— Я очень сожалею, что вас не было с нами, — сказал Канда. — Мы бы могли воспользоваться вашим опытом и мудростью. Признаюсь, энтузиазм Нанги-сан оказал на меня немалое влияние в этом деле. — Он почтительно опустил голову. — Однако такой настрой Нанги-сан был в значительной степени обусловлен видеобайтовой технологией, предоставленной нам нашим американским научно-исследовательским отделом. Упадок фирмы — это долгая и болезненная история. На фоне нынешней политической нестабильности люди его возраста, как мне кажется, начинают чувствовать однажды пережитый ими страх того, что страна снова окажется на грани распада.

— Однако под старой змеиной кожей постепенно растет новая, вторая кожа, — сказал Николас, — и нам не следует этого бояться. — Произнеся эти слова, он понял, что они с таким же успехом относятся и к его личной ситуации.

Пусть тьма сгустится...

Кшира.

Он принял решение, и его глаза блеснули.

— Нанги-сан ясно дал мне понять, что я могу доверять тебе. Поэтому я сейчас расскажу, что собираюсь сделать завтра во время встречи с нашими партнерами из «Денвы». Насколько я понял, они хотят попытаться перехватить у нас контроль над Киберсетью. Мы не должны им этого позволить. Мне понадобится твоя помощь, чтобы одолеть их.

Т'Рин кивнул:

— Ваше доверие, Линнер-сан, для меня большая честь, и будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать его.

После работы Канда Т'Рин не пошел домой. Он сел в машину и при помощи своего «Ками» быстро связался с зашифрованным абонентом. Потом повел машину по скользким от дождя улицам без всякой видимой цели, многократно оглядываясь и проверяя при помощи бокового зеркала, нет ли хвоста. За ним никто не следил.

Наконец Канда подъехал к железобетонному зданию в Тошима-ку, утыканному антеннами и тарелками спутниковой связи. Сбоку выступало совершенно не сочетавшееся с обликом здания огромное зеркало, повернутое под таким углом, чтобы ловить и отражать солнечные лучи в сторону зеленого сада, который находился в холле у самого входа. Если бы не это зеркало, вечная тень погубила бы растения. В дальнем конце холла нервно подмигивала неоновая вывеска бара.

Взглянув на циферблат автомобильных часов, Т'Рин понял, что приехал слишком рано, включил радио и стал слушать последние новости. Большие деньги реакционера Мицуи вывели его на первое место в борьбе за кресло премьер-министра. Похоже, Хитомото, министру финансов, никак не удавалось набрать нужное количество голосов в свою поддержку. И пока политические партии дрались между собой, экономикой страны никто не занимался. «Мышиная возня», — подумал Т'Рин.

Мимо, шелестя шинами, проносились машины, выбрасывая из-под колес фонтаны дождевой воды, которая вспыхивала радужными огоньками в ярком освещении городской ночи. Тяжело прогудел огромный фургон, разрезая дождевую завесу резким светом передних фар. Наступила тишина.

Канда взглянул на подсвеченный циферблат часов и вышел из машины, проследовал вдоль фасада здания и вошел в бар. Заняв последний стул у стойки, он заказал себе порцию шотландского виски с водой. Бармен поставил перед ним на потемневшую деревянную стойку бокал заказанного напитка, подложив под него сложенную бумажную салфетку. Кто-то, пьяный в дым, ужасным голосом пел песню Фрэнка Синатры. Т'Рин посмотрел на пьяного с определенной долей зависти. Это был типичный японский служащий, имевший постоянную, хоть и надоевшую работу, хорошее жалованье. Наверняка дома его ждали жена и дети. Что он мог знать об интригах, в которых на карту ставится жизнь, о промышленном шпионаже, о таких страшных людях, как Николас Линнер, подозрительно следящий за каждым движением своего подчиненного. Жизнь у этого служащего была проста, и в конце рабочего дня он мог позволить себе напиться до чертиков и горланить песни.

Канда отпил крохотный глоток из своего бокала и снова поставил его на стойку, ощущая нестерпимую жалость к собственной персоне. «Ну-ну, спокойно, — сказал он себе. — Большие цели требуют большого риска. Ведь ты сам этого хотел, не так ли?» Он сделал еще глоток и, возвращая бокал на место, незаметным движением взял со стойки сложенную салфетку, развернул ее на коленях и прочел инструкции. Недопитый бокал виски остался на стойке бара. Пьяный японец горланил теперь другую песню, «Путники в ночи», и слушать его фальшивые вопли было невыносимо. Т'Рин заплатил за виски и вышел из бара.

Заведение под вывеской «Ноги Джинья» было освещено ярким светом, как театральные подмостки. Впрочем, подумал Канда, весь район Роппонжи во многих отношениях был похож на театральную сцену. Днем здесь можно было увидеть наимоднейшую одежду, самые дорогие ювелирные изделия, самое экстравагантное искусство. Ночью же здесь гремел джаз, хип-хоп, слышался гортанный рев лоснящихся под дождем мотоциклов. Это было похоже на ожившую скульптуру, некий ультрасовременный торс, на который, в зависимости от времени суток и господствовавшего духа времени, можно было ставить разные головы.

Он без особого труда нашел убежище Акинаги. С помощью лифта, сделанного из нержавеющей стали и граненого стекла, он поднялся на последний этаж, вышел в вестибюль и увидел, что дверь в квартиру приоткрыта, и насторожился. Внутри квартиры темнота казалась живой; она как будто ждала его прихода. Было жарко и душно как в гробу. Т'Рин дышал ртом, не делая глубоких вдохов. В воздухе стоял запах увядающих цветов, запах близкой смерти. Все это заставило Канду содрогнуться. Внезапно загорелся свет и почти ослепил его.

— Добрый вечер, Т'Рин-сан, — сказал Мик Леонфорте, входя в квартиру.

Кто-то закрыл и запер за ним дверь и исчез в соседней комнате. Это был Джи Чи. Он уже оправился от бешеной погони на мотоцикле за Николасом. Мик послал его следить за Николасом, чтобы тот не смог встретиться с Микио Оками в музее Ситамаши. Леонфорте в качестве партнера из фирмы «Денва» имел доступ к коммуникатору «Ками» и Трансокеанической киберсети, поэтому ему удалось перехватить послание Оками Николасу, в котором оговаривалось место и время встречи. Джи Чи, гоняясь за Линнером, дал Леонфорте возможность схватить Оками.

— Прошу прощения, — сказал Т'Рин Мику, — разве мы знакомы?

Тот отвесил издевательский поклон, что было оскорбительной пародией на японскую традицию, и сказал:

— Представляю, как вы удивлены и смущены, Т'Рин. Ведь вы ждали, что у двери вас встретит Акинага-сан. — Улыбка Мика была неприятной. — Великий оябун занят другими делами, однако он был настолько любезен, что сообщил мне о вашем визите и просил меня принять вас от его имени. — Мик провел Канду в гостиную. — Он приносит вам свои извинения. Мы с ним пришли к определенному соглашению.

— Что-что? — Т'Рин застыл в изумлении.

Перед ним вниз головой висел на цепи обнаженный старик. Его кожа была мелочно-белого цвета, но шея и лицо побагровели от прилива крови. Почти все тело покрывала татуировка ирезуми, отчего оно походило на расписной гобелен. Тут были мифические существа, сирены с женскими телами, воины, размахивавшие боевым оружием, лед, пламя и косой дождь — все это красноречиво иллюстрировало японскую идею насилия, направленного на себя, некий экзотический вариант мазохизма. Сбоку от подвешенного стояла установка для капельницы из нержавеющей стали. На ней был укреплен мягкий пластиковый мешочек, наполненный жидкостью светлого янтарного оттенка. Капля за каплей жидкость вводилась в вену на левой руке старика, скрюченной как лапа животного.

— Что это? — хриплым шепотом переспросил Т'Рин, не в силах отвести взгляд от ужасного зрелища.

— Это, — сказал Мик, принимая позу шпрехшталмейстера в цирке, — Микио Оками, оябун оябунов, кайсё.

— ...кайсё... — Т'Рин тщетно пытался отвести взгляд от несчастного. — Я думал, что это все выдумки...

— Когда-то люди точно так же не верили, что земля круглая, — хмыкнул Мик.

Наконец Т'Рин отвел глаза от кайсё и посмотрел на Леонфорте. Тот явно наслаждался собой.