– Но та жизнь, которую он… она же… ему же…

– Простите меня, – Вадим встал и пришел всем на помощь. – Не думайте, я все знаю и понимаю. И пусть моя жизнь будет опасной и недолгой, но все-таки это моя жизнь.

– Да, – как мы и договаривались, отец поднялся вслед сыну (для чего поднялись мы с матерью – не знаю). – Вот браслет. Там выгравирован наш домашний адрес, имена и телефоны. Ты знай, и все другие пусть знают: что бы ни случилось, есть место на земле, где тебя всегда ждут. Всегда.

– Спасибо, – Вадим слегка поклонился родителям и мне и защелкнул браслет на узком коричневом запястье.

Эта история произошла в Петербурге с одним из моих коллег-психологов. Он часто рассказывает ее студентам и потому наверняка не будет против, если я перескажу ее вам.

В тот раз моего коллегу (назовем его Александром) пригласили вести психологический тренинг в рамках работы крупной учительской конференции. Он был тогда достаточно молод; впрочем, это был далеко не первый тренинг в его жизни, и некоторый опыт их проведения у него, несомненно, имелся.

Конференция проходила в одной из петербургских школ во время каникул. Психологический тренинг в ее расписание устроители включили вовсе не по просьбе участников или какой-то необходимости, а просто для того, «чтобы идти в ногу со временем». Для проведения тренинга организаторы, не очень понимая, что, собственно, там должно происходить, на всякий случай отвели спортзал – пусть будет побольше места. Принесли и расставили стулья, заготовили по просьбе психолога листы бумаги и разноцветные маркеры и пожелали ему удачи.

И вот на следующий день перед нашим Александром смирно сидели в кружок тридцать-сорок человек. Здесь надо отметить еще одну особенность происходящего: конференция была довольно высокого уровня, на нее собрались люди из разных городов России. И именно поэтому (российская особенность подобных мероприятий) на ней практически не было «рядовых» и молодых учителей, ради которых, в сущности, эти конференции и затеваются – чтобы они могли обмениваться опытом и профессионально развиваться… Присутствовали в основном завучи и директора школ. Почти исключительно женщины. Некоторые чуть ли не в два раза старше нашего Александра. Строгие костюмы в серо-коричнево-лиловых тонах. Снежно-белые, тщательно отглаженные блузки. Лодочки на низком каблуке. Прически в стиле «чугунный завиток», у некоторых – благородная седина с фиолетовым оттенком. На лицах – равнодушное отчуждение и покорность судьбе: мол, всё это какие-то глупые, никому не нужные новшества на злобу дня, и что понимает этот молодой человек в нелегкой нашей работе? Но дисциплина превыше всего: есть в программе психологический тренинг – значит, придется его отсидеть.

Почти час бедный Александр старался как мог, чтобы пробить эту броню. Он пытался раскрепостить аудиторию, предлагая им всякие игры и психодинамические упражнения. Призывал поговорить о чувствах и рассказать или разыграть истории из их повседневной практики. Аудитория не раскрепощалась и не отзывалась. Дамы категорически отказались обращаться друг к другу на «ты» (обычная практика во время психологических тренингов), а упражнения хотя и выполняли (дисциплина!), но с явным трудом и откровенным недовольством (какими глупостями нас, серьезных людей, тут заставляют заниматься, какая бессмысленная трата времени!).

Александр постепенно начал впадать в отчаяние. На тренинг было отведено три часа, прошло едва полтора, но он уже понимал, что все им запланированное вызовет точно такую же реакцию собравшихся, какую он наблюдает в данный момент. Что же делать? Признать свое поражение и отпустить педагогических дам пить кофе и обмениваться важными для них сведениями в кулуарах? Может быть, так и было бы лучше всего поступить, но Александр не привык сдаваться.

– Все мы родом из детства! – громко и радостно провозгласил он (регрессия иногда помогает в трудных случаях). – Сейчас вы все возьмете листочки и в течение десяти минут напишете на них крошечное эссе о самом симпатичном, приятном, духоподъемном воспоминании из вашего собственного школьного детства.

Дамы с явным облегчением достали фирменные блокноты, выданные им вместе с материалами конференции, взяли ручки и дружно принялись писать. Александр несколько приободрился – кажется, он на верном пути.

Ровно через десять минут одна из дам (по-видимому, назначившая себя «дежурной по классу») встала, собрала листочки и вручила их ведущему.

Александр быстро просмотрел написанное. Как он и ожидал, мысль пришла сразу – абсолютное большинство приятных детско-школьных воспоминаний собравшихся касалось так называемой «общественной жизни» в пионерской организации: слеты, конкурсы, дружба, песни, горны, барабаны…

– Сейчас мы все с вами будем пионерским отрядом! – на взлете креатива воскликнул Александр, по возрасту сам еще заставший пионерское детство. – Нам нужно будет придумать название отряда, выбрать командира…

– Ясно! – прервала психолога дама, которая собирала листочки. – Мы поняли ваше задание. Товарищи, давайте сюда поближе…

Далее минут пятнадцать-двадцать наш Александр ходил вокруг сгрудившихся почтенных дам и пытался через их плечи заглянуть в центр происходящего. На него никто не обращал внимания. Из центра неслись отдельные возгласы: «…Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь!..», «Бороться и искать… как там дальше?..», «Найти и не сдаваться – вы что, Каверина не читали?», «Это не Каверин, это Жюль Верн!», «Да какая разница!», «Костер в звезде – хорошая эмблема!», «Слишком банально, и надо как-то отразить наш опыт…», «Что ж вы предлагаете – головешки?!», «Юные коммунисты…», «Нет, так пионерские отряды не называли!»

– Мы готовы! Вот название, эмблема отряда… – несколько дам с абсолютно живыми лицами и сияющими глазами (вероятно, самовыделившееся бюро, актив «класса») стояли перед Александром. – Что теперь?

– Теперь… – Александр судорожно соображал. До официального конца тренинга оставалось полчаса. – Теперь вам нужно построиться и провести смотр строя и песни!

– Ясно! – дамы развернулись на каблуках. – Отр-ряд! Стр-р-ройсь!

Буквально сметенный с дороги Александр (вообще-то он изначально предполагал, что командовать отрядом придется ему) прижался к лестницам шведской стенки и ошеломленно наблюдал, как седые строгие дамы быстро и ловко построились в колонну по четыре, подтянули животы, выпятили груди, выставили вперед «командира», «горниста», «барабанщика» (немногие среди них мужчины – с воображаемыми горном и барабаном), запевалу и, прямо на ходу синхронизируя шаг, двинулись по залу в его сторону.

– Наш отряд!

– Факел!

– Наш девиз!

– Бороться и искать, найти и не сдаваться!

– Речевка, раз-два!

– Шире шаг!

– Три-четыре!

– Выше флаг!

– Смелые, умелые, всегда мы тут как тут! Пионеры-ленинцы, ленинцы идут!

«Они шли на меня с ужасным согласным топотом, клином, свиньей, как шведские псы-рыцари, от них перла такая бешеная энергетика… – рассказывал Александр. – Я не мог их остановить, я их боялся… они прошли мимо, лихо развернувшись на повороте, и я вздохнул с облегчением: им не было до меня никакого дела, они жили внутри процесса…»

Расставаясь, дамы тепло поблагодарили тренера: спасибо за доставленное удовольствие. Вы были совершенно правы: все мы родом из детства…

Мальчик, трех-четырех лет на вид, уверенно, молча, не глядя на меня, прошел через мой кабинет и нырнул под стоящую у окна банкетку. Я успела рассмотреть круглую голову, короткий ежик волос и смешную «ладанку» из футляра от бахил, висящую на шее. Дело было в разгар эпидемии гриппа, и в тот год среди некоторых родителей распространилось странное поверье: если на шею ребенку повесить коробочку с нарезанным чесноком – он не заболеет. Вот так, с чесночной ладанкой, эти дети ходили везде в людных местах, «благоухали», отгоняли вирусов и вампиров. Мне то и дело приходилось проветривать кабинет, но я не жаловалась – во время эпидемии частые проветривания полезны.