Теперь они шли по дну долины. Это была сплошная болотистая низина, вокруг росли баобабы — с раздутыми стволами, корой, похожей на змеиную чешую, и кривыми голыми ветвями, с которых там и сям еще свисало несколько сморщенных стручков. Легко было понять, почему зулусы утверждали, будто боги по ошибке посадили баобаб вверх тормашками, и теперь он рос наоборот — вверх корнями.

Далеко впереди медленно ползущее облако испарений указывало на близость болот; наносная песчаная почва проседала под ногами.

— Только представь, Капо, — попытался развеселить Рикардо Шон. — Быть может, ты один из последних, кому посчастливилось участвовать в классической долгой охоте на слона. Так и должно быть по-настоящему, приятель. Это тебе не раскатывать за ним в лендровере, а потом пристрелить, опустив стекло. Именно так, как мы, охотились и Селус, и Белл Карамоджо, и Сэмон Самаки.

Он увидел, что лицо Рикардо прояснилось при сравнении его с величайшими профессионалами, людьми той эпохи, когда охота на слона была честной игрой. Сэмон Самаки без малейших колебаний за свою жизнь перебил четыре тысячи слонов. В те времена были другие понятия о морали. Сейчас человека с подобными взглядами считали бы мерзавцем и преступником; тогда же Сэмона Самаки уважали и почитали. Он охотился даже с самим Эдуардом, тогда еще принцем Уэльским.

Шон знал о живом интересе Рикардо к легендарным охотникам на слонов, поэтому принялся расписывать их подвиги.

— Если хочешь стать таким, как Белл Карамоджо, Капо, ты должен пройти на своих двоих столько же, сколько он. За год этот человек снашивал двадцать четыре пары ботинок, а носильщиков и оруженосцев ему приходилось нанимать новых каждые несколько недель. Они просто не в состоянии были за ним поспеть.

— Да, настоящий золотой век. — Рикардо слегка прибавил шагу. — Нам с тобой надо было жить в то время, Шон. Слишком поздно мы родились.

— Настоящий охотник убивает слона ногами, он должен загнать его до полного изнеможения. Именно это самый достойный путь, и ты сейчас ступил на него, Капо. Наслаждайся каждым шагом, ведь ты идешь по следам старины Белла.

К сожалению, эффекта от поощрений хватило ненадолго. Уже через час Рикардо ослабел, и Шон с тревогой заметил, что его походка стала совсем неровной. Один раз он даже споткнулся и упал бы, не поймай Шон его за руку.

— Нам всем нужно минут пять передохнуть и выпить чаю, — сказал он, отводя Рикардо в прохладную тень.

Когда Джоб принес кружки с чаем, Рикардо пробормотал:

— У тебя, случаем, не осталось пары таблеток аспирина?

— Ты в порядке? — спросил Шон, протягивая ему таблетки.

— Только проклятая голова болит, вот и все. — Рикардо не смотрел ему в глаза.

Шон посмотрел на Клодию, которая сидела рядом с отцом, но она тоже избегала его взгляда.

— Вы двое знаете что-то, чего не знаю я? Выглядите вы чертовски виноватыми. — Не дожидаясь ответа, Шон встал и пошел к маленькому костру, где Джоб пек свежую порцию маисовых лепешек к ужину.

— Аспирин тебе поможет, — мягко сказала Клодия.

— Конечно, ведь аспирин — безотказное средство от рака, а особенно от рака мозга, — согласился Рикардо и буркнул, увидев боль на ее лице: — Прости. Не знаю, зачем я это несу. Вообще-то жалость к себе не в моем стиле.

— Тебе плохо, папа?

— Головную боль я стерплю, но вот в глазах начинает двоиться, а это хуже. Черт подери, я отлично себя чувствовал еще несколько дней назад. Все случилось так быстро.

—Ты переутомляешься, — сказала она с жалостью, — может быть, все дело в этом. Нам лучше вернуться.

— Нет, — ответил Рикардо тоном, не допускающим возражений. — И больше не будем об этом.

Она склонила голову в знак покорности.

— Болота уже недалеко. Может, там нам удастся передохнуть как следует.

— Некогда отдыхать, — сказал Рикардо. — Мне мало осталось, и не хочется зря тратить ни секунды.

Шон вернулся к ним.

— Готовы идти дальше?

Клодия взглянула на часы. Они отдыхали меньше получаса. Этого было мало, и она хотела возразить, но ее отец уже вскочил на ноги.

— Все готовы, — сказал он, и Клодия увидела, что даже такой короткий привал пошел ему на пользу.

Всего через несколько минут Рикардо вдруг весело сказал:

— Эти гамбургеры, что приготовил Джоб, пахнут просто потрясающе. Мне даже есть захотелось.

— Вообще-то это маисовые лепешки, — усмехнулся Шон, — прости, если я тебя разочаровал.

— Меня не проведешь, — усмехнулся Рикардо в ответ, — пахнет-то жареным луком и мясом.

— Папа, — Клодия взглянула на него через плечо, резко нахмурившись. Рикардо перестал посмеиваться и сразу сник.

Доктор Эндрюс предупреждал Клодию: «У него могут начаться галлюцинации — будут мерещиться разные предметы, даже запахи. Я, конечно, не могу точно предсказать развитие болезни, но после быстрого ухудшения обычно следует долгий период ремиссии. Главное, помни, Клодия, что его фантазии будут для него реальностью, а после приступа галлюцинаций его сознание может очень долго оставаться ясным».

В этот вечер Шон решил не останавливаться, чтобы заварить чай.

— Мы должны наверстать упущенное время, — сказал он спутникам, и они довольствовались холодными маисовыми лепешками и ломтиками вяленой оленины. Есть пришлось на ходу.

— Один большущий гамбургер с жареным луком, и все будет как надо, Капо, — Шон поддразнил Рикардо. Клодия сверкнула на него глазами, но Рикардо смущенно засмеялся и продолжал жевать неаппетитную снедь.

Перед ними больше не было следа, по которому они могли бы идти, и Шон еще долго вел их вперед, даже после того, как стемнело. Мучительно длинные мили понемногу оставались позади. Над головой сверкали ослепительные южные звезды. Только около полуночи они наконец остановились и раскатали спальные мешки.

Шон позволил им спать до зари, когда утреннего света стало достаточно, чтобы прикинуть дальнейший маршрут. Ландшафт изменился. Ночью они вступили в край, где безраздельно владычествовала Великая Замбези. Вокруг простирались заливные луга, которые она затопляла, выходя из берегов в сезон дождей. Сейчас здесь было сухо, но деревьев почти не осталось — лишь несколько мертвых затопленных стволов мопане и акации тянули к дымчато-голубому небу искривленные голые ветки. Они казались одинокими стражами этих пустынных равнин. Сухая глина трескалась и крошилась под ногами путников, а спутанные клочья мертвой болотной травы были бурыми от засухи. Когда ветер дул спереди, до них доносился запах еще невидимых болот — запах ила и гниющих растений.