Корни философской феноменологии усматривают еще в психологических работах конца XIX века австрийского философа и психолога Ф. Брентано. Однако как философская дисциплина феноменология сложилась уже только в XX столетии в работах Э. Гуссерля и М. Шелера и их многочисленных последователей. Идеи феноменологии оказались очень популярными в первой половине XX века. Они вошли существенной компонентой в экзистенциализм, причем как религиозного, так и атеистического направления. Феноменология оказалась также очень продуктивной при обсуждении вопросов оснований конкретных научных и философских дисциплин: этики, логики, классической механики, математики, искусствоведения и др. Понять по-настоящему философскую и научную культуру XX века без знания феноменологии невозможно. Но читать авторов феноменологов впервые достаточно трудно. В особенности это касается работ Гуссерля. Цель этого пособия и состоит в том, чтобы помочь начинающему понять саму суть феноменологического метода, а также обсудить его применение у создателей феноменологической философии. Работа написана на основе спецкурсов по философской феноменологии, читавшихся автором в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете и Общецерковной аспирантуре и докторантуре имени Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.

Эдмунд Гуссерль (Husserl) (1859—1938) был хотя и не единственным создателем философской феноменологии, но, несомненно, ее центральной фигурой в XX столетии. Изначально Гуссерль получил в основном естественнонаучное образование (физика, математика) но, наряду с этим, слушал и философские курсы. Под руководством известного математика К. Вейерштрасса он написал и защитил в 1882 году диссертацию по теории вероятностей. После этого Гуссерль долгое время занимался проблемами философии математики, пытаясь решить их в духе модного в конце XIX века психологизма. Но с началом XX века он постепенно переходит к созданию нового учения о логике и, наконец, к анализу активности сознания, что и превратилось постепенно в новое философское учение — феноменологию. По мере развития собственно фундаментально-теоретической части феноменологии Гуссерль проводил и множество конкретных феноменологических исследований, касающихся предметов науки и культуры в широком смысле слова. Этому способствовала также педагогическая деятельность Гуссерля и кружок учеников, образовавшийся вокруг него в Геттингене (А. Райнах,

{стр. 5}

Й. Дауберт, М. Гайгер, Т. Конрад, Д. фон Гильдебранд и др.). Неслучайно поэтому, что и последняя незаконченная книга философа, которую мы и будем здесь разбирать, дает изложение феноменологической философии на фоне более общей проблемы философии науки вообще.

Обсуждаемая незаконченная работа Гуссерля называется «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» и начинается как раз с обсуждения кризиса наук. Это выглядит достаточно парадоксально: книга, которая писалась в 30-е годы XX века, время становления современной физики, теории относительности, квантовой механики, изучения атомного ядра, — как же можно было говорить о кризисе науки в это время? Ближайшим образом Гуссерль подчеркивает в новой науке, в естествознании далеко зашедшую специализацию, оторванность естествознания от человека и человеческих проблем. Естествознание прогрессивно развивается, но разве этот прогресс открыл нам что-то новое в понимании человеческой свободы, фундаментальной характеристики нашей жизни?.. А в гуманитарном знании разве не настаивает оно постоянно на «объективности», как отрешенности от всякого субъективного интереса, личной ангажированности, ориентаций на ценности и т. д., то есть всего того, что составляет неотъемлемую часть любой культуры и любого живого человека?.. Наука древности понимала себя более целостно. Человеческое познание означало, одновременно, и причастность — причащение! — единому мировому разуму, который был основой и смыслом всего Космоса. Этот единый разум постигался через философию, и различные научные дисциплины были лишь разветвлением единой науки философии. Возрождение и начало Нового времени еще сохраняет память и завет об этой единой науке, пишет Гуссерль[1]. Именно у Декарта мы видим попытку построения универсальной науки, основывающейся на специально продуманном методе и особой метафизике. Однако в дальнейшем берет верх тенденция освобождения наук от философских вопросов и от всякой метафизики. Со второй половины XIX века в качестве основания наук выступает позитивистская философия, сознательно обрывающая все связи с предшествующей философской традицией. «Таким образом, в историческом аспекте позитивистское понятие науки в наше время является остаточным понятием. Из него выпали все те вопросы, которые прежде включались то в более узкое, то в более широкое понятие метафизики, и среди них все вопро

{стр. 6}

сы, которые недостаточно ясно именуются “высшими и последними”. При точном рассмотрении они, как и вообще все исключенные вопросы, обнаруживают свое нерасторжимое единство в том, что явно или имплицитно, в своем смысле, содержат в себе проблемы разума — разума во всех его особых формах. В явном выражении разум является темой дисциплин о познании (а именно об истинном и подлинном, разумном познании), об истинной и подлинной оценке (подлинные ценности как ценности разума), об этическом поступке (истинно добрый поступок, действие из практического разума); при этом “разум” выступает как титульное обозначение “абсолютных”, “вечных”, “надвременных”, “безусловно” значимых идей и идеалов. Если человек становится “метафизической”, специфически философской проблемой, то вопрос ставится о нем как о разумном существе, а если встает вопрос о его истории, то дело идет о “смысле”, о разуме в истории. Проблема Бога явно содержит в себе проблему “абсолютного” разума как телеологического источника всякой разумности в мире, “смысла” мира. Естественно, что и вопрос о бессмертии — это тоже вопрос разума, равно как и вопрос о свободе»[2]. Гуссерль, который отнюдь не был верующим человеком, показывает, что законный, чисто научный вопрос об основаниях нашего познания, о его достоверности и, следовательно, вообще о статусе разума в бытии неизбежно приводит к философии, к попытке найти те или иные ответы, исторически существовавшие в виде различных метафизик. Все эти вопросы неизбежно выводят нас за пределы представления мира как голой совокупности фактов, требуют более высокой философской точки зрения, чем предлагает позитивизм. «Позитивизм, — пишет Гуссерль, — так сказать, обезглавливает философию»[3].

Одним из главных создателей новой науки, пишет немецкий философ, по праву считается Галилей. Титанической задачей, которую решал Галилей, была задача убедить научное сообщество в возможности математической физики. Физика Античности и Средневековья не была математической, она была качественной физикой. Для Аристотеля понятия геометрического пространства и физического пространства были разными понятиями. У него вообще не было понятия физического пространства, вместо него использовалось понятие места. Мир абстрактных математических образов и мир реальных материальных объектов — это были разные миры. Галилей своей изощренной диалектикой и гениальной интуицией не доказал, а скорее убедил своих современников в том, что математику можно применять и в физических вопросах. Но более того, он выдвинул принципиальный тезис: книга природы написана