К тому времени, когда мы прибыли в Фарти, перед домом уже стояла толпа людей, приехавших на похороны. Кроме Майлса, Куртиса и Рая Виски, были десятки деловых партнеров Тони, а также множество людей, работавших в корпорации «Таттертон той». Большинство были одеты в черное. Они собирались в кучки, приветствовали друг друга, обменивались рукопожатиями, поцелуями в щеку и тихо беседовали.

Был теплый, но пасмурный осенний день, каким, по моему мнению, и должен быть день похорон. Все выглядело серее, чем всегда, и это еще сильнее подчеркивало запущенность Фартинггейл-Мэнора. Я вспомнила, с какой гордостью Тони описывал его, когда мы впервые приехали сюда… его родовой дом, который улучшался и расширялся каждым последующим наследником Таттертонов. Какой иронией было то, что его наследником станет человек, который хотя и пойдет по его стопам, но который не имеет с ним никаких родственных связей, потому что Дрейк был сыном Люка Кастила, человека, у которого Тони купил свою собственную дочь. А теперь в прямом смысле этого слова он купил Дрейка, купил себе наследника.

Дрейк действительно чувствовал себя хозяином. Он стоял перед катафалком в черном как уголь смокинге. Его лицо было мрачным и угрюмым, как у гробовщика. Люди, которых он нанял для организации похорон, тихо подходили для получения указаний. Другие люди указывали места для стоянки машин и раздавали маленькие карточки с текстом молитв.

Люк поставил машину в ряд, и я снова взглянула на главное здание. Таинственность и волнение, которые вызывал раньше вид этого старого большого здания из серого камня, сменились теперь неприятными воспоминаниями. Окно бывшей когда-то моей комнаты было темным. Все занавеси на окнах плотно задернуты, а стекла в окнах стали похожими на зеркала, отражавшие унылое облачное небо.

Первыми приветствовать меня подошли слуги. Куртис выглядел совсем дряхлым, его синие губы дрожали. Майлз казался ошеломленным, щеки у него были холодные, взгляд устремлен в пространство. Даже Рай показался мне очень старым. Эта утрата быстро состарила его. Он и Тони Таттертон были вместе так много лет.

Вскоре к нам подошел и Дрейк. Проигнорировав Люка, он сразу обратился ко мне:

— Как дела, Энни?

— Хорошо, Дрейк. — Я твердо решила быть настоящей дочерью своей матери и сохранять достоинство и силу духа.

— Все скоро начнется. — Он наклонился ближе ко мне. — Ты знаешь, кто здесь? Кто оказался все-таки жив?

— Да.

Он удивленно отпрянул назад.

— Ты знаешь?

— Если бы ты дал мне возможность поговорить спокойно с тобой, вместо того чтобы обвинять нас — меня в неблагодарности, а Люка в ужасных вещах, — я рассказала бы тебе, что я встретила его здесь и что это он позвонил тете Фанни и посоветовал ей приехать сюда и забрать меня.

— Но… почему?

— Потому что он видел, что происходит, Дрейк. Он знал о некоторых вещах, которые ты отказывался видеть, — заявила я, не пытаясь скрыть своего гнева.

Дрейк взглянул на Люка, потом снова повернулся ко мне.

— Видишь ли… я… делал то, что я считал лучшим для тебя. Извини меня, — произнес он с раскаянием.

— Давай не будем вспоминать об этом, Дрейк, а делать то, ради чего мы приехали сюда, — твердо заявила я.

— Да. Конечно. — Кто-то из похоронного бюро помахал ему. — Я поговорю еще с тобой позднее.

Он вернулся к катафалку. Я всюду искала глазами Троя, но так его нигде и не увидела. Где же он?

Я получила ответ на этот вопрос, когда поток машин направился к семейному кладбищу. Он был уже там, чтобы попрощаться в одиночку. Как только мы подъехали, он сразу подошел к нашей машине. Его темные печальные глаза оживились при виде меня.

Теперь, когда на нем был черный костюм с галстуком, я более отчетливо видела сходство между ним и Тони. Однако, если глаза Тони были яркими и возбужденными из-за печали и путаницы в голове, глаза Троя излучали спокойствие.

— Привет, Энни. Перелет был спокойным?

— Да, Трой. Трой, это Люк.

— О да. — Они пожали руки. По тому, как они посмотрели друг другу в глаза, я поняла, что они сразу понравились один другому. Мне это было приятно. Когда я открыла дверь в машине, они оба поспешили мне на помощь. Люк оказался первым. Трой отступил назад и смотрел, как Люк помогает мне выбраться из машины.

— Теперь только трость. Это хорошо, — сказал Трой, когда Люк протянул мне палку. — Как много может сделать нежная любящая забота!

Люк, Трой и я прошли и встали впереди собравшихся. Я заметила, что взгляд Троя проследил за тем, как Люк взял меня за руку. Трой смотрел на нас очень странно: его глаза сощурились, лицо омрачилось. Он слегка кивнул, отвечая на свои мысли, затем повернулся и стал слушать священника.

Потом Дрейк произнес короткую речь, в которой характеризовал Тони как бизнесмена-первооткрывателя, ум и инициатива которого открыли новые рынки и создали совершенно новую отрасль промышленности. Я поразилась тому, каким опытным и знающим он казался. Он выглядел на много лет старше, чем был на самом деле, и я подумала, что Тони был прав в отношении его — из таких людей выходят администраторы.

Затем священник попросил всех нас спеть гимн, который был напечатан на розданных нам карточках. Во время пения мой взгляд переместился с памятника Тони к памятнику моих родителей. У могил имеется способность делать все неприятности и схватки, которые были у людей при жизни, ненужными и бессмысленными. Все семейные ссоры умирают и хоронятся здесь. Похотливость Тони и перепутанная страсть, сумасшествие Джиллиан, бегство моей бабушки Ли от самой себя, разбитая и потерянная любовь моей матери… все это нашло успокоение здесь. Только те из нас, кто остался, должны продолжать все еще бороться.

Довольно продолжительное время Трой и я смотрели друг на друга. И я думаю, он знал, что я понимала, почему он захотел умчаться к океану в тот роковой день. Он посмотрел на Люка, потом снова на меня. Как только гимн закончился и священник произнес свои последние слова, Трой повернулся к нам.

— Не зайдете ли вы в мой коттедж что-либо перекусить и выпить, прежде чем отправитесь в обратную дорогу?

— С удовольствием, — ответил Люк. Я просто кивнула и поискала глазами Дрейка. Но он был занят, приветствуя деловых партнеров, пожимая руки и обсуждая действия, которые они должны предпринять в ближайшее время. Я думала, что он даже не заметил, что мы ушли.

У меня было странное чувство, когда мы подъехали к коттеджу. Создалось впечатление, что мы уменьшились в размерах, собираясь войти в игрушечный коттедж, превратились в граждан игрушечного мира, мира волшебства и воображения, мира, в котором Люк и я прожили большую часть нашей жизни. Трой, мастер, создавший мир игрушек Таттертона, был нашим волшебником. Он коснется нас своим волшебным жезлом и прогонит прочь уродливый и печальный мир.

Люку понравился коттедж, и он был в восторге от новых работ Троя, особенно от средневековой деревни. Трой приготовил бутерброды и напитки, потом он и Люк стали говорить о колледже, Бостоне и о вещах, над которыми трудился сейчас Трой. Я сидела и слушала, довольная тем, что они поладили друг с другом.

Наконец Трой сел и с улыбкой переводил свой взгляд с меня на Люка и обратно.

— Расскажите мне, какие теперь у вас планы.

— Планы? Люк вернулся в колледж. Он собирается продолжать учиться на доктора. Я предполагаю совершить путешествие по Европе, как это планировалось раньше моими родителями, с тем чтобы познакомиться с творениями великих мастеров, а затем и я поступлю в колледж, чтобы развить свои художественные способности. Мы пойдем каждый своим собственным путем и сделаем все, что мы сможем, для того чтобы наши жизни приобрели смысл.

— Понятно. — Он устремил вдаль свой взгляд, улыбка сошла с его губ и исчезла, как дым. Когда он вновь посмотрел на нас, в его лице были боль и печаль. — Я должен признаться, что я зазвал вас сюда с умыслом. Поверьте мне, я с болью обдумывал все это не один день. Проще всего было бы похоронить все прошлое рядом с Тони и Джиллиан, Хевен и Логаном и прожить оставшиеся мне дни так, как я живу сейчас… подобно призраку, в стороне от реального мира, занимаясь только своими выдумками, своими игрушками.