— Так, почему не работаем, товарищи? — возмутилась она, поморщившись от грохота барабанов. — Время, время! Сеня, одна минута тебе на разминку!

Права администратора Наталья Николаевна присвоила себе с первого дня. Еще и электроскрипку Анину приватизировала.

— Надюша, что у нас по плану? — она взмахнула смычком.

По плану у нас шла Вера Радина и Стинг. Вера не единственная на сегодня, но в основном. Начали мы с песни «Every Breath You Take».

Каждый тихий вздох,

Каждый твой подвох,

Каждый из ходов,

Каждый звук шагов,

Буду я стеречь.

Каждый день и час,

Каждую из фраз,

Каждой из проказ,

Ночью каждый раз,

Буду я стеречь.

Пойми, что лишь мне принадлежишь.

В сердце шаг любой твой вызывает боль.

Зрители в зале восхищенно загудели, а педагоги на первом ряду многозначительно переглянулись. Несильный голос Веры звучал проникновенно, шел из глубины души. Для исполнения гениального хита Стинга двух синтезаторов было достаточно, но партитуры я раздал каждому члену группы. Лена из караоке-клуба со своими консерваторскими подружками потрудились на славу — и ноты, и тексты имелись в достатке.

Следом мы принялись репетировать эту же композицию, но в джазовом переложении. Солировала Надежда Козловская, педалируя не голос, а страсть:

Каждый шаг назад,

Каждый хитрый взгляд,

Каждую ложь клятв,

Каждый твой обряд,

Буду я стеречь.

Ты ушла, и пропал я без следа.

Твоё лицо снится ночью мне всегда.

Ты та, кому нет замены никогда.

Без рук твоих я замерзну в холода.

Я всё плачу, милая, отзовись…

Здесь нам пришлось попотеть, Наталья Николаевна постоянно возвращалась к неудачным местам, но надо отдать ей должное — требовала от музыкантов четкости по делу. Композиции Стинга следом так и пошли: сначала в лирическом исполнении Веры, затем в джазовой аранжировке — Надежды Козловской. «Золотые поля» Наталья Николаевна прогнала несколько раз.

Тронет ветерок поле ячменя,

И вспомнишь ты меня,

Солнце позабудь в ревнивых небесах,

Гуляя в золотых полях.

С милым ты пришла,

Чтобы поглядеть

На поле ячменя,

И в объятья пасть, чтоб волосы легли

Средь золотых полей.

Ты со мной побудь, полюби меня

Средь поля ячменя.

Солнце ты забудь в ревнивых небесах,

Лёжа в золотых полях.

А дальше случился скандал.

После громких криков в фойе, когда музыка стихла сама собой, в концертном зале появился громадного роста офицер. Впрочем, в ширину он тоже занимал немало места. За шкирку военный легко нес Гошу, следом тащились помятые дружинники.

— Кто здесь Антон Бережной? Этот сказал, Бережной его знает, — офицер взял Гошу за грудки и встряхнул.

На это легкое движение припомнилась вдруг сказка, где Илья Муромец воевал с Соловьем-разбойником — все части тела Гоши отозвались вибрацией разной степени. Вообще он выглядел плохо, зыркая мутными глазами. Видимо, еще от дружинников неслабо досталось.

— Папочка! — пискнула Анюта. Конфликтная ситуация ее ни капельки не напрягала.

Педагоги вскочили с первого ряда, а студентки заинтересованно загудели. С насмешливым прищуром Семен Трофимов взирал на спектакль в зрительном зале. По договоренности его зона ответственности ограничивалась сценой, но здесь опасности для музыкантов не наблюдалось. Я тоже вмешиваться не стал — Гоша сам приперся, пусть сам и отгребает. И вообще, Денис знает, что делать.

— Да? — удивился Антон.

Между офицером и Гошей вьюном ввернулся Денис.

— Этим я займусь, — буркнул он таким деловым тоном, что теперь Гоша стал болтаться в его руке.

Откуда Денис взялся, я не заметил, но неважно — главное, вовремя. Денис кивнул Федоту, крутившемуся рядом, и потащил Гошу в кладовку. Опустив голову, Федот поплелся следом.

— Куда это они? — удивился Антон.

— А сейчас Денис им объяснит, что в храме искусства воевать невместно, — предположил я. — Пусть в Кировском парке отношения выясняют, до полного взаимного уничтожения. А здесь такого не надо, нейтральная территория.

— А музыку послушать козлику даст?

— Конечно, — усмехнулся я. — Если шею не отвернет, скоро увидишь болезного в зале.

— А если не увижу? — Антон не унимался.

— Тогда мне придется работать катафалком, — вздохнул я. — Дон-батюшка, надеюсь, и это… хм… примет.

Наталья Николаевна подкатилась колобком, чмокнула офицера в щеку. Для этого ему пришлось нагнуться. Анюта прижалась к другому боку отца.

— Представляешь, Наташа, меня хотели не пускать! — он пригладил ярко-рыжую шевелюру. — Ну этого шпаненка ладно, а меня-то за что?!

— Как съездил? — Наталья Николаевна вытерла слезинку.

— Нормально… А доча за месяц вымахала, господи!

Анюту на каблуках ему, видимо, лицезреть еще не доводилось.

— Так, Андрюша, ты посиди пока, у нас тут дело, репетиция. Ребята, к станку!

Вот что значит педагог — музыканты моментально взялись за инструменты, а «Андрюша» послушно сел за крайнюю скамейку. Да, верно говорят: хорошего мужика надо самой делать, а не готовым получать. В композицию Стинга «Shape Of My Heart» Вера вложила всю душу. К страсти добавилась сила, и с залом установилась прочная связь. Я это ясно ощутил, увидев мокрые платочки в руках у студенток.

Сдаёт он карты, чтоб проверить

Случайность алгебры святой,

Исход вероятный, принцип неявный,

Но числа лгут порой.

Я знаю, что пики — это шпага солдата,

Я знаю, что крести — оружье войны,

Я знаю, бубны — значит деньги для того,

Иной формы сердце моё.

Он может кинуть даму пики,

И сыграть валетом бубён,

А может скрыть в руке короля,

Чтоб забыли все о нём.

Название песни Стинга переводится, как «Облик сердца моего». В тексте есть несколько смыслов, но петь на языке оригинала, по-английски, мы себе позволить не могли — партия не поймет. Поэтому пользовались тем переводом, который удалось раздобыть. Война во Вьетнаме коснулась многих русских людей, и «партнерами» в 1971 году американцев никто не называл — подбирали слова попроще, из матерных. При всеобщей любви к группе «Битлз» это парадоксом не казалось, а всего лишь говорило о широте русской души. Американский империализм это мухи, а музыка — котлеты. И Надежда Константиновна постаралась донести свое видение слушателям из первого ряда.