– Коли не подействует, тогда можно и переварить, – пожал плечами ведун. – Открою тебе маленькую тайну, Ратмирович. Второй раз сюда меня уже не Велесов заговор, а твое заклинание забросило. Причем забросило как раз нас двоих, одно и без лишних наговоров. В тот момент не до них было совсем.

– Коли так, оно, конечно, все меняет, – согласился старый учитель. – Слово я лишнее добавлю, а зельем попытаемся сим обойтись, что есть. Встряхнуть его хорошенько надобно для равномерности, и дабы заговоры разбудить, да и разлить тонким слоем для быстрейшего высыхания, дабы со стихиями перемешался.

– Разбить! – посоветовал Середин.

– Вам лишь бы поломать все вокруг, отроки безголовые! – нахмурился Ворон. – Ладная вещица после вас еще людям послужит. Что же вы стоите, не проходите? Мокрые, вижу, все. Раздевайтесь, сушитесь, грейтесь. Подсаживайтесь к очагу, я на угли сейчас хвороста подброшу.

– Может, не будем кота за хвост тянуть, дедуля? – предложила Роксалана. – Этак сперва обсохнуть, потом водицы испить, потом «утро вечера мудренее», так слово за слово до весны в конечном счете и дойдем. Давайте сразу дело кончать. Резанем гордиев узел разом, да по тощему горлу.

– И ты так мыслишь, чадо? – перевел взгляд на ученика Ливон Ратмирович.

– Честно говоря... – отозвался ведун. – Если мы тут у тебя в доме затеим большую сушку, неудобств доставим преизрядно. И ты намучишься, и самим не развернуться. Рухляди всякой набралось много. Если можно малыми хлопотами обойтись, лучше давай так и сделаем.

– А коли на той стороне в зиму попадете? Да все мокрые?

– Не попадем, Ратмирович, не беспокойся. Я каждый раз в тот же миг попадал, из которого ушел. А ушли мы последний раз аккурат летом.

– Ладно, дети, быть по сему, – поднял глиняный флакончик чародей. – Коли тверды вы так в своем намерении, отговаривать не стану. Обнимитесь крепче, дабы заклинание единым целым вас забрало.

– Еще чего, с этим пентюхом обниматься! – возмутилась Роксалана. – Я лучше свою сумку чересседельную обниму. У меня там платья любимые, кинжал персидский, украшения и еще кое-какие мелочи на первый день. Ведь то, что на тебе, с тобой перенесется, я правильно помню? Подожди, дедуля, я сейчас.

И девушка выскочила наружу.

– А ты, чадо мое, что же не бежишь?

– То, что у меня здесь лучшего и любимого есть, учитель, я лучше тебе оставлю, – кивнул ведун. – Оно здесь куда полезнее будет и к месту.

– Учитель... – Присев на корточки у очага и чуть растопырив локти, Ворон поворошил палочкой угли. – Слово сие звучит для души ласково. Странно только слышать его от отрока, встретиться с которым лишь через десять веков предстоит.

– Но ты же меня узнал?

– Узнал, – согласился колдун. – Видать, там, в твое время, в памяти места на все уж не хватает, от и отдаются воспоминания будущие аж до сего момента. Даже и не ведаю, плохо сие, али радоваться надобно.

– Разве плохо заглянуть в будущее?

– Кабы еще понимать, что увидел.

– Вот, готово... – ввалилась в пещеру Роксалана с тяжелой сумкой через плечо да еще и с пухлой скруткой, по краям которой выглядывал мех, краешки тонких китайских шелков и ножны подарочных клинков. Именно скрутку она и всучила ведуну: – Вот, держи. Чтобы и ты не с пустыми руками. Зря, что ли, почти два года тут корячились! Все, мудрый колдун, мы готовы. Начинай свои мантры. Домой хочу, домой!

– Не терпится, стало быть? Ну, не желаете в объятия друг друга заключить, так хоть за руки возьмитесь. Я же Кроноса в помощь призову и в его честь зелье свое разом иссушу.

Даже просто «взяться за руки» было пожеланием трудноисполнимым. Скрутка оказалась столь объемной, что ладони на ней сходились только-только, едва касаясь кончиками пальцев. Роксалана же старательно придерживала на плече тяжелую сумку, которая норовила соскользнуть на пол.

– Услышь меня, отец богов, созидатель мира, властелин стихий и покоя... – Ворон, несколько раз резко встряхнув, открыл флакончик и забормотал над самым его горлышком: – Дай силам моим свою силу, дай воле моей свою волю, надели надежды смертные своею вечной властью. Да исполнятся заклятия и заклинания сии с сего часа ныне и навек!

Чародей решительно выплеснул свое зелье тонкой струйкой на горячие камни по краю очага, и оно мгновенно превратилось в пар, чтобы окутать слабой дымкой тела трех людей. Стены, потолок поплыли, словно попавший в кипяток пчелиный воск, дрогнули – но устояли, сохранив былую прочность. В знахарской пещере повисла мертвая тишина. Только через минуту ее нарушил легкий шелест.

– Нормальный ква, – вздохнул Олег и кинул на пол бесполезную скрутку.

Произнесенное Вороном заклинание перенесло в будущее Роксалану и... самого Ворона. Что, пусть и запоздало, показалось вполне логичным: ведь читал заговор именно колдун!

– Надо было таки ее обнять... – признал правоту Ливона Ратмировича ведун. – А может, и не надо. Остались бы вдвоем, получилось бы еще хуже. Ладно, придется сушиться здесь. Где тут у него хворост заныкан?

Найденные чуть ли не на ощупь у стены сухие ветки, попав в очаг на темно-красные россыпи углей, уже через минуту украсились высокими языками пламени, и ведун наконец-то смог оглядеться.

Жилье Ворона особой роскошью не поражало, однако из главной пещеры, в которой он находился, уходили в стороны несколько темных лазов, а потому аскетизму учителя Середин поражаться не спешил. Дым от костра уходил наружу не через притолоку над дверью, как в большинстве топящихся «по-черному» изб, а куда-то в специально пробитое наверху отверстие. Именно вокруг него, вероятно, висели пучки ивовых и березовых веток, связки мелкой рыбы и каких-то трав. Видимо, тех, что нуждались не в засушке, а в легком копчении. Еще немало пучков обветривалось у верхнего края кошмы, плотно прибитой к земляным стенам по всей их длине, похоже, для красоты – в отапливаемых пещерах стены и без того обычно теплые, отгораживаться от них ни к чему. Правда, пол оставался просто глиняным, хотя и хорошо утоптанным.

– Ладно, разложу тогда подарки, пока хозяин возвращается... – Ведун распустил ремни скрутки, развернул кошму. В воздухе тут же запахло мокрой шерстью. Олег перебрал оружие, развесил его на стенах – ему тоже лишняя влага на клинках и в ножнах ни к чему. Короткие коврики прицепил у входа, кошму бросил на пол в глубине пещеры. Затем разделся, подбросил еще хвороста, погрелся немного возле пламени – и отправился на улицу расседлывать и поить скакунов, разбирать остатки вещей.

В хлопотах прошел остаток дня – однако Ворон так и не вернулся. Того, что учитель загостится в будущем, Олег особо не опасался. Колдун мог провести там хоть половину жизни – но там все равно не его мир. Рано или поздно чародею захочется домой. А вернуться он должен точно в тот миг, из которого ушел.

Правда, это может случиться совсем в другом месте...

Перед самым закатом ведун все же решился углубиться во владения своего учителя и осмотреться в других пещерах. Одна из них оказалась уютной опочивальней с букетами пижмы и полыни для аромата, толстыми кошмами и коврами на полу и шкурами в несколько слоев на самой постели – не столько для тепла, сколько для мягкости. Укрывался Ворон подбитой снизу шелком шкурой белого медведя. Видимо, где-то в глубине души старый колдун все же оставался обычным мальчишкой-пижоном. Еще две пещеры были небольшими кладовочками с готовыми мазями, зельями, травами и порошками. Большую часть ведун узнал на вкус и на запах – зря, что ли, столько лет в послушниках у Ворона бегал. Но еще очень многие оставались ему незнакомыми. Наговорены составы или нет, тоже было непонятно. Освященного креста Середин, увы, с собой в этот раз не имел.

Четвертый лаз, как оказалось, уходил глубоко вниз, в весьма вместительный погреб, половина которого отводилась, опять же, всякого рода зельям, а другую занимали съестные припасы, причем довольно обширные. Тут были и яйца, и копченая курятина, и соленая рыба, и ветчина, и белорыбица, и бочонки с медом, и крынки с тушенкой. Именно ею и настоящим ставленым медом Олег и соблазнился, благо никакого приготовления перед употреблением эти блюда не требовали. Однако в тепле, сытости и сухости он не смог одолеть и половины миски, заснув прямо возле очага.