Они услышали Вулкана. Он знал это и не сомневался в том, что они согласны с его словами. В чем он не был уверен, так это в том, что они так же пламенно уверовали в это, как верил он сам. Для закаливания этой веры еще потребуется жаркое пламя.
Рай’тан вышел из реклюзиама линкора «Рожденный в пламени» и увидел поджидавшего его Т’келла.
— Ты был на мостике, когда мы покидали Ноктюрн? — спросил он.
— Да, был, — ответил Рай’тан. — Я попрощался с нашим миром, и от твоего имени тоже, брат.
— Благодарю тебя.
Рай’тан кивнул:
— Понимание долга не уменьшает боль разлуки. Мы знаем, что не бросаем Ноктюрн, но это не помогает избавиться от этого тягостного чувства.
Т’келл не ответил. Да ему это и не требовалось. Стремление защищать домашний мир прочно укоренилось в каждом представителе любого народа Ноктюрна, и восхождение к Легионес Астартес ничего не изменило. Этот инстинкт определял их сущность. Но тем не менее Рай’тан осознавал, что Вулкан пытается их научить новому пониманию «защиты домашнего мира», но он не чувствовал в себе этого, как должен был.
— А теперь, когда ожидание закончилось, твое беспокойство уменьшилось? — спросил он Т’келла.
Они направились к амфитеатру, расположенному в центре казармы, откуда игниакс мог обратиться сразу ко всем легионерам на борту корабля. До сих пор он не делал этого, но, медитируя в реклюзиаме, сосредоточился именно на этой мысли.
— Я рад, что наша миссия началась, — после паузы произнес Т’келл. — И я благодарен за то, что понимаю, в чем наша цель.
Слово «цель» он произнес так, словно искал наиболее подходящий режим для двигателя: Т’келл имел привычку мыслить понятиями прямой механической эффективности. Он не терпел никакой неопределенности.
— У нас есть цель, — сказал Рай’тан. — Но?..
— Ты видишь меня насквозь?
— Почти.
— Наши далекие братья по Восемнадцатому… — нерешительно произнес Т’келл и замолчал.
— Ты задумался об уроке, который нам необходимо усвоить, — подсказал Рай’тан.
— Возможно, — согласился Т’келл. — Ты тоже об этом думал?
— Мы получим ответы на все свои вопросы.
Рай’тан решил, что свои сомнения он может высказать только примарху. И еще он решил, что сегодня не станет обращаться к воинам из амфитеатра. Его мучили те же самые вопросы, в ответах на которые он пока не был уверен.
— Как думаешь, мы вовремя доберемся до Антеума? — спросил Т’келл.
— Император не без причины выбрал именно этот момент, чтобы направить нас туда, — осторожно ответил Рай’тан.
— Но эта причина может не предусматривать их спасения.
Рай’тан поморщился.
— Они проглотили наживку! — закричал в вокс Нумеон. — Эти зеленокожие довольно сговорчивы.
— И предсказуемы в своей свирепости, — добавил Вон, шагая на юг от вулканического конуса. — Пора их за это вознаградить.
На лавовом плато кишели орды ксеносов. Орки непрерывным потоком спускались со штурмовой и кораблей по другую сторону от вулканической цепи ограничивающей плоскогорье. Теперь они двигались к базе легионеров, словно океанский прилив.
Стационарные орудийные позиции открыли огонь сбивая первые ряды орков. Тяжелая артиллерия Восемнадцатого была сосредоточена у подножия вулкана. Танки доставить к базе было возможно только по воздуху, но они сохраняли частичную мобильность тех участках, где почти не было лавовых потоков, пушки вели огонь на средней дальности, и Вон вывел легионеров навстречу тем тварям, кто прорвался через заградительный огонь.
Их было очень много.
Стройные ряды легионеров столкнулись с беспорядочными толпами орков и оттеснили их назад. Две армии сошлись над скалами — каменным океаном, застывшим в разгар шторма. Вон короткими направленными очередями стрелял из комбиболтера, разворачиваясь то направо, то налево, разнося злобно рычащих ксеносов на куски.
— Наступаем до линии нашего обстрела, — скомандовал он. — Потом отступаем, чтобы орки прошли сквозь яростный огонь.
После этого он по воксу вызвал техножрицу Ксерексению.
— Лорд-командующий, — откликнулась она.
— Мы получаем информацию с ауспиков на вулкане?
Ему требовалось заранее узнать об извержении, чтобы попытаться добавить его мощь в свою операцию.
— Все сенсоры активированы, лорд-командующий. Поток данных поступает исправно.
На выступ лавы запрыгнул здоровенный громила и бросился на Вона. В его руках был топор, хотя и не острый, но достаточно тяжелый, чтобы перерубить конечности обычного смертного, словно ветки. Зеленокожий ударил топором сбоку по голове Вона. В ушах зазвенело, но шлем отразил удар. Разъяренный орк оскалил челюсти, способные перекусить тело человека пополам, и впился в каску космодесантника, но раскрошил себе клыки. Вон поморщился и пронзил шею врага силовым мечом. Стряхнув мертвого монстра, он бросился на следующего противника.
— Разве это не та война, какую мы заслужили? — яростно крикнул он своим воинам и усмехнулся. — Это наше поле боя, и они здесь умрут!
Он посмотрел вперед, на не иссякающие волны прибывающих орков, на бесконечное множество врагов.
«Хорошая война, — подумал он. — И если это конец, то славный…»
Орки привезли с собой и артиллерию, но обстрел с их стороны был слишком рассредоточенным и потому неэффективным. Нерегулярные залпы разбрасывали снаряды по всему плато и представляли угрозу скорее для самих чужаков, чем для легионеров. Один из снарядов упал в нескольких метрах от Вона. Взрыв подбросил его в воздух, но он сумел приземлиться на ноги. Рядом упал легионер Орасус. Вон быстро помог ему подняться и пристрелил трех орков, уже спешивших сорвать с воина доспехи.
Отделение легионеров восстановило строй и снова двинулось вперед.
— Об этой битве сложат песни, — сказал Орасус.
— Так оно и будет, — согласился Вон.
Его респиратор вместе с запахом серы принес и вонь отработанного фуцелина.
«Но может ли песня жить без певца?»
Нет, однако сейчас вокруг них звучала музыка: глубокий ритмичный рокот оружия легионеров и бесконечные раскатистые взрывы. В хоре голосов зеленокожих появилась пронзительная боль и страдание — их убивали десятками, сотнями, а вскоре погибнут тысячи. И все это подчинялось особому ритму марширующих ног и убийств, стуку сабатонов по камням и треску плоти, разрываемой снарядами.
Война без возможности отступить. И в ней есть своя слава.
«Мы к этому стремились? На протяжении всей нашей истории мы искали именно такую войну?»
Вон снова вернулся мыслями к настоящему, к битве, которую он будет вести так долго, как только сможет. Легионер вызвал по воксу Резалт и запросил сведения об обстановке на орбите.
— Мы держимся, лорд-командующий, — доложила она. — Зеленокожие сейчас в основном заняты высадкой своих войск.
— Займи их флот, насколько это в твоих силах, — сказал Вон.
— Я не буду рисковать кораблем без веской причины, — заверила его Резалт, — но и мы принесем определенную пользу в этой войне.
«В этой последней войне», — услышал Вон в ее голосе.
«Мы все об этом знаем, — подумал он. — Каждый из нас. И в этом мы обретем наслаждение — наслаждение финалом».
Амфитеатр был высечен из цельной массивной плиты базальта. Казалось, что сам Ноктюрн в награду воинам создал эту однородную и гладкую композицию специально для собраний своих сыновей. На первый взгляд помещение создавало впечатление темной монолитной простоты и мощи, но при более близком рассмотрении в нем проявлялись настоящие шедевры мастерства: каждый ярус скамей был украшен резными изображениями чудовищ Ноктюрна, которые, несмотря на свою реальность, давно стали мифическими существами. Величавые драйгнирры и дактилиды извивались на поверхности камня как символы упорной жизни этого мира, такой же суровой, как и планета, бросающая вызов собственным обитателям. В такой жизни была своя красота, благородная, но не допускающая слабости.
