— А здесь все странно и нелогично, — вздохнул он, протирая стекла очков замшевой тряпочкой. Простите за нескромность, молодой человек, но вы когда-нибудь имели дело с фальшивомонетчиками?

Еврейский подход. Вместо получения ясного ответа на простой вопрос, пришлось капитану отвечать по существу

— Я больше по хищениям социалистической собственности. В смысле, экономические преступления.

— А подделка денег всегда была страшным экономическим преступлением, — усмехнулся начальник отдела. — За это во все времена карали на полную катушку. В Древней Германии мошенникам отрубали пальцы или, для разнообразия, четвертовали. В средневековой Франции вешали. В Британской империи фальшивомонетчиков варили живьем, а на Руси им заливали горло свинцом. Пятнадцать лет назад за подделку пятирублевых купюр у нас в стране, помнится, расстреляли пять человек.

— Что такое «печь блины» я знаю, — в ответ усмехнулся Агопян и, чтобы прервать исторический экскурс, обернулся к эксперту. — Расскажите своими словами все, с самого начала.

Толстяк кивнул:

— Ежедневно деньги, поступившие в банк, пересчитываются вручную. При этом отделяются купюры ветхие, сомнительные и поддельные. На ветхие билеты составляется справка, по которой в кассе производится обмен на годные денежные купюры. Эта сторублевка лежала среди ветхих билетов, и заинтересовала меня чисто случайно.

— Но что-то же вас все-таки подтолкнуло? — капитан был дотошным человеком, и детали считал важным фактором.

— Вы поймите, средний срок службы бумажных денег короткий, около трех лет. Ясное дело, мелкие купюры живут мало, крупные дольше, — толстяк говорил уверенно и размеренно, словно лекцию читал. — Изношенные деньги для нас дело рядовое, но обычно это билеты мелкого достоинства: рубли, трояки, пятерки. Десятки попадаются изредка, четвертаки — редкость. Как правило, они с оторванными углами или клееные, а не дряхлые. Но их тоже относят к ветхим. А тут целенький стольник, но изношен донельзя! Как будто его десять лет по карманам таскали. А так не бывает! Сторублевые купюры хранят бережно, чаще всего откладывают на крупные покупки.

— И вы решили проверить билет повторно? — догадался Агопян.

— Сначала я просто удивился его потрепанности, — уточнил эксперт. — А уже потом отложил к сомнительным.

— И что? — капитан черкал карандашиком в своем блокноте.

— Дополнительная проверка подделку не выявила. Но я доложил начальству свои подозрения. С моим мнением, слава богу, считаются — в установленном порядке билет отправился в Москву, в Управление эмиссионно-кассовых операций Госбанка. И там уже определили, что с таким номером сторублевая купюра не выпускалась.

— Лихо… — пробормотал Агопян. — Выходит, признаков подделки нет, а билет фальшивый. Из какой торговой точки он поступил, известно?

— Нет.

— Район города?

— Не могу сказать, к сожалению, — вздохнул эксперт. — Вы не представляете оборот денег… Детальный учет вводим с завтрашнего дня.

В его голосе слышалась явная печаль — всему банку работы прибавится выше крыши.

— Дату изготовления «блина» можете определить?

— Этим займется московская экспертиза, такое оборудование только там. Дело в том, что год выпуска чеканится исключительно на монетах. А на денежных билетах проставлена дата образца, «1961». Не знаю почему, но заведен такой порядок — независимо от года выпуска, везде дата одна.

— А примерно, на ваш опытный взгляд? — капитан слегка надавил.

— Свое мнение я уже изложил: фальшивая купюра находилась в обращении много лет.

— Значит, фальшивка добротная, и изготовили ее давно. А что сегодня делать? — капитан застрочил в своем блокнотике.

Начальник отдела посмотрел на «кадровика» из Первого отдела, и тот кивнул.

— Что делать, нам думать не надо, — солидно изрек начальник отдела. — На то инструкция есть. Будем усиливать бдительность, по вашей линии тоже. Партийные и правоохранительные органы в курсе, заявление у вас есть, открывайте дело.

— Это понятно, — в капитане начал просыпаться охотничий азарт. — Выходит, купюра реально изношена и изготовлена давно. И с таким высоким качеством, что специалистам липу не видно… Следует полагать, она не может быть одна!

— Верно мыслите, товарищ — согласился «кадровик». — В центральном хранилище Госбанка СССР будет создана специальная комиссия. Совместно со специалистами фабрики Гознака они проверят номера ветхих купюр, ранее утилизированных. Это не субботник, аврал долгий, результат будет нескоро. А вам следует начинать работать уже сегодня. В смысле, найти и обезвредить.

— Что, ходить по магазинам, номера всех сторублевок сличать? — хмыкнул капитан.

— Сличать не с чем, списка выпущенных банкнот нет. Невыпущенных — тем более. И вообще, систему нумерования при производстве денежных билетов нам не доведут, — начальник отдела встал, намекая на окончание аудиенции. — Это совершенно закрытая информация. А по ходу дела обращайтесь, всегда поможем.

— Думаю, еще увидимся, — с печальным видом капитан закрыл свой блокнот.

— Всего хорошего, передавайте мой поклон полковнику Ягубянцу.

Майор Сантюров, непосредственный начальник Агопяна, оказался на своем рабочем месте. Он пил боржоми, курил и кушал яблоко.

— О, Володя! — обрадовался он. — Хозяин сказал, как придешь — сразу на ковер. Что такого натворил, интересно? Ты же в отпуске!

— Похоже, накрылся мой отпуск. Костя, — капитан передал ему папочку, которая в ближайшее время, к бабке не ходи, начнет толстеть и пухнуть, как на дрожжах. — Полистай, пока я рапорт сочиняю.

— Мама родная! — майор зашарил по столу в поисках спичек.

— Вот именно. У нас в городе уже несколько лет орудует банда фальшивомонетчиков. И на сто один процент я уверен, что полковник после рапорта засадит меня писать план мероприятий.

Глава тридцать третья, в которой будущее героев проясняется

Перед очередной репетицией я провел маленькое собрание, типичную пятиминутку. Для этого саммита мы приехали раньше времени, да еще и дверь в зал изнутри заперли.

— Товарищи, прошу минутку внимания, — когда требовалось, мне несложно было добавить металла в голос, шепотки сразу прекратились. — Напомню цели нашей экспедиции. Первое: предъявить музыкальной общественности грани народного бриллианта, Надежды Константиновны.

Народ заулыбался, «бриллиант» сверкнул синими глазищами. Женщине правду в глаза выложить несложно, а иногда и нужно.

— Сразу скажу результат достигнут. Замечания есть, но они носят конструктивный характер.

Зардевшись, Надежда Козловская кивнула головой.

— Дед, не спеши, — пробормотал Антон. — Я записываю.

— Второе, это поступление в музпед, — я выдержал выразительную паузу. — Партия нас учит: если мы живем сегодня так, как работали вчера, то завтра будем жить так, как работаем сегодня. Понятно? Анюту Швец уже пригласили на собеседование.

Девчонка одарила нас улыбкой:

— Самое приятное — когда хорошего не ждешь, а оно берет и случается.

Вера завистливо хмыкнула. События в ее жизни состояли из череды травм, потерянных вторичных признаков на груди, ранений любимого парня и болезни не менее любимой матери. А в феврале ждала смерть от сердечной недостаточности. Радости мало. Не дай бог, возьмет оно и случится.

— Собеседование будет носить формальный характер. Тем не менее, Анна, расслабляться рано, — вздохнул я. — Да и всем нам надо много работать. Берем пример с Семена Трофимова, на сегодняшний день лучший среди нас.

Вот чего не ожидал, но у Сени загорелись уши. Впервые на моей памяти командира комсомольского патруля удалось смутить.

— Когда к человеку нет замечаний, это означает высокий уровень его работы, — я осмотрел музыкантов внимательным взглядом. — Готовы? Тогда все, открываем двери, начинаем.

Потеснив студентов, ринувшихся занимать места на задних рядах, в зал по-хозяйски ворвалась Наталья Николаевна.