Остановившись у огромного особняка и увидев выходящего из ворот Белинского я даже рассмеялся каким-то нездоровым смехом. Ну надо же, ее отец был клиентом нашей компании. И, надо же, во второй раз история повторяется — я влюбляюсь в богатую дамочку, а сам без гроша в кармане. Скоро буду.

— Григорий Александрович, — окликаю мужчину.

— Денис? Какими судьбами?

— Григорий Александрович, тут такое дело, — мнусь как девка, не зная, что сказать, — Соня ведь ваша дочь, да?

— Да, — с подозрением смотря на меня, отвечает он.

— Ну, в общем, она работала у меня, а сегодня вот обнаружил у себя ее заявление на увольнение и хотел поговорить с ней, — запинаясь, блею овцой. Ну не говорить же, что я мудак конченный, трахнул вашу дочь, а потом на ее глазах обнимался с другой и сейчас пытаюсь исправить все. — У нее отключен телефон, и дома нет, думал, может, случилось что-то? Не знаете, где ее можно найти?

— Поссорились что ли? Ты так и скажи, а то несешь что-то несуразное. Уехала она. Куда не сказала. Сказала только, что ей нужно переосмыслить ценности в жизни и найти себя. Не удивлюсь если в Тибет отправилась или в монастырь какой.

Я разочаровано смотрю на отца Сони и не знаю, что делать. Где ее теперь искать? Не расклеивать же листовки «Пропала девушка»?

— Может, зайдешь, выпьем по стаканчику? — неожиданно предлагает Григорий Александрович.

— Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, — растерянно говорю я. — Если Соня вдруг даст о себе знать, наберете, хорошо? Только не говорите, что я приезжал и расспрашивал о ней.

— Хорошо. Если узнаю, где она прячется, то самолично доставлю к тебе. Давно в девках засиделась, пора уже внуков мне рожать, а она фигней мается.

— Спасибо, — пытаюсь выдавить из себя улыбку и возвращаюсь в машину.

А теперь самое интересное — я пробежался голый по офису (Марк заставил), расстался с Кариной (на прощание она сказала — если ты не достался мне, то не достанешься никому, запомни это), продал квартиру, собрал в кучу все бабки и отдал долг, прихватив с собой своего нотариуса, чтобы засвидетельствовал передачу денег. Мало ли что.

Весь месяц я безумно скучал по Соне. Было ощущение, как будто у меня часть души вырвали. Сначала я не терял надежды, что она обязательно появиться, но шли дни, а от нее не было ни слуху, ни духу, и никто не знал куда она свалила.

Единственное, что у меня осталось после нее — девчачий блокнот, который я обнаружил на ее рабочем месте, пытаясь найти хоть какую-то зацепку о местонахождении девушки.

Каждый вечер я открывал его и читал буквы, выведенные ровным размашистым почерком.

Месть большому ЧЛЕНУ.

1. Выдать чашку с рисунком члена.

2. Подкинуть трусики в машину и использованный презерватив.

3. Подсыпать слабительное.

4. Добавить соль в кофе.

5. Насыпать на машину корм для птиц (каждое утро)

6. Пустить слух, что видела БЧ в клубе для геев.

7. Не дать БЧ трахнуть мисс Совершенство в кабинете.

8…..

Я читал и улыбался. И вспоминал. Как прихватил живот в самый неподходящий момент, и я до девяти вечера просидел в уборной бизнес центра. Как Карина обнаружила в машине трусики и презерватив в свой День рождения и влепила мне пощечину, как плевался каждый раз, когда Соня приносила мне кофе. Как странно шептались за спиной мои подчиненные и я определенно в тот день слышал слово «педик».

Я запил от горя, забил на все. Снял двушку в хрущевке и не знал, что делать дальше. Вот так вот я угробил свою жизнь.

— Эй, Ромео, — слышу сбоку голос пиздюка. — Если я выясню, где твоя Джульетта, что мне за это будет?

— Иди нахрен, — делая очередной глоток алкоголя, говорю я.

— Я серьезно. Вот если бы я нашел твою Соню, что бы ты мне за это пообещал?

— А что ты хочешь? — решил сыграть в его игру, чтобы тот поскорее отстал.

— Самый крутой и быстрый байк, — не задумываясь отвечает он.

— Ты слишком мал, чтобы гонять на байке.

— Не сейчас, когда мне стукнет шестнадцать. Обещаешь?

— Ага, как раз к шестнадцати может и найдешь моего Слоника, — делаю еще глоток и закрыв глаза, намереваясь уснуть.

— Супер. Она в Изках. Теперь ты должен мне байк.

Я никак не реагирую на его слова. Каких еще нахуй Изках? Что вообще Ромка чешет и откуда знает о Соне? Разве я при нем говорил о ней что-то?

— Эй, я думал, когда ты узнаешь ее местонахождение, то сразу помчишься покорять девичье сердце. Или чем ты там еще планировал с ней заняться?

— Ром, иди спать.

— Ты что глухой? Я сказал она в Изках, — медленно, словно ребенку повторяет он.

— В каких еще Изках, что ты несешь Ром?

— В тех, которые в Карпатах. У нее там бабка жила. Вот, смотри, фотки.

И тычет мне в лицо телефоном, из которого на меня смотрит моя Соня. Моя, блядь, Соня!

— Дай сюда, — вырываю телефон из рук пацана и листаю фотки, которые она непонятно с какого перепугу прислала Ромке в директ. — Почему она прислала тебе свои фото? — удивленно спрашиваю у него.

— Наверное, потому что мы с ней друзья, — иронично выгибая бровь, отвечает малый.

— Вы что, знакомы?

— Ну, наконец-то дошло. И если бы ты меня раньше больше слушал, то помнил бы, что я рассказывал тебе о своей подруге Соне.

— Я думал ей от силы лет десять-двенадцать. Почему ты раньше молчал?

— Потому что только недавно удалось выведать где она. А еще хотел заставить тебя немного помучаться. Ты настоящий баран.

— Ну, спасибо тебе, брат… Подожди, — подозрительно смотрю на него, — а откуда ты знешь, что моя и твоя Соня это один и тот же человек?

— Иногда ты такой тупой, прости уж за откровенность. Ты же сам выставил фотку с ней, а потом удалил. Больше месяца назад. Когда улетал. Помнишь?

И меня вдруг отпускает. Вдруг так хорошо и тепло на душе становиться. Впервые за эти долбанные недели я улыбаюсь, по-настоящему улыбаюсь. Хватаю Ромку, закидываю на плечи и кружу по комнате.

— Так, я в душ, а ты звони Зинаиде Михайловной, пусть приедет присмотрит за тобой пару деньков.

— Ну, Ден, я уже не маленький, могу и сам пожить.

— Бегом марш! А я еду возвращать домой нашего Слоника, — и с дурацкой улыбкой, которая никак не сходит с моего лица, направляюсь в душ, предвкушая встречу со своей крошкой.

Правда, я еще не знаю, что буду говорить и как вымалывать прощение. Может и вправду, предложение сделать, как в Германии?

Нет, рано еще. К такому шагу я точно еще не готов. Вот через полгодика-год, можно и подумать.

Я где-то прочла, что самый верный способ завоевать любовь других — подарить им свою любовь. Но все, что мне удалось узнать за недолгую жизнь — любовь делает нас беззащитными и безоружными. Она делает нас слабыми и слепыми. Мы не можем рассмотреть даже то, что у нас под носом.

Любовь дарит надежду, а когда твои ожидания не оправдываются — жизнь рассыпается на тысячи мелких частиц. Ты теряешь смысл жизни и ничто никогда уже не будет прежним.

Вот с такими мыслями я мчала по трассе уже пятнадцать часов, останавливаясь лишь чтобы перекусить и сбегать в кустики. Гнала авто подальше от города где остался ОН, вдавив педаль в пол. Слушала депрессивный репчик, примеряла на себе каждую песню и утирала предательские слезы.

Я изо всех сил гнала из своей головы того, кто смог разбить мне сердце, не сказав при этом ни слова. Но разве можно заставить свой мозг заткутся?

Когда на горизонте появились первые высокие холмы и полосы леса, я облегченно выдохнула и даже выдавила из себя улыбку. Еще немного, каких-то два часика, и я доберусь до «места силы».

Местом силы для меня был бабушкин старый дом в маленькой деревеньке. Всего несколько улочек, причем на одной из них не то что асфальтированной дороги не было, но и протоптанной небольшой тропинки нельзя было найти. Старые дома были расположены прямо вдоль узкой речки, которая давно утратила силу своих вод и превратилась в тоненькую лужицу.