На том месте, где я недавно находился, сейчас стояла какая-то тварь. Гуманоидной формы, метра полтора ростом, с широкими плечами и длинными, когтистыми лапами, она чем-то напоминала обезьяну. Весьма уродливую, с клыкастой пастью и лапами, кончающимися семисантиметровыми когтями обезьяну.

— Ночной грорх, уровень 7.

Первым среагировал на нового противника Стас. Не моргнув глазом, он хладнокровно залепил в тварь Разрядом Тока, и та, визжа, рухнула на пол, забившись в конвульсиях. А они куда чувствительнее к току, чем гиены. Это я заметил.

В следующий миг топор Олега отсёк твари голову. Не давая народу впасть в панику, Стас крикнул:

— Строимся! Танки, вперёд! Ясмина, ко мне!

На этот раз нападение было внезапным. Совсем не как с гиенами, которых можно было отвадить понемногу или перебить в закрытой комнате, зная их количество. Грорхов было много. Куда больше семи. Твари рычали, визжали и шумели, нападали со всех сторон и пытались обойти танков и Аню. Мы попросту не успели занять выгодную позицию. От Ани было бы больше толку если бы она отошла к Стасу и Ясмине, прикрывая их. Как, кстати, и от Насти, ибо всё, что она сейчас моглат- это, используя Шаг, уворачиваться от монстров. Вот только в хаосе скоротечного и внезапного боя мы об этом не думали. Мы изо всех сил отражали атаку нового противника.

Первым зацепили Артёма. Парень неудачно шагнул назад и запнулся о лежащий на земле рюкзак. В следующий миг его погребло под тушами четырёх грорхов.

— Помогите! — истошно, по девичьи заверещал парень.

Ясмина начала метать сосульки в навалившихся на бедолагу монстров, но было поздно. Одна из тварей взмахом когтистой лапы вскрыла пареньку глотку и тот захрипел, полными ужаса глазами разглядывая убившую его тварь. С противным бульканьем попытался втянуть через разорванную глотку воздух, но тут оставшиеся твари вцепились в него клыками, прокусывая ладонь, которой он зажимал горло. Минус первый.

— Все к нам! — заорал Стас.

Парень во всю отгонял от себя и Ясмины чудовищ, стреляя короткими разрядами тока. Существенного урона он никому нанести не успевал, но и монстры не решались лезть под разряды электричества. Остальные тут же бросились к нему. Все, кроме меня.

Сейчас, наконец, настал тот момент, когда от кортика был толк. У грорхов не было столь прочной шкуры, как у гиен. Хоть они и были, по сути, смертоноснее предыдущих тварей за счёт своего числа и того, что помимо пасти могли использовать в бою ещё и лапы, тем не менее, удар они держали куда хуже. Мой клинок без труда пробивал уязвимые глотки врагов, а Лёгкий Шаг пока позволял не опасаться ответных атак. Уже четыре противника лежало, хрипя, на бетонном полу.

Мне не было смысла сковывать себя общим строем. Я всё лучше и лучше осваивал Лёгкий Шаг, с восторгом чувствуя себя настоящим богом скорости. Неуязвимый и неуловимый, я был ограничен лишь одним — кругом освещённого пространства. Ведь в отличии от грорхов, я в темноте видеть не мог, так что, попасть во мрак для меня было равнозначно гибели.

Настя, как и я, порхала среди тварей со своими кинжалами. Её Легкому Шагу было пока далеко до моего уровня мастерства, но, тем не менее, девушка уже могла нормально использовать его в бою. На какое-то время нам начало казаться, что у нас есть шанс отбиться. Но тут в широкий, сорокаметровый круг света попали ещё несколько фигур. За ними ещё и ещё… Вот теперь даже я с Настей оказались бессильны и оттеснены к остальным — против нас стояло больше трёх десятков существ, а из темноты выныривали всё новые и новые монстры.

Я приготовился, бросив всё, рвануть во мрак, в сторону входа в данж, надеясь спрятаться в одной из зачищенных комнат. Трусливо, подло, но других вариантов просто нет. Оставшись здесь, я бы просто сложил голову безо всякого толка. Врагов слишком много, и шанс уйти есть только у меня и Насти. Не знаю, что выберет девушка, но лично я предпочту отступить. В конце концов, эти люди себя уже показали, когда запихнули меня с Аней одних в первую комнату. После этого я чувствовал себя абсолютно свободным от всяких моральных обязательств перед ними.

Но Аню было жаль. С ней я успел немного сблизиться, и хоть нерешительность девушки слегка бесила меня, тем не менее, бросить её здесь умирать я не был готов. Так что, подавив первый порыв, толкающий меня на бегство, я посмотрел на бледную девушку.

— Сука! Стой! Не бросай нас! — взревел в гневе Стас.

Видимо, Настя подумала о том же, о чём я. Только вот тех, кому она решилась бы помочь, не оказалось среди присутствующих, так что, Настенька, наш скоростник номер два, подхватив один из рюкзаков, лежащих неподалёку, рванула в сторону зачищенных комнат. Разгневанный Стас метнул в спину девушки Разряд Тока, но та уже успела выйти из радиуса поражения его навыка.

— Простите! — раздался уже из мрака голос девушки.

Монстры отчего-то пока не спешили нападать, постепенно стягивая кольцо. Стас начал поворачиваться ко мне и я понял, что пора действовать. Уверен, парень на эмоциях сейчас ебнёт меня током — просто на всякий случай. Что бы умереть не в одиночку. Что бы не сбежал как Настя. И я, не дожидаясь дальнейшего развития событий, одним движением подхватил ойкнувшую Аню на руки и…

Я почувствовал, как бедро обожгло болью. Такое чувство, будто кипяток плеснули на ногу. Откуда? Что за дела?

И тут происходящее дрогнуло. Поплыло перекошенное от гнева лицо Стаса, вес тела Ани на моих руках перестал чувствоваться, а затем вся картинка перед моими глазами треснула, подобно зеркалу, и со звоном разбитого хрусталя осыпалась вниз.

Я пришёл в себя, и первое, что почувствовал, это боль от ошпаренной ноги. Аня, прижавшаяся всем своим хрупким тельцем, выронила термос с кофе мне на ноги.

Это привело меня в чувство. Взглянув в лицо девушки, я увидел застывший, отсутствующий взгляд, чуть приоткрытый рот и тонкую нитку слюны, стекающей из уголка губ по подбородку и дальше вниз.

В следующий миг я вскочил, оттолкнув её. Прямо в центре освещённого стояло невысокое, сгорбленное существо в балахоне с накинутым капюшоном под которым не видно было лица. Казалось, под ним один лишь мрак. Тварь опиралась на клюку и, не издавая не звука, стояла в пяти шагах от меня. Стоило мне подняться на ноги, капюшон повернулся в мою сторону, и я почувствовал, как в голове всё поплыло.

Из-под ног существа метнулось длинное, сотканное из самого мрака щупальце и пробило мне грудь. Я захрипел от боли и упал на колени. Кровь, казалось, напрямую впитывалась в щупальце. От врага донеслось довольное хихиканье. С трудом вглядевшись в надпись над ним, я прочёл:

— Псайкос, уровень 23. Мини-Босс первого этажа.

Перед глазами стремительно замелькали воспоминания. Вот детство, моё самое первое осознанное воспоминание. Мать и я стоим у огромного памятника в Харькове. Тогда мы жили там. Мне три года и я, как всякий ребёнок, стою капризничаю. Уж не помню чего я тогда разошёлся, но, видимо, совсем допёк её.

Памятник посвящён серому волку. Мне трёхлетнему здоровенный металлический зверь, стоящий с оскаленной пастью, казался чем-то невероятно громадным и опасным. Впечатлённый им, я примолк и перестал донимать мать.

— Будешь плохо себя вести, Костя, придёт серый волк и съест тебя, — деланно строго говорит мама.

— Нет! Папа его побьёт! — захныкал я, испугавшись такой перспективы. Становиться едой этой твари мне очень не хотелось.

— А я скажу ему, что бы не бил! Скажу, что ты капризничаешь и хныкаешь, как девочка, — не растерялась она.

Что я ответил ей, уже и не помню. Дальше калейдоскопом понеслись менее значимые воспоминания — первые друзья в садике, дни рождения, которые мы отмечали в кругу семьи, переезд в Москву, первый класс…

Воспоминания сменяли друг-друга. Поначалу радостные и светлые, наполненные родительской любовью, друзьями и беззаботным детством, постепенно они разбавлялись мрачными эпизодами и обидами. Первая любовь и разбитое сердце в восьмом классе, ссоры с родителями, смерть лучшего друга в ДТП, универ и его гулянки за которые мне до сих пор стыдно… Слёзы матери и разочарование отца, когда они узнали, что меня отчислили… Мой собственный стыд от которого я, отклонив предложение отца восстановиться в универе в следующем полугодии, пошёл в военкомат и попросился в армию. Удивлённые глаза военкомисии — призывники в основном стремились откосить, и человек, пришедший с требованием призвать его, казался им какой-то диковинкой. Некоторые из врачей даже пытались осторожно отговаривать, мол, зачем вам всё это, молодой человек?