— Тебе бы не мешало полежать в больнице, старина.

Линнер отрицательно покачал головой. Теперь, когда Кава снял его с крюка, он чувствовал себя гораздо лучше, процесс расщепления яда ускорился, но все еще не был вполне завершен, и Николасу далеко еще было до прежнего нормального состояния.

— Есть еще одно дельце, не терпящее отлагательств.

В мозгу вновь возникло залитое кровью лицо Мика и его слова: «А с тобой я еще не кончил. Нам осталось сыграть последний акт».

Николас вспомнил капельницу с ядом, который медленно поступал в его вены, третью цепь, свисавшую с потолка, и третью капельницу с пластиковым мешочком, наполненным жидкостью янтарного оттенка, готовую для третьей жертвы.

— Не обижайся, — сказал Кава, — но тебе надо лечь в постель, и как можно скорее.

«А с тобой я еще не кончил».

Николас знал, куда направился Мик. Встав на ноги, он почувствовал сильное головокружение и чуть не упал. Хорошо, что парень успел подскочить и поддержать его.

— Вот видишь! Что я тебе говорил!

Николас повернулся к своему спасителю:

— Кава-сан, человек, который захватил меня в плен, сейчас на свободе, и я очень боюсь, что он снова собирается совершить убийство.

Парень уставился на него широко раскрытыми глазами:

— Убийство? Такое же, как то?

— Да.

Юношу передернуло. Белые как снег волосы делали его похожим на привидение.

— Мне понадобится помощь, — сказал Николас.

Кава криво улыбнулся и ответил:

— Эта ночка весело началась для меня, так стоит ли останавливаться?

Коуи спала, но не глубоким, а очень чутким сном. Вопреки мнению Николаса она всегда плохо спала, когда его не было дома. Лежа на спине, женщина разглядывала отражения токийских ночных огней на потолке спальни. Сначала просто считала блики, потом стала придумывать, на что похожи их очертания. Она то закрывала глаза, то снова открывала их. Время близилось к пяти утра, а Николаса все не было. Женщина не особенно волновалась, последнее время он часто приходил домой лишь под утро, особенно после кризиса с Киберсетью, который произошел неделю назад.

Коуи села в постели и увидела, что забыла задернуть шторы. Может, именно огни города не давали ей уснуть. Она встала, подошла к окну и взглянула на башню Наигаи. Она, казалось, была так близко, что можно, протянув руку, дотронуться до нее. Стальные леса, окружавшие башню, походили на сеть гигантского паука. «Интересно, — подумала Коуи, — как люди живут в квартирах этого странного сооружения?» Впрочем, ее не очень-то интересовал ответ на этот вопрос. Женщина вздохнула. Ясно, что заснуть ей уже не удастся. Близился рассвет. Может быть, солнце сегодня пробьется-таки сквозь тучи. Коуи набросила короткий хлопчатобумажный халатик, стянула его пояском в талии, подошла к лестнице и в этот момент услышала какой-то звук.

— Николас, это ты?

Все было тихо. Женщина неподвижно стояла, положив руку на темные холодные перила лестницы, уходившей вниз, в непроглядную тьму. На что был похож этот звук? Звяканье металла, шуршание одежды, мягкая поступь? Или это просто ветерок шевельнул шторы? Она не могла найти точного ответа и начала медленно спускаться по лестнице. Это было похоже на погружение в океан. Все шторы были плотно закрыты, и Коуи не могла вспомнить, сама ли она их задернула перед тем, как уйти в спальню, или... это сделал кто-то другой.

Когда женщина спустилась вниз, у нее перехватило дыхание. Она так напряженно вглядывалась в темноту, что у нее заболели глаза. Коуи ясно чувствовала, что в квартире кто-то есть, и сердце ее болезненно сжалось.

Послышался звук, похожий на шуршание одежды.

— Коуи...

Она вздрогнула и потянулась к выключателю.

— Не надо включать свет, пожалуйста.

Что-то в голосе незваного гостя заставило ее опустить руку.

— Для нас обеих лучше пока побыть в темноте.

Это был женский голос, ясный и глубокий. По уверенному тону говорившей Коуи поняла, что этот голос принадлежал человеку, привыкшему к повиновению окружающих.

— Меня зовут Мэри Роуз, — произнес голос. — Но Майкл Леонфорте знает меня как Джеки.

Коуи судорожно вздохнула и, чувствуя, что ноги у нее подкашиваются, стала шарить рядом с собой в поисках кресла.

— Джеки, его сестра?

Она присела на краешек кресла, как птица, готовая в любую минуту взмахнуть крыльями и улететь.

— Да, это так.

Коуи едва владела своим голосом.

— Но он говорил мне, что вы умерли... давным-давно умерли.

— Если кто-то и умер, то не я, — сказала Джеки.

Напряженно всматриваясь в темноту, Коуи сумела разглядеть очертание профиля незваной гостьи.

— Богу было угодно, чтобы я стала матерью-настоятельницей Ордена Доны ди Пьяве.

— Орден... — выдохнула Коуи.

— Он вам известен. Его финансирует — и всегда финансировала, с тех пор как Орден перебрался из Италии сюда, — семья Гольдони. Поскольку я принадлежу к семье Леонфорте, пришлось пуститься на хитрость с переименованием, чтобы я могла стать матерью-настоятельницей. — Гостья слегка пошевелилась, и ее одежда слабо зашуршала. — Орден появился в Японии сразу после войны. Его членами были Кисоко Оками, Эйко Сима, ее дочь Хоннико и многие другие. Все они были крошечными составными частями единого мозаичного полотна.

— Но зачем вы здесь? В такой час... в пять утра! Вы напугали меня до полусмерти. — Хозяйка дома нахмурилась: — И как вы сюда проникли?

— Я подобрала ключ к замку. — Голос Мэри Роуз неожиданно изменился и стал похож на голос Коуи. — У меня много скрытых талантов. Что же касается того, зачем я здесь, то скажу, что нужна моему брату.

— Мику? Он что, тоже придет сюда? Но откуда вам это известно?

— Бог известил меня об этом.

Коуи услышала, что гостья направилась к шторам.

Внезапно оконная рама со страшным грохотом упала в комнату, и тяжелые шторы взвились вверх. Сдавленно вскрикнув, Коуи вскочила на ноги и тут же замерла на месте — на подоконнике, согнувшись, сидел Мик Леонфорте. Он был одет в странный наряд из темной, без блеска, ткани и опоясан тяжелым кожаным ремнем, к которому были привязаны какие-то веревки, свисавшие за окно.

— Майкл, что?..

Коуи вздрогнула, услышав, как Джеки заговорила на чистейшем японском языке, и ей показалось или только пригрезилось, что голос незваной гостьи удивительно похож на ее собственный. Еще один скрытый талант...

— Пришло время платить долги, дорогая, — гортанно произнес Мик и схватил Мэри Роуз в охапку. Коуи едва сумела подавить в себе крик, когда увидела, что он, уцепившись за одну из веревок, исчез вместе с сестрой за окном. В это мгновение женщина успела разглядеть, что Джеки выглядела точь-в-точь, как она сама, — та же прическа и одежда.

— Майкл! — закричала Коуи, высунувшись из разбитого окна, и увидела, что он, крепко сжимая в объятиях Джеки, скользит вниз с помощью системы веревок и талей, прикрепленных к зданию башни Наигаи. Женщина все поняла: Мэри Роуз специально подставила себя вместо нее, обманула Майкла.

Одиннадцать минут спустя, когда в квартиру ворвался Николас в сопровождении странного вида парня-нихонина, у нее было что ему рассказать.

Жизненная энергия кайсё, поглощенная чревом Леонфорте, обострила все его чувства до сверхчеловеческой степени. Такой сильный эффект был достигнут при помощи заблаговременного приема внутрь специального средства, без которого ритуал Нанг не принес бы такого результата. Это средство было изготовлено из трав и оболочки рогатых жуков, обитавших в горах Вьетнама. Насекомое, величиной с детскую ладошку, в течение недели высушивали на солнце, пока оно не становилось абсолютно черным, как обсидиан. Затем панцирь тщательно очищали от оставшихся кусочков высохших внутренностей и растирали в порошок при помощи каменных жерновов. Рога этого жука помещали внутрь шаманских погремушек.

Обостренные до предела чувства Мика подсказали ему, что надо быть начеку. Спускаясь по веревке с крыши башни Наигаи, он продолжал думать о Николасе Линнере. Наконец-то ему выпала возможность, которую он ждал так давно, — разделаться со всем тем, что было дорого его врагу, а потом сразиться с ним один на один. И это было очень важно, потому что Николас обладал всем тем, чем сам Леонфорте не обладал, хотя очень этого хотел. Линнер был таким, каким мечтал стать томимый любовью юный Мик. Но Леонфорте не мог соединиться с единственной любимой им женщиной, ради которой он с радостью отдал бы жизнь. Его любовь была запретна. И это стало причиной того, что он всячески старался стереть ее из памяти, стереть себя самого, каким бы он был и никогда уже не будет. Он старался похоронить того чистого, мечтательного юношу в диких джунглях Вьетнама и вылепить нового Мика Леонфорте. Результат был плачевным — из него получилось нечто жуткое, порождение злого колдовства, ходячий кошмар с пустыми глазами и без души. Потому что несмотря на все его старания, прежний Майкл Леонфорте никак не хотел умирать, в его сердце вечно жила первая и единственная любовь, от которой он вынужден был отказаться. Нельзя избавиться от наследства, оставленного тебе прошлым, как бы ты ни старался.