По радио русские связывались с командирами низовых подразделений и рассказывали, где живут их родственники, как их зовут, и в подробностях — что с ними будут делать, когда Красная Армия вступит в Германию, если не отпустят заложников…

О чем были дальнейшие переговоры, немецкому руководству, связь с которым потом была потеряна, было не известно, но позже дошла информация, что внутри развалин между солдатами вермахта и солдатами СС начались настоящие уличные бои за жизни русских заложников. Генерал Пауль Фёлькерс застрелился после того, как на обгоревших деревьях в зоне видимости большевики развесили его жену и двух сыновей, дав предварительно пообщаться с генералом по радио, в ответ на показательный расстрел двух десятков заложников. Офицер СС, отдавший приказ расстрелять, был просто поднят на штыки немецкими солдатами и вывешен на фасаде одного из домов, в знак примирения.

Эта история стала известна по всем фронтам благодаря поразительно качественным цветным листовкам, распространяемым повсеместно. Там четко указывалось, что за любые преступления против мирного населения и военнопленных будут обязательно отвечать виновники и члены их семей. На южном фронте была еще одна попытка использовать заложников, и их даже уничтожили в назидание большевикам, но всё подразделение, участвовавшее в показательной казни, было полностью и демонстративно уничтожено — залито на марше огненной смесью ночными мясниками. Члены семей в Германии, как то и обещалось, в большинстве своем погибли или при авианалетах, где бомбы попадали с поразительной точностью, или жестоко убиты неустановленными личностями. Русские сумели продемонстрировать свою мощь, силу и, главное, умение достойно и жестко наказывать за преступления против своих граждан в любой точке мира, и это, конечно, произвело впечатление. Немецкие спецслужбы и, в особенности СД и гестапо, просто проморгали столь массовую и мастерски исполненную акцию устрашения, что еще раз убедило многих в ошибочности вообще всей войны против СССР.

Проведенное расследование показало, что во время бомбардировок с русского стратегического бомбардировщика, который хозяйничал в небе Германии, были сброшены несколько планирующих бомб, которые упали в лесные массивы неподалеку от крупных городов. Это как раз и были те самые пресловутые маяки, благодаря которым пришельцы могли появляться в любой точке мира. Таким образом, в самом центре Германии безнаказанно работали несколько маневренных групп великолепно подготовленных русских диверсантов, которые в течение одной ночи, под видом арестов сотрудниками СД, и произвели изъятие семей окруженных под Смоленском немецких офицеров. Это был не просто плевок в сторону Гейдриха, это было настоящее ведро помоев…

— …Только благодаря достигнутой с русскими договоренности о прекращении огня и отводе наших войск с оставлением на местах боевой техники, мы смогли хоть как-то спасти остатки личного состава частей группы армий «Центр», которая фактически как воинское соединение прекратила свое существование.

Группы армий «Юг» и «Север» в меньшей степени подверглись разгрому, но и их положение было критическим. Система снабжения фактически полностью прекратила работу.

— Ваши выводы, господин фельдмаршал? — строго и чуть устало спросил Гиммлер, мельком глянув на Гейдриха.

— Срочное заключение мира и отвод войск на позиции 22 июня 1941 года считаю вполне приемлемыми, даже за счет оставления русским нашей техники, находящейся на территории СССР, возвращения всех военнопленных и интернированных и расследования всех случаев военных преступлений с обязательным наказанием виновных. Главное — вывести из-под удара уцелевших солдат и попытаться воссоздать армию…

Последние слова Кейтеля были прерваны осторожным стуком, и в открывшейся двери появился взволнованный адъютант нового фюрера. Увидев разрешающий кивок, он протянул листок с текстом срочной телеграммы, которую Гиммлер быстро пробежал глазами, прекрасно понимая, что адъютант не стал бы так просто врываться на столь важно совещание.

Все сидящие в этом кабинете, даже Гейдрих и Канарис, замерли, предчувствуя большие неприятности.

Гиммлер порывисто встал, швырнул листок с текстом телеграммы на стол и грязно выругался. Немного походив по комнате, он, повернувшись к ожидающим генералам, коротко бросил:

— Этот грязный пожиратель спагетти нас предал, господа. Италия официально выходит из войны с Россией, отводит свои войска и сейчас находится в процессе подписания двустороннего мирного соглашения.

Первые крысы побежали с тонущего корабля Германии.

Мне очень не хотелось ехать на аэродром встречать генерала Ростовцева, но протокол того требовал, и после нашей прогулки по Петрограду осени 1914 года я с великолепным настроением в сопровождении охраны выехал по Евпаторийскому шоссе в аэропорт «Симферополь». На поверхности был несильный буран, но видимость всё же упала, и мы осторожно крались на скорости не более двадцати километров в час, и это при условии, что трассу минимум раз в день обрабатывали снегоуборочные машины и у нас работала система инфракрасной подсветки специальными прожекторами вдоль дороги.

Видимо, ситуация действительно была серьезная, раз Ростовцев, накрутив хвосты своим снабженцам и пилотам, вылетел в такую погоду. Запчасти для боевой техники быстро разгрузили, проверили номенклатуру и отправили под усиленной охраной к центральному бункеру в Симферополь, где каждые полчаса включался портал в 1942 год, и туда отправлялись грузы, перебрасывались войска из точки в точку. Во время одного из таких сеансов, специально введенных вне очереди с нарушением графика, прибывшие запчасти ушли в Усадьбу, где были учтены, проверены и отправлены по назначению.

Пока было время, прямо в одной из комнат оборонного комплекса аэродрома, где по определению не должно было быть прослушек и видеокамер, мы уединились с генералом Ростовцевым, чтоб нормально пообщаться на предмет последних событий, которые вызвали неприятные разборки на недавнем заседании Совета.

К моему удивлению, сейчас это был не надменный боров, который прилетал чуть больше месяца назад, чтобы построить и попробовать подмять под себя строптивого капитана-морпеха, а зверь, взбешенный тем, что на его территорию забрался чужой хищник, и он скалился и рычал, в поиске, кому бы вцепиться в горло. Именно такое ощущение сейчас он у меня вызывал, и я вспомнил, что Ростовцев был не простым генералом, который заработал лампасы строя дачи и продавая противнику оружие и информацию. Молодым лейтенантом-десантником попал в Афган, потом обе Чеченские кампании, причем реально воевал, поэтому еще тогда я удивился, что дядька разыгрывал из себя генерала ну прямо по Салтыкову-Щедрину. Сейчас он был похож на самого себя, и я в душе радовался, что не стал до конца гнуть палку и идти на прямой конфликт с таким человеком. Ну кто я реально? Как был простым капитаном, так и остался, несмотря на звезду Героя и генеральские погоны, что являлось чистой политикой, а тут был настоящий боевой генерал, у которого и опыта, и знаний, и мудрости на двоих таких, как я, хватит. Поэтому, как мог, сгладил возможные шероховатости и постарался перевести разговор в конструктивную плоскость, не усугубляя конфликта, чем вызвал очень внимательный взгляд гостя.

Как правило, в наших условиях любые помещения для жизни и укрытия делались в подвалах домов — привычка, появившаяся еще с войны. Так было проще рыть подземные ходы между различными бункерами и развивать общую сеть коммуникаций, и только сейчас, наладив мощную ПВО и систему обороны, мы могли позволить себе уже, забив окна, жить в многоэтажках. Но с точки зрения сохранения тепла восстанавливали максимум первый-второй этажи, а выше всё пространство забивали различного рода утеплителями и гидроизоляцией, хотя во многих домах на верхних этажах размещались постоянные боевые посты для наблюдения за окружающей местностью. Естественно, люди не могли долго сидеть на морозе в неотапливаемых помещениях, в противогазах и костюмах химической защиты, поэтому пришлось делать типовой вариант, когда изолировались две-три комнаты, в которые проводилось электричество и создавались приемлемые условия для дежурной смены.