Вскоре после моего увольнения из армии в 1962 году мой отчим устроил мне собеседование в компании «Нортроп эйркрафт», где он работал. Меня наняли клерком в отдел документации за 320 долларов в месяц. Спустя два месяца родился наш сын Майк.

Хотя бумажная работа мне не очень нравилась, я был благодарен за нее. Мне нужно было содержать жену и ребенка, и я радовался возможности каждую неделю приносить домой зарплату. Иногда нам приходится делать то, что мы можем, и продолжать искать варианты получше. Я собирался поступить на работу в полицейское управление Лос — Анджелеса, но там была очередь из желающих на полгода вперед. Сейчас, оглядываясь назад, легко увидеть, что время, которое я считал задержкой и препятствием, на самом деле было временем подготовки. Бог готовил меня к другому жизненному пути. Если бы я сразу поступил на работу в городскую полицию, то, наверное, до сих пор бы служил полицейским. Я был не против этого, но, как говорила мама, «у Бога были планы для меня», и, очевидно, Его планы не совпадали с моими! Если бы я не столкнулся с этим «препятствием» в своей жизни, то, возможно, так никогда бы и не стал чемпионом мира по каратэ, не снялся бы в кинофильмах и не попал бы на телевидение.

Помимо работы в компании «Нортроп», я стал в свободное время давать уроки каратэ во дворе родительского дома. Первыми моими учениками оказались мои братья — девятилетний Аарон и девятнадцатилетний Уиланд. Я начал тренировать их, когда только вернулся из Кореи, и сейчас мы просто продолжили занятия с того места, на котором остановились.

Вскоре по району пошел слух о том, что братья Норрис занимаются каратэ. Мы стали получать приглашения из Ротари-клуба и других общественных организаций с просьбами провести показательные выступления. Аарон был симпатичным мальчуганом, и мы подготовили номер, в котором он, малыш, «разбрасывал» нас, «здоровяков». Зрителям номер очень нравился. Нравился он и Аарону — по крайней мере, первые пять или шесть раз. Потом он решил, что с него достаточно.

Когда нам позвонили из клуба «Кивани» и попросили провести показательное выступление, Уиланд сразу согласился, Аарон же воспротивился и сказал, что больше не хочет с нами выступать. Я настоял, и Аарону пришлось отправиться с нами, при этом он проплакал всю дорогу до клуба. Но когда мы начали выступление, Аарон втянулся.

Реакция людей на наши выступления показала, что они интересуются каратэ (которое в США было еще относительно новым делом) гораздо больше, чем мы предполагали. С благословения Дианы я решил отложить поступление на работу в полицию, чтобы попробовать свои силы как тренер-профессионал. Я открыл свою первую школу каратэ в Торрансе, пригороде Лос-Анджелеса. «Школа» располагалась в помещении бывшего магазина размером в четыре с половиной на девять метров на первом этаже дома на перекрестке двух главных улиц. Мой отчим выступил поручителем по ссуде в 600 долларов. Этого хватило, чтобы оплатить первый месяц аренды, купить маты на пол, два больших настенных зеркала и покрасить стены. Мой «офис» состоял из крохотного письменного стола в углу. Вся наша семья помогала красить зал, который после ремонта приобрел серьезный вид. Мы даже нарисовали вывеску «Школа каратэ Чака Норриса» и повесили ее над входом.

Вскоре обнаружилось, что школа создает помеху дорожному движению. Водители проезжавших мимо машин притормаживали, чтобы заглянуть в наши окна. Некоторые прохожие интересовались, чем мы занимаемся, и со временем записывались в школу. Несколько раз зазевавшиеся водители даже врезались в едущие впереди автомобили.

Я начал заниматься с десятью учениками, каждый из которых платил по десять долларов в месяц. У нас проходило по три тренировки в неделю. Впрочем, даже с такой маленькой группой было не так-то легко управляться. Следующие два года я продолжал работать в компании «Нортроп» по будням с восьми утра до пяти вечера, после чего бежал домой, второпях проглатывал обед и спешил в зал, где с шести до десяти часов вечера проводил тренировки. Это расписание редко менялось и отнимало много сил и времени, поэтому мы с Дианой начали мечтать о том дне, когда у меня наберется достаточно учеников, чтобы я смог оставить работу в компании. Спустя год после открытия школы в Торрансе у меня насчитывалось тридцать учеников, и я поднял месячную плату до пятнадцати долларов. Это давало мне 450 долларов дополнительного дохода в месяц, кроме заплаты в «Нортропе». Моя цель была — шестьдесят учеников.

Чем больше я учил, тем больше осознавал, как мне нравится учить. Обсудив с Дианой возможный риск, я решил отказаться от своих планов стать полицейским и посвятить все свое время обучению людей боевым искусствам.

К 1964 году наш бизнес по обучению каратэ вырос настолько, что я нанял нескольких помощников. Я работал на износ и принял решение оставить работу в компании «Нортроп». Безусловно, это был рискованный шаг. Я открыл вторую школу в Редондо-Бич и вскоре понял, что для привлечения большего числа учеников нам требуется реклама. Однако с нашим скромным бюджетом мы не могли откладывать на это деньги. Размышляя о сложившейся ситуации, я подумал: «Если был смог выступить на чемпионате по каратэ и победить, обо мне, возможно, написали бы в журнале о каратэ или в местной газете». Это привлекло бы внимание людей к нашим школам и обеспечило бы приток студентов.

Я подал заявку на участие в турнире по каратэ, но результаты оказались не такими, как я планировал.

В большинстве профессиональных видов спорта считается, что в двадцать с небольшим лет спортсмен находится на пике спортивной формы. Однако даже среди каратистов-любителей я в свои двадцать четыре года уже был старше большинства своих соперников по напряженным поединкам. Тем не менее в 1964 году я впервые подал заявку на участие в турнире по каратэ, проходившем с Солт-Лейк-Сити, штат Юта. Я поехал туда, взяв с собой троих своих учеников, которые также планировали участвовать в состязаниях. На моем старом «Форде-Фэлконе» поездка заняла шестнадцать часов, и мы едва добрались до цели из-за разыгравшейся в дороге метели.

Но, несмотря ни на что, мы приехали за несколько часов до начала турнира и успели хорошо разогреться. Мои ученики были в группах начинающих и среднего уровня. Оказалось, что я весил на полтора фунта больше, чем допускалось в легком весе для «черных поясов». Это означало, что я окажусь одним из самых легких участников в среднем весе в группе «черных поясов». Я знал, что не стоило так плотно завтракать!

В те дни участники любительских турниров по каратэ дрались голыми руками и ногами. Нам позволялось наносить удары средней степени контакта по телу, но не допускался контакт с лицом. На профессиональном уровне разрешается легкий контакт, если только боец не старается намеренно причинить боль своему сопернику. В таком случае контакт наказывается снятием очков.

Конечно, время от времени на соревнованиях по каратэ происходят «несчастные случаи», однако цель состязаний не в этом. Например, за годы моей спортивной карьеры мне трижды ломали нос, ломали несколько костей, а синяков было просто не счесть. Во время поединков я практически ничего не чувствовал из-за огромного выброса адреналина, но на следующее утро, когда пытался встать с постели…

Наконец, меня вызвали на первый поединок, и я вышел на площадку для боя. Она была примерно такого же размера, как боксерский ринг. Все поединки судил центральный рефери, которому помогали четверо боковых судей — по одному в каждом углу ринга. У каждого из судей в одной руке был красный флаг, а в другой — белый, а у каждого бойца на поясе была ленточка — у одного красная, у другого белая. Эти флаги и ленточки использовались для подсчета очков.

Одно очко засчитывалось за иппон («смертельный» удар) — прямую атаку, которая не была отражена или блокирована и завершилась ударом по жизненно важной части тела. Такой удар наносится с должным равновесием, с правильной дистанции и со взрывной, но контролируемой силой. Когда очко засчитывалось, судьи поднимали красные или белые флаги, чтобы было ясно, кто из бойцов его заслужил. Для того чтобы удар был засчитан, его должны были увидеть трое из пяти судей.