Но окно не открывалось годами и отказывалось сдвинуться даже на волос. Он стучал по нему ладонью до тех пор, пока оно не поддалось и не поехало вверх. На полпути оно снова застряло, но это было уже неважно. Тощий грабитель влезет даже через такую дырку. В темноте он потянулся за полотенцами и выбрал самое большое. Его хватило, чтобы закрыть стекло изнутри, пропустить через край и намотать на кулак, он ударил по стеклу снаружи. С первого же удара оно треснуло, несколько осколков со звоном упали в ванну – звук, вряд ли услышанный вне комнаты. Он аккуратно вышел из ванной, откинув ногой коврик в сторону, и сбросил в ванну сломанное стекло.

Все выглядело очень логично. Коврик он положил обратно на пол, а полотенце швырнул в ванну. Взломщик проник через разбитое окно. Полотенце эти неряхи бросили в ванну, оттого на нем столько стекла. Вот он проник в квартиру. Что дальше?

Грабитель идет в гостиную. Ищет ценности. Очень тихо, потому что стены здесь как бумага. Вытаскивает ящики из столов, высыпает на коврик. Теперь книги. Он, почти не обратив внимания, перешагнул через труп, систематически громя квартиру. В комоде были какие-то украшения, не очень ценные, и он сунул их в карман. Грабителям нужны деньги. В комоде за коробкой с украшениями он нашел ее дневник.

Читать было забавно. Но как можно писать такую чушь? Такой-то, и такая-то, и еще кого-то встретила, и сегодня сделала себе перманент. Он пролистал несколько страниц, пока не нашел свое имя. Ах ты, зараза! Его обозвать скупердяем! Она и в самом деле свое заслужила. Он сунул блокнот в карман. Ее кошелек лежал на кровати. Он вытащил деньги и бросил кошелек на пол в кухне. Только тут ему попалась на глаза чашка остывающего на столе кофе.

Господи, какой же он дурак! Она лежит там, в комнате, и под ней чашка. Кофе на двоих? Она что, вела с грабителем светскую беседу за чашечкой кофе? Полиция такого не пропустит. Он обругал себя, вылил кофе в раковину, прополоскал чашку, ложку и блюдце. Вытер их и отложил в сторону.

Закончил он почти в час. Усилием воли заставил себя не думать о времени. Она сказала, что Трайсия вернется самое раннее в час. Надо еще раз все аккуратно проверить. Медленно, комната за комнатой он обошел квартиру, пока не уверился, что не оставил никаких следов своего пребывания. Была простая кража со взломом, и когда появилась эта девица, ее пришлось убить. И никаких других гипотез. Отличная работа. Предохранитель в кухне, за дверью. Он вывинтил главный предохранитель, и свет погас. Пришлось идти в гостиную с фонариком. Подтянув к себе кресло, он сел так, чтобы видеть входную дверь, и стал ждать.

Время тянулось все медленней и медленней, и он подумал, что где-то возможен прокол. Вообще-то он не отличался избытком воображения, но сейчас стал ерзать в кресле. Мог кто-нибудь увидеть его автомобиль на стоянке и отметить, что машина не отсюда? Могли записать номер или даже позвонить в полицию. А вдруг Трайсия не придет домой, завеявшись со своим приятелем на всю ночь? Или припрется на рассвете вместе с ним. Или…

В замке повернулся ключ.

В ту же секунду он вскочил на ноги, осторожно, не торопясь, прошел и стал возле стены. Три ключа, времени достаточно. Так, второй. Теперь поехала щеколда – третий. Из холла упал свет, мелькнул силуэт входящей девушки.

– Марианна, ты дома? – Она говорила шепотом. – Эй, ты не спишь?

Нью-йоркский акцент. Еще одна сучка-янки.

Она закрыла дверь и ощупью пробиралась к выключателю. Пощелкала им.

– Сгорел, паскуда!

Он скользнул по стенке на голос.

После долгого пребывания в темноте он легко различил ее силуэт на фоне освещенных с улицы штор.

Она успела только пискнуть на выдохе, когда пальцы сомкнулись на ее горле. Шансов у нее никаких. Он стоял сзади, она не могла ни лягнуть его, ни вцепиться ногтями. Она была молода и сильна, но недостаточно сильна. Он рванул ее на себя, оторвав от пола.

Она извивалась и все слабее и слабее била ногами. Руки устали, но он держал ее, крепко вцепившись в горло, и после того, как она умерла. Он действовал наверняка. Всегда наверняка. Даже оторвавшись от ее шеи, он еще раз проверил: схватил за полные груди и изо всех сил сдавил их обеими руками. Она не издала ни звука. «Отлично, – подумал он. – Чистая работа».

Она медленно соскальзывала на пол, когда зазвонил телефон.

Кто бы это? Кто мог звонить в такое время? Сосед что-то услышал? Не может быть, все было сделано тихо.

Он стоял в темноте, парализованный нерешительностью. Ответить на звонок нельзя, но открывать дверь, пока звонит телефон, тоже нельзя. Слишком громкий звук. Просто снять трубку? Тоже нельзя.

Телефон замолчал, и Уэс с облегчением вздохнул. Пора убираться. Он ощупью дошел до двери, и что-то хрустнуло под ногой. Что? Раньше этого не было. Он ногой отбросил это нечто, приоткрыл дверь и выглянул. На лестнице никого не было. Он открыл дверь чуть пошире и посмотрел вниз.

Он наступил на дамскую сумку. Любое пожертвование принимается с благодарностью, улыбнулся он. Руки, неуклюжие в перчатках, извлекли банкноты. На пол упала помада и покатилась к большому зеркалу у входа.

Это навело на мысль. Чуть-чуть увести полицию в сторону. Достаточно света из приоткрытой двери. Написать на зеркале печатными буквами, большими, неровными, с ошибками. Произведение искусства. Он отбросил помаду и открыл дверь чуть шире – полюбоваться.

Это их точно собьет со следа. А теперь пора уходить.

В час тридцать ночи посреди недели на лестницах многоквартирных домов округа Колумбия малолюдно. Цифры индикаторов обоих лифтов застыли, один лифт стоял на его этаже. Он миновал их и пошел к аварийной лестнице. Действовать наверняка, только наверняка. Ступая как можно тише, он прошел по лестнице до подвала и осторожно толкнул дверь; в холле тоже пусто. Вестибюльчик возле задней двери тускло освещен, а стоянка темна и пустынна. Начинался мелкий дождик. Уэс вышел, наклонив голову, и двинулся к машине. Двигатель завелся сразу. Не включая фар, он выехал со стоянки, потом включил ближний свет и подгадал под зеленый на Коннектикут-авеню. Не было видно ни пешеходов, ни других машин.

Он проехал два квартала и вдруг вспомнил, что в кухне не вкрутил на место предохранитель. Его охватил страх. Возвращаться – поздно, невозможно. Что может подумать полиция? Но одно ясно: случившееся с ним связать не смогут. Полковник нервно засмеялся, но постепенно страх прошел.

Он проехал через пустынный парк Рок-Крик и свернул вдоль Потомака. Никто не видел, как он остановился и выбросил в реку украшения. Дневник – он боялся, что дневник может всплыть, – он порвал на клочки и засунул в мусорную корзину между старыми газетами и пакетами от сандвичей.

Оставшуюся часть дороги домой он одолел без происшествий и въезжал в гараж, успокоенно посвистывая сквозь зубы.

Трой Хармон подал свой рапорт, но его интересовало, услышит ли он когда-нибудь о полковнике Мак-Каллохе. В конце рапорта он просил, чтобы его уведомили о дальнейшем ходе дела, если оно будет иметь продолжение. Зачем нужно закупать такое количество золота? Он бы очень хотел понять это.

Но сейчас, судя по всему, никакого дела не было. Да, полковник закупал золото в больших количествах. Но почему бы ему не делать этого? С тех пор как золото поступило в свободную продажу, для его покупки не нужно предъявлять удостоверения личности или составлять какие бы то ни было декларации. Ничего незаконного полковник Мак-Каллох не совершал. Он закупил золото на все свои деньги – и спрятал его в сейф. Он использовал все свои сбережения, продал новую машину и купил старую, взял вторую закладную под дом. И покупал золото и снова золото. Это могло казаться эксцентричным – но опять-таки было вполне законным. Трой описал это во всех подробностях, доклад доставил секретарю адмирала Колонна, оставив для себя копию. К сожалению, адмирал пару дней будет отсутствовать, но он свяжется с ним, когда вернется. Отлично. Трой использует два свободных дня. В Нью-Йорке женится старый друг. Трой вообще-то уже сообщил по телефону, что не сможет приехать, – но никогда не поздно позвонить еще раз. В пятницу вечером ни одна собака в Вашингтоне не заметит его отсутствия.