— Ну, я не знаю, подойдет ли мой призрак. Он же большой. По крайней мере, иногда.

— На самом деле виолончель внутри гораздо просторнее, чем кажется на первый взгляд. К тому же тебе ведь от этого призрака все равно никакой пользы.

— Да нет, вроде.

— Только больше не говори никому, а то от музыкантов не будет отбоя. Примутся осаждать твой дом днем и ночью. Ни минуты покоя не дадут. Каждый будет пытаться украсть его. Так что смотри, не проболтайся.

К Луизе на работу зашли Глория и Мэри. Они уезжают с группой на неделю в Грецию. Объездят все острова. Обе помогали Луизе бронировать гостиницы, составлять маршруты, оформлять бумаги и заказывать автобусы. Обе обожают Луизу. Рассказывают ей о своих сыновьях, показывают фотографии. И тоже считают, что ей пора выйти замуж, родить ребенка.

— Вы когда-нибудь видели привидение?

Глория качает головой, а Мэри говорит:

— Душенька, ну конечно видела, в детстве — сколько раз! В некоторых семьях есть свои фамильные призраки и прочая чепуха. Сейчас, конечно, не то, что раньше. У меня и зрение уже село…

— А что вы с ними делали?

— Да ничего. В пищу не годятся, поговорить особо не поговоришь — не стоит особо обращать на них внимание.

— Мы с девчонками как-то раз играли с планшеткой для спиритических сеансов, — рассказывает Глория. — Спрашивали, за кого нам суждено выйти замуж, и оно что-то отвечало. Я уже все забыла. Но не помню, чтобы это предсказание сбылось. Ох и струхнули мы тогда! Спросили имя духа, который с нами говорил, и планшетка выдала: 3-Е-В-С. Потом пошел просто бессвязный набор букв. Тарабарщина.

— А музыка на них действует?

— О, музыку я люблю, — улыбается Глория. — Иногда от какой-нибудь песенки слезы так и наворачиваются. Я даже как-то выбралась на концерт Фрэнка Синатры, правда, он меня не впечатлил.

— Призраки чувствуют музыку, — качает головой Мэри. — Иногда она беспокоит их. Но есть и такая, которая успокаивает. Бывало, мы ловили привидения на скрипку брата, они так и залетали туда. Знаете, будто рыбачишь или ловишь светлячков кувшином. Только мама всегда просила нас отпускать их.

— У меня живет привидение, — признается Луиза.

— Может, его спросить о чем-нибудь? — предлагает Глория. — О том, что бывает после смерти. Хорошо ведь заранее что-то узнать о том месте, куда предстоит попасть. Я вообще-то не против новых мест, но хотелось бы получить хоть какую-то информацию. Хотя бы в общих чертах.

Луиза задает призраку вопросы, но ответов не получает. Наверно, он просто не помнит, каково это — быть живым. Или уже говорить разучился. Разлегся в спальне на полу: лежит себе на спине, ноги врозь, и смотрит на Луизу, как на новые ворота. А может, просто вспоминает Англию.

Луиза готовит спагетти, а Луиза заказывает продукты по телефону.

— Думаешь, не хватит шампанского? Это торжественный вечер, я понимаю, но все-таки не хочется, чтобы все напились. Пусть лучше будут просто счастливы. Счастливы выписать чек. Что хорошего, если гости попадают в салат? Ладно, как ты думаешь, сколько нам еще надо?

Анна сидит на полу в кухне и смотрит, как Луиза шинкует помидоры.

— Приготовь мне что-нибудь зеленое, — требует она.

— Съешь свой карандаш, — ехидничает Луиза. — Твоей маме будет некогда готовить тебя всякую зелень, когда у нее родится второй ребеночек. Так что придется тебе есть то же, что и все нормальные люди. Либо питаться травой, как коровы.

— Я сама буду готовить себе зеленую еду.

— У тебя родится маленький братик или сестренка. Придется вести себя хорошо. Быть ответственной. В комнате ты уже будешь не одна, и игрушками придется делиться, причем не только обычными, зелеными тоже.

— Никакой сестры у меня не будет. У меня будет собака.

— Ну, ты же знаешь, как это бывает, — Луиза перекладывает помидоры в кастрюлю. — Мужчина и женщина влюбляются друг в друга, целуются, а потом у женщины рождается ребеночек. Сначала у нее вырастает живот, потом она идет в больницу. И возвращается с ребеночком.

— Всё ты врешь. Мужчина и женщина идут в приют, выбирают себе там собаку, приносят ее домой и кормят детской едой. В один прекрасный день у собаки выпадает вся шерсть, и она становится розовенькая, учится говорить и носить одежду. А они дают ей новое имя вместо собачьей клички. Ей дают детское имя, а она возвращает обратно собачью кличку.

— Ну-уу… или так, — отвечает Луиза. — У меня тоже будет дочка, и ее будут звать так же, как твою маму. И как меня. Луиза. Твоя мама тоже назовет ребеночка Луиза. Ты будешь единственной Анной.

— Луиза — это моя собачья кличка, — говорит Анна. — Но тебе нельзя меня так называть.

В кухню заходит Луиза:

— Так, продукты я заказала. А где оно?

— Ты о чем?

— Сама знаешь, о чем. О нем.

— Я его сегодня не видела. Может, это всё зря? Может, ему тут больше нравится?

В доме весь день играет радио с музыкой кантри. Может, призрак поймет намек и спрячется, пока все не разойдутся?

Собираются виолончелисты. Семеро мужчин и женщина. Луиза даже не пытается запомнить, как их зовут. Виолончелистка высокая и худая, с длинными руками и длинным носом. Съедает целых три тарелки спагетти. Виолончелисты оживленно беседуют. Но не о призраке. О музыке. Жалуются на плохую акустику, хвалят спагетти. Луиза только улыбается в ответ. Она смотрит на виолончелистку, смотрит, как Луиза тоже наблюдает за ней. Луиза пожимает плечами, кивает и показывает пять пальцев.

Луиза и виолончелисты чувствуют себя у Луизы как дома. Подкалывают друг друга, что-то рассказывают.

Интересно, а о похождениях своей Луизы они знают? Может, они обсуждают ее? Хвастаются друг перед другом, обмениваются впечатлениями? Но откуда им знать Луизу лучше, чем Луиза. Кажется, что этот дом вовсе не ее, а Луизы и виолончелистов. И призрак принадлежит им, а не ей. Они тут живут. После ужина они останутся, а она уйдет.

Номер пятый любит зарубежное кино, вспоминает Луиза. Еще у виолончелистки есть золотая рыбка и завидное чувство юмора.

Луиза идет на кухню за вином и оставляет Луизу наедине с виолончелистами.

— У вас очень красивые глаза, — говорит тот, что сидит рядом с ней. — Кажется, я вас видел в зале на концертах?

— Вполне возможно.

— Луиза так много рассказывает о вас, — улыбается виолончелист. Молодой, не старше двадцати пяти. Интересно, это тот самый, с большими руками? У него тоже красивые глаза. Луиза сообщает ему об этом.

— Луиза не все обо мне знает, — кокетничает она.

Анна прячется под столом. Рычит и делает вид, что вот-вот покусает виолончелистов. Они знают ее. Они к ней привыкли. Наверно, считают ее милой девочкой. Протягивают ей кусочки брокколи, листья салата.

Гостиная завалена виолончелями в футлярах — музыканты привезли их, как гробики на колесиках. Автогробусы. Детские катафалки. После ужина виолончелисты рассаживаются в гостиной, достают инструменты, настраивают их. Анна крутится между виолончелями и виснет на спинках стульев. Дом ломится от звуков.

Луиза с Луизой сидят на стульях в прихожей и заглядывают в гостиную. Разговаривать невозможно. Ничего не слышно. Луиза достает беруши. Пару протягивает Анне, еще пару — Луизе, а последнюю берет себе. Луиза затыкает уши. Теперь звуки виолончелей доносятся как из-под земли, будто музыканты сидят на дне озера или в пещере. Луиза нервно ерзает на стуле.

Виолончелисты играют где-то час. Когда наконец решают устроить перерыв, у Луизы всё тело ноет, будто в нее чем-то кидались. Пригоршнями звуков? Наверно, на руках будут синяки.

Виолончелисты идут на улицу покурить. Луиза отводит Луизу в сторону:

— Если тут нет никакого призрака, скажи лучше сейчас. Обещаю не обижаться.

— Есть призрак, есть. Правда есть, — но Луиза не очень старается убедить подругу. И уж точно не расскажет о плеере, спрятанном в кладовке. Там тихонечко играет диск Пэтси Клайн, поставленный на повтор.