– А ты отлично смотришься, – резко сменил тему Ан. – Гораздо лучше, чем тогда, в шахте. Что, не забыл небось гной, норму, повышенную влажность, пониженную жирность, а, корешок?

Действительно, выглядел Алалу молодцом – обергенеральский, в золоте, мундир, обергенеральский же рогатый капюшон, узкие, посеребренные штаны с лампасами, краги, дивные, из кожи осетранов, пимы на резиновом ходу. А драгоценные, переливающиеся перстни, толстые браслеты на руках, внушительная, на заслоне груди высшая вседорбийская отмеченность – орден «За рьяность»? Да, всем хорош был негрянин Алалу, вот только рожа его, похожая на жопу, подкачала – толстые щеки, вывороченные губы, а главное – глаза. Маленькие, бегающие, налившиеся кровью. Лживые, хищные, отливающие злобой. Какие и должны быть у негрянина-рукогрева, поднявшегося из шахты в Наставники Безопасности.

– На память, друг мой, я никогда не жаловался, – на удивление достойно отозвался Алалу. – Только не хочу сейчас ворошить былое. В больших делах эмоции вредны, а я намерен предложить тебе нечто весьма существенное. Итак, ты готов общаться конструктивно?

Ого, как заговорил-то. Ни гонора, ни фени, ни понтов. Одна лишь сплошная стопроцентная конструктивность.

– Ну давай, давай, излагай, – не то чтобы удивился – развеселился Ан. – Только вот развязал бы ты меня, а? А то все члены затекли, да и по нужде бы мне, по малой. Ну же, развяжи. Будь ануннаком…

– Развязать? Тебя? – тоже распотешился Алалу, отчего его розовые вывернутые губы сразу же напомнили о женской вульве. – Нет уж, уволь. А в плане малой нужды… Может, я тебе и помогу… Если не получится у нас разговора, то вырву с корнем мочевой пузырь. Ты ведь не знаком еще вплотную с этой милой хреновиной. Хе-хе-хе. – Он расхохотался, встал и чем-то забренчал на подносе. – Действует безотказно, проверено неоднократно. Не ты, брат, будешь первым, не ты последним, хе-хе-хе. Так вот, – он резко оборвал веселье, выдержал паузу, и в голосе его послышался металл, – наше общение с тобой может закончиться трояко, бог ведь не фраер и любит цифру «три». Первый, самый скучный вариант заключается в том, что я шарахну сейчас из парализатора по твоей сраной посудине, возьму всех теплыми за жопу с ворохом улик, за что и получу очередное звание, респект от родины и еще одну висюльку на грудь. Какая пошлость, ты не находишь? Второй вариант будет интересней, но куда болезненней. Для тебя, мой друг, для твоих подручных и для хербейчика этого твоего. Все, все расскажете на вивисекторском-то столе. И координаты банка, и субномер счета, и псимегамодуль шифра, и галапароль. А потом все одно загнетесь – медленно, в страшных муках, заживо, постепенно разлагаясь, задыхаясь от криков, исходя на фекалии, кровь, слезы, сопли, слюни и мочу. Как тебе такая перспективка, а? – Алалу резко замолчал, глянул испытующе на Ана, не заметил страха в его глазах и недовольно выпятил губу. – Понимаю, не впечатляет. Жизнь хороша здесь, в этом грешном теле, а не где-то там, на небесах. А потому, наверное, стоит нам поговорить о третьем варианте. Ты, наверное, слышал, мой друг, об ассурах? Ну, об этих потрясателях вселенной, неизвестно, как и почему канувших в Лету, с концами?

– Об ассурах? – изумился Ан, внутренне напрягся, однако тут же справился с собой. – Да, что-то такое слышал. Эпосы, сказания, байки. Свежо предание, да верится с трудом…

Сердце его взволнованно забилось, вот, блин, оказывается, откуда дует ветер. Значит, не все еще потеряно, не все. Значит, еще повоюем.

– Да нет, друг мой, не байки, и ты, я уверен, это знаешь, – с улыбочкой не поверил Алалу. – А впрочем, ладно, нравится тебе валять дурака – валяй, только не стоит держать других за дураков. Тем паче, у меня работают прекрасные аналитики. Мы проанализировали информацию, перелопатили все данные и пришли к выводу, что тебя занесло в самый эпицентр суперкультуры ассуров. А эта планетка, из которой ты вовсю качаешь налево куги и кубаббару, и есть их колыбель, альма-матер, легендарное Вместилище Разума и Силы. Со всеми вытекающими важными последствиями, – Алалу встал, вздохнул, сделал круг по закуту, с удовольствием побренчал инструментами на подносе. – Что же ты не спрашиваешь, друг мой, какими именно последствиями? Или для тебя это уже не вопрос? Ну естественно, вопрос теперь только в том, как воспользоваться этим наследием ассуров. Ведь как пить дать, к гадалке не ходи, что-то осталось – храмы, летописи, предметы культа. Всегда что-то есть. Главное, чтобы было за что зацепиться. И понять, друг мой, в чем же все-таки состоял секрет этого ассурского могущества. Мы вот двигаем науку, развиваем матбазу, отлаживаем технологии. Лиши нас всего этого, отключи энергию – и все, финита, аллес, финиш, мы полное дерьмо. То есть техногенное направление развития цивилизации напоминает тупик. Нет бы нам пойти путем ассуров. Те, используя психические силы, корректировали время, путешествовали в пространстве, побеждали смерть, гасили пульсары и зажигали звезды. И держали всю галактику во как, такую мать! – Выругавшись, Алалу показал мощный татуированный кулак, сплюнул и гадостно оскалился. – Да уж, на них, небось, эти гниды с Веги не поднимали хвосты. Равно как и эти твари с Альфа Дзеты. А сволота с Кассиопеи была, уж верно, тише воды и ниже травы, не то что, блин, сейчас… Ну да ничего, так твою растак, еще не вечер. – Он по новой выругался, выпрямился в кресле и уставился на Ана, как удав на кролика. – В общем, ладно, буду краток. У тебя на этой планетке есть власть, авторитет, сила, возможности и развитая инфраструктура. А мне нужно на этой планете кое-что найти. Так что живи, но дышать будешь, как я скажу. А слово мое таково: бабки пополам, хербея этого твоего на протоплазму, вывоз радания, куги и кубаббары обеспечу лично и в полном объеме. И само собой, мои дела – это мои дела, в них твой интерес нулевой, а номер шестнадцатый. Ну что, друг мой, какие вопросы?

Как все-таки переменился Алалу, жутко облагородился, набрался манер, бросил пальцовки и уркаганскую феню. Хотя нет, если глянуть в корень, повнимательнее и поглубже, то ничего, по сути дела, в нем не изменилось – все та же наглая, самоуверенная, донельзя алчная сволочь. Сволочь, которой хорошо бы пересчитать все кости, а потом отправить на протоплазму в конвертер. Эх, и почему же он не окочурился в шахте, не сгинул от радания, не задохнулся под обвалом. Выжил, выкарабкался, забрался наверх, да так высоко, что стал Куратором Безопасности. И теперь опять за свое. Мало ему денег, почета и власти, еще могущества ассуров подавай. Этот не дрогнет, наворотит делов, напорет косяков, повыпускает кровушки. По щиколотки, по лодыжки, до колен, до горла, выше крыши. Во славу Вседорбийской идеи демократии. Тьфу! А скорее всего, во славу своих личных амбиций. Амбиций ануннака без сердца и души.

– Вопросов нет. Все ясно и понятно, – не сразу отозвался Ан, брезгливо усмехнулся, с достоинством кивнул. – Ну что, будем разбегаться? Пойду-ка я помаленьку к себе, охвачу инструктажем народ.

– Не спеши, мой друг, не гони волну, мы ведь так давно не виделись, – улыбнулся Алалу. – Ты знаешь, как бы там ни было, а ведь ты часть моей жизни. Именно мысли о тебе придавали мне силы, заставляли подниматься из дерьма, наполняли значением все мое существование. Там, на нижнем уровне шахты, в раданиевой пыли, в облаках рудного газа. О, как мне хотелось встретиться с тобой, заглянуть тебе в глаза, услышать твой знакомый голос. Так что не спеши, позволь мне напоследок развлечь тебя, впечатления, уверяю, будут неповторимыми.

С этими словами он поднялся, взял медъемкость со стола, не спеша открыл и, вытащив оранжевый, с фасолину контейнер, без всякой интонации позвал:

– Номер сорок восемь, ко мне.

– Внимание и повиновение, начальник, – ближний из мордоворотов ожил, бодро отделился от стены и статуей командора в белом вытянулся перед Алалу. – Повелитель номер сорок восемь. Внимание и повиновение.

– На, жри, – ткнул ему фасолину Алалу. – Жуй.

Мордоворот послушно взял, сунул, не раздумывая, в рот и тут же тяжело упал, забился, скорчился эмбрионом на полу. Всхлипнул судорожно, застонал, дернулся и навсегда затих. По подбородку его, клубясь, текла обильная желтая пена.