Нисса прощалась с подругами. Кейт Кэри и Бесси Фицджеральд плакали. Сестры Бассет оставались холодно вежливы, Хельга фон Графстейн и Мария фон Гессельдорф намеревались остаться со своей госпожой. Юный виконт Уиндхем отвесил принцессе Клевской изящный прощальный поклон.

— Я горжусь, что служил вам, мадам. Если понадоблюсь вам, всегда к вашим услугам, — сказал он.

— Вы хороший мальчик, Филипп, — улыбнулась леди Анна. — Благодарю вас за дружбу, милорд.

— Ты уверен, что не хочешь съездить навестить родителей, Джайлс? — спросила младшего брата Нисса. — Они будут ужасно о тебе беспокоиться. Ты действительно решил остаться? — Я должен сделать карьеру при дворе, Нисса, — ответил он. — Ты ведь знаешь, это мой единственный шанс. Церковь уже не считается хорошей карьерой для вторых сыновей. А вслед за мной подрастают еще три брата, так что родителям есть о ком беспокоиться и кому подыскивать невесту. Рано или поздно, конечно, я покину дом принцессы Клевской, но если я сделаю это сейчас, кто подыщет мне другое место? Нет, лучше я останусь. Может быть, осенью и приеду навестить вас. Единственное, о чем я жалею, — что не увижу папиного лица, когда ты представишь ему своего мужа! — усмехнулся Джайлс, и его голубые глаза лукаво заблестели. Нисса рассмеялась:

— Ах ты, гадкий мальчишка! — Наклонившись, она поцеловала своего маленького брата. — Храни тебя Господь, Джайлс. Будущий царедворец поклонился ей и ответил;

— Господь да хранит тебя и Вариана, сестра.

— Леди де Винтер, — позвала Ниссу графиня Рутланд, — вы задерживаете отплытие барки, поторопитесь!

Нисса стремительно повернулась к принцессе, и глаза ее тотчас же наполнились слезами:

— Я не хочу покидать вас, дорогая мадам!

Анна Клевская старалась не давать воли своим чувствам.

— Тебе не о чем беспокоиться, Нисса. Я сумела вырваться из пасти английского льва, и даже без единой царапины. Теперь я самостоятельная, обеспеченная женщина. Отныне я ни перед кем не должна отчитываться. Ни перед важничающим занудой Вильгельмом, ни перед Хендриком, невзлюбившим меня с первого взгляда. Теперь мы с ним лучшие друзья. Так что не оплакивай мою долю, Нисса. Наконец-то я заживу так, как хочу. Я свободна. Свободна жить так, как мне нравится. Нет, дорогая, меня никак нельзя назвать несчастной, Для тебя, Нисса, важнее всего любовь. Ты впитала мечту о любви с молоком матери. А я с молоком матери впитала чувство долга. О любви я знаю лишь то, что говорила мне ты и некоторые другие, и этого мне достаточно. Я не хочу большего. — Принцесса расцеловала молодую графиню Марч. — А теперь иди. Поезжай домой со своим красавцем мужем. Если захочешь, напиши мне, я буду рада твоим письмам.

Нисса низко присела.

— Для меня было честью служить вам, мадам, — произнесла она и, поднявшись, торопливо направилась к последней барке, отплывающей из Ричмонда в Гринвич, где Ниссу ожидал Вариан де Винтер. Вскоре она уже стояла на палубе, наблюдая, как исчезают из вида дворец и машущие им женщины. Все, закончилась очередная глава ее жизни. Что ждет ее в будущем?

Подошел Филипп и встал рядом с Ниссой. Он понимал, какие чувства обуревают сестру. Нисса обернулась к брату, а он крепко сжал ее руку.

— Мы едем домой, Филипп! Ох, я не могу дождаться, когда же мы увидим маму, папу и наших маленьких сестричек!

— Я готов подчиниться твоему решению, Нисса, но мне кажется, нашу семью сильно взволнует и удивит известие о твоем замужестве, — серьезно сказал Филипп. — Не лучше ли, если я поеду вперед с дядей Оуэном и мы подготовим их к этой новости?

— Нет, Филипп, сообщать родителям о моем замужестве — это не твоя обязанность. Это должны сделать мы с Варианом. Я знаю, это удивит родителей, но ты не должен вмешиваться.

Филипп глубоко вздохнул.

— Хотел бы я уже быть взрослым. Так надоело находиться посередке: и не взрослый, и не ребенок. И еще я буду скучать по Хельге. Разве она не прелестнейшая из девушек, Нисса? И сердце у нее доброе и хорошее, — покраснев, закончил Филипп.

— Ну что ж, Филипп, я заметила, что ты привязался к Хельге фон Графстейн. Почему бы тебе не поговорить об этом с папой, когда мы вернемся в Риверс-Эдж? Уверена, что у нее прекрасное приданое.

— Ты думаешь, он станет меня слушать, Нисса? — спросил Филипп. — С ним я всегда чувствую себя ребенком, хотя в октябре мне уже минет четырнадцать. Если этот брак возможен, мы подождем, пока мне исполнится семнадцать, к тому времени и Хельга повзрослеет.

— Тогда поговори с папой, Филипп. Не хочешь же ты, чтобы он женил тебя на какой-нибудь девушке, которая тебе не понравится, — посоветовала Нисса.

— Тебя же выдали замуж против твоей воли, — угрюмо заметил Филипп.

— Да, но это счастье, что мы с Варианом нравимся друг другу, — призналась Нисса и вновь погрузилась в задумчивость.

Их барка миновала высокие башни Вестминстера и начала спускаться южнее, к Гринвичу. Подул свежий ветерок, пришедший с моря, и вот вдали показались башни и шпили Гринвича. Нисса видела, как причаливают другие барки, раньше их вышедшие из Ричмонда, и на берег высаживаются леди и джентльмены, служившие в свите Анны Клевской. Вот они разбрелись по зеленому лугу, а на берегу осталась одинокая фигура. Сердце Ниссы забилось быстрее, когда она поняла, кто это. Вариан де Винтер. Это муж встречал ее, чтобы увезти домой.

— Я не отпущу тебя, Нисса! — сказала графине Марч Кэтрин Говард. — Ты не можешь оставить меня! Ты мой единственный настоящий друг. Все остальные — тьфу! Прихлебатели, льстецы, хапуги — вот они кто, но ты не такая. Я тебе могу доверять! Ты должна остаться!

— Нет, Кэт, я должна ехать домой, — ответила подруге Нисса. — Родители до сих пор не знают о моем замужестве, и я вовсе не хочу, чтобы они узнали об этом из письма. Я ни разу не уезжала из Риверс-Эджа до тех пор, пока прошлой осенью не приехала сюда. Я скучаю по своим, и потом, они должны познакомиться с Варианом. Если мы не поедем сейчас, то когда же?

Хотя официально Кэтрин Говард продолжала жить у бабушки в Ламбете, ей предоставили комнаты в Гринвичском дворце. И Кэт, и ее подруга немало удивились бы, узнав, что когда-то эти самые комнаты занимала Блейз Уиндхем в бытность свою возлюбленной Генриха Тюдора.

Услышав ответ Ниссы, Кэт надула прелестные губки. Льющиеся из окна солнечные лучи пронизывали ее каштановые локоны, и они светились. Нисса отметила, как похорошела Кэт за последнее время. На ней ловко сидело новое платье, причем из такой дорогой ткани, какую в былые времена Кэт, пожалуй, и видела не часто. Обшитый кружевом вырез темно-розового шелкового платья оставлял открытой большую часть красивой груди. С запястья Кэт свисала золотая бонбоньерка, подаренная королем еще в апреле, шею обвивала тяжелая золотая цепь с рубинами, а на каждом из маленьких пальчиков сияло кольцо с драгоценным камнем.

— Если я попрошу Генри, — с хитрой усмешкой заявила Кэт, — он заставит тебя остаться. Он сделает для меня все, что угодно, Нисса! Абсолютно все! У меня никогда не было мужчины, столь жадного до меня, это даже удивительно, учитывая его годы.

— У тебя были другие… поклонники? Я не знала об этом, — удивилась Нисса.

Кэт всегда изображала себя невинной девушкой, однако теперь, оглядываясь назад и припоминая их разговоры, Нисса поняла, что вряд ли это было так: И почему, собственно, у нее не могло быть возлюбленного? Кэт ведь прехорошенькая молодая девушка. Томас Калпепер, без сомнения, отличал ее, хотя Кэт и утверждала, что между ними ничего не было. Кэт не повезло с приданым, зато у нее могучие родственные связи, что порой бывает не менее важно, чем богатство.

— Ты никому не должна говорить об этом, — усмехнулась Кэт. — Даже герцог Томас не знает. Первым, кто стал за мной ухаживать, был Генри Мэннокс, мой учитель музыки. Он подарил мне первый поцелуй. Потом, когда я жила в Ламбете, перед тем как попала ко двору, появился Фрэнсис Дерехэм, служащий герцога Томаса. — Она снова хихикнула. — Моя приемная бабушка, герцогиня Агнес, никогда не знала, что на самом деле творится с ее подопечными.