прерываемое ничем.

– Нет, – сказал наконец Фике, – нет.

– Ты один из корабельной команды и должен повиноваться. – Мастер махнул искалеченной рукой в направлении стола. – Выбирай соломинку.