— Я сумел избавиться от своих пленителен, — кратко пояснил Синдзен и наклонился над телом Инари. — Бедная девочка... Умерла как настоящий герой.

— Она не умерла! — опять вклинилась Вика. — Я докажу!

— Так, — посуровел спецназовец. — Давайте уже что-то решать с телом.

— Хорошо, — кивнул головой Хидэо Синдзен. — В таком случае, тело этой женщины забираю я, поскольку являюсь ее соплеменником и сюзереном. Похороны госпожи Такобо должны произвестись в соответствии с традициями моей страны. У кого-нибудь есть мобильный телефон?

Ему протянули трубку.

— Я звоню в посольство Японии, — пояснил Синдзен и, набрав номер, быстро заговорил на японском.

— Сейчас прибудет машина за мной и госпожой Такобо. Я сообщу вам о времени траурной церемонии.

— Да послушайте же! — отчаянно воскликнула Вика. — Я могу ее оживить!

Господин Синдзен посмотрел на Вику долгим внимательным взглядом.

— А вы уверены, что госпожа Такобо желала бы этого?

С этими словами тщедушный старичок легко поднял с носилок тело Инари и в сопровождении охранников, которыми теперь театр был напичкан, как пасхальный кулич — изюмом, пошел к выходу.

К Белинским подбежала суетливая женщина:

— Служба экстренной психологической помощи. Как вы себя чувствуете? Вы можете описать свое состояние как шоковое?

— Можем, — мрачно заверил ее Авдей. — Мы все можем. Но лучше мы домой поедем.

— Но госпитализация...

Тут Вика и Татьяна Алексеевна одновременно глянули на даму таким взглядом, что она не посмела больше слова молвить.

... Их довезли до дома на машине «скорой помощи», хотя необходимости в этом не было, — после того как Вика пошептала что-то над Машиной ранкой, от вспухшей рваной кровавой полосы не осталось и следа.

Они вошли в квартиру с таким чувством, словно не были в ней несколько лет.

— Господи, — всхлипнула Татьяна Алексеевна. — Поверить не могу, что весь этот ужас кончился. У меня просто руки-ноги отнялись, когда я увидела, как тот тип стреляет в вас! А Анастасия-то! Старая мерзавка! Жива же еще, как только земля носит такую пакостницу...

Вика в этот момент как раз вышла из ванной, где после долгого пребывания в драконьем облике приводила себя в порядок.

— Что ты сказала, мам? Анастасия вернулась? Значит, мне это не померещилось...

— Тут у нас такое творится, ты не поверишь, — сказал жене Авдей и пошел умывать дочек.

— Ребята, — жалобно протянула Татьяна Алексеевна, — может, пообедаем наконец по-человечески, всей семьей? Ведь Вика вернулась!

Однако Вика напряженно смотрела в стену. Наконец, она сказала:

— Вы извините. Мне некогда. Я действительно могу оживить Инари. И поэтому я должна спешить. Понимаете?

Домашние ничего не ответили. Вика вздохнула и вышла через стену. Через некоторое время донесся ее глуховатый голос:

— Ничего вы не понимаете...

— Ничего вы не понимаете! Болваны! Идиоты! Тупоголовые клоны! — голос женщины в черном платье с изумрудным скарабеем поднялся до неприличного визга.

Анастасия, пылая яростью, ходила взад-вперед по ковру своего роскошного Малахитового кабинета. Перед нею навытяжку замерли те самые черные автоматчики (вернее, те, кому удалось сбежать от спецназа, когда началась заварушка с драконом) и ждали самого худшего. Их крысиные глазки мрачно поблескивали.

— Вам был дан приказ: любой ценой обеспечить захват Хидэо Синдзена. Любой ценой! И он уже почти был у нас в руках! Почему вы его упустили?!

— Так ведь дракон, Госпожа... — пискнул один из автоматчиков.

— И вы испугались дракона? Бесстрашные самураи... Убирайтесь прочь с моих глаз.

— Но, Госпожа...

— Идите и вспорите себе животы, — непреклонно приказала старуха.

Автоматчики молчаливо-покорно вышли...

— Дрянные игрушки, — процедила им вслед Анастасия.

Она подошла к столику с вином и фруктами, налила себе бокал и выпила его, не почувствовав вкуса. Ее трясло. Все было просчитано на десять ходов вперед, этот слишком много о себе возомнивший человечишка уже был в ее власти — и на тебе!

— Племянница! Опять эта чертова племянница! — прорычала Анастасия и швырнула бокал в чадящий камин. Бокал разлетелся на мелкие хрустальные брызги.

— Никита, — успокаиваясь, проговорила Анастасия Либенкнехт в браслет, — пусть придут мои женщины.

Она села в кресло и принялась ждать. Впрочем, ждать пришлось недолго. В Малахитовый кабинет чинно, хоть и с некоторым страхом вошли женщины, благодаря которым образцовая колония УЗИ 567-9000 превратилась в кромешный ад, кишащий оборотнями.

— Твои резные крысы показали себя плохими воинами, Тамахоси, — резко сказала Анастасия, едва женщины расселись.

— Простите, Госпожа, — вздрогнула та. — Если угодно, я сделаю новых...

— Нет! Не угодно! От них все равно нет никакого толку!

— Тогда что ты нам прикажешь еще сделать, Госпожа? — спросила ровным голосом красавица Ама-но кавара. — В нашем подчинении целая колония чудовищ, готовых по одному твоему приказу уничтожить кого угодно...

— Им еще не время... Ах, я сама виновата, что слишком повысила ставки на этого мужлана! Но ведь он прошел такую подготовку...

— Этот полковник убит? — спросила Фусими. Она держала на коленях ноутбук, спеша закончить срочное задание Анастасии: выявить все легальные, а лучше нелегальные связи корпорации «Новый путь».

— Да. Эта дрянная японская кошка переломила ему хребет. Если бы не она, полковник наверняка бы расправился с Синдзеном. Из него получился неплохой боец, но что ж теперь жалеть о трупе!

... Вот здесь бывшая черная ведьма как раз ошибалась. Кем-кем, а трупом полковник Кирпичный не был.

Впрочем, на тот самый момент, когда происходила вышеозначенная беседа в Малахитовом кабинете, полковник не был полковником и даже не был Кирпичным. Его в состоянии каталепсии привезли в один из спецгоспиталей ФСБ и принялись всеми имеющимися в арсенале современной медицины средствами возвращать к жизни.

Полковник к жизни-то вернулся, причем именно в тот момент, когда дежурная медсестра случайно перепутала капельницы и вместо гемодеза ввела больному 95-процентный раствор этилового спирта. Полковник открыл глаза, огляделся, увидел вокруг себя больничную обстановку, прошептал: «Где я?» — и снова отключился. В течение двух недель он, впрочем, полностью пришел в себя. С одной, однако, особенностью, что он абсолютно не помнил, кто он, что он натворил, и не понимал, о чем его так настойчиво расспрашивают люди в строгих костюмах.

Но пока пусть дальнейшая судьба Дрона Петровича Кирпичного читателя не волнует. Читателю предстоит возвратиться в Малахитовый кабинет и выслушивать узурпаторские бредни Анастасии Либенкнехт.

Та меж тем водила золотой указкой по висящей во всю стену великолепно выполненной из самоцветов и драгоценных металлов карте. Между яркой бирюзой Охотского моря и насыщенным изумрудными переливами клочком Тихого океана словно разорванные звенья золотой цепочки блестели Курильские острова. Анастасия говорила о них так, как руководство аукциона Сотби могло бы говорить о неожиданно найденном и выставленном на продажу еще одном яйце Фаберже. Бывшие зэчки с японскими именами внимательно слушали лекцию своей наставницы, изредка встревая с робкими вопросами...

— Два пролива делят острова на три группы: южную, среднюю и северную. Две последние группы островов не должны нас интересовать. — И указка скользнула по россыпи золотых капель на карте. — Впрочем, Большая Курильская гряда вообще не представляет для нас особого интереса.

— Почему? — спросила Кагами и украдкой пригубила коньячку.

— Да потому, что это не интересует тех, в чьих руках ваша и даже моя судьба! Вот, смотрите на эти бриллианты, на эти сокровища — Южные Курилы!...