«Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф.11:29).

«Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:6–8).

Наверное, лучше всего о важности смирения сказал авва Дорофей: «Некто из старцев сказал: «Прежде всего нужно нам смирение». Почему он не сказал о другой какой добродетели? Старец показывает нам сим, что ни страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель не может быть совершена без смиренномудрия.

Вот почему говорит он: «Прежде всего нужно нам смиренномудрие, — чтобы быть готовыми на каждое слово, которое слышим, сказать: прости; ибо смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и противника». Вот видите, братия, как велика сила смиренномудрия; видите, какое имеет действие слово: прости.

Смиренномудрием же сокрушаются и все стрелы врага и противника. Все святые шествовали сим путем его и трудом. Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя, — взывает Давид и еще: Смирихся, и спасе мя Господь (Пс.24:18; 114, 5).

Тот же старец сказал: «Смирение ни на кого не гневается и никого не прогневляет. Смирение привлекает на душу благодать Божью. Благодать же Божия пришедши, избавляет душу от сих двух тяжких страстей. Ибо что может быть более тяжким, как гневаться на ближнего и прогневлять его? Оно избавляет душу и от всякой страсти, и от всякого искушения».

Когда св. Антоний увидел распростертыми все сети диавола и, вздохнув, вопросил Бога: «Кто же избегает их?» — то Бог ответил ему: «Смирение избегает их»; и, что еще более удивительно, присовокупил: «Они даже не прикасаются ему». Поистине, нет ничего крепче смиренномудрия, ничто не побеждает его. Если со смиренным случится что скорбное, он тотчас себя осуждает, что достоин того, — и не станет укорять никого, не будет на другого возлагать вину. Таким образом, переносит он случившееся без смущения, без скорби, с совершенным спокойствием, а потому и не гневается ни на кого и никого не прогневляет. Смирения два. Первое состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее и по всему превосходнее себя или почитать себя ниже всех. Второе же — чтобы свои подвиги приписывать Богу. И это есть совершенное смирение святости. Совершенное смирение рождается от исполнения заповедей. Святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. Так, Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землею и пеплом (Быт:18. 27), Исаия, увидев Бога превознесенного, воззвал: «Окаянный и нечистый есмь аз» (Ис.6:5).

Когда авва Агафон приближался к кончине и братия сказали ему: «И ты ли боишься, отче?» — то он ответил: «Сколько могу, я понуждал себя сохранять заповеди, но я человек и почему могу знать, угодно ли Богу дело мое? Ибо иной суд Божий, и иной — человеческий». Старец, быв спрошен: «Что главного из найденного тобою на пути сем, отче?» — ответил: «То, чтобы во всем укорять себя». Так и авва Пимен сказал со стенанием: «Все добродетели вошли в дом сей, но без одной добродетели трудно устоять человеку». — «Какая же это добродетель?», — спросили его. Он ответил: «Та, чтобы человек укорял себя». И св. Антоний сказал: «Велико делание — возлагать пред лицо Бога согрешения свои на себя и до последнего издыхания ожидать искушения». И везде находим, что отцы наши обретали покой оттого, что, возложив на Бога все, даже и самое малое, они всегда соблюдали правило — себя во всем укорять.

Ибо в Отечнике написано: один брат спросил старца: «Что есть смирение?» Старец отвечал: «Смирение есть дело великое и Божественное; путём же к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно; также, чтобы считать себя ниже всех и постоянно молиться Богу — это путь к смирению; самое же смирение Божественно и непостижимо»94.

Схиигумен Савва приводит в своей книге следующий пример»95. Есть такой рассказ, как мнимо смиренный инок пожелал вериги носить. Без благословения духовного отца стал просить кузнеца отковать ему вериги. Кузнец отказался, но инок в другой раз пришел. Тогда кузнец спрашивает у наместника обители: «Что делать?»

— А ты испытай его, — сказал наместник, — ударь но щеке. Если он смолчит, исполни просьбу, а если возмутится, обличи его.

Приходит инок в третий раз со своей просьбой. Кузнец сделал вид, что разгневался на него и ударил но щеке. Оскорбленный инок ответил ему тем же… Тогда кузнец сказал:

— Прости меня, брат. Наместник так повелел испытать тебя.

В «Отечнике» святителя Игнатия Брянчанинова описан такой случай: «Прибыв в скит, святой Арсений объяснил пресвитерам о своем намерении принять монашество. Они отвели его к старцу, исполненному Святого Духа, Иоанну Колову. Старец захотел подвергнуть Арсения испытанию. Когда они сели за трапезу, чтоб вкусить хлеба, старец не пригласил Арсения, но оставил его стоять. Он стоял, устремив глаза в землю и помышляя, что стоит в присутствии Бога перед Его Ангелами. Когда начали есть, старец взял сухарь и кинул Арсению. Арсений, увидя это, подумал о поступке старца так: “Старец, подобный Ангелу Божию, познал, что я подобен псу, даже хуже пса, и потому подал мне хлеб так, как подают псу. Съем же и я хлеб так, как едят его псы.” После этого размышления Арсений встал на четвереньки, в этом положении подполз к сухарю, взял его ртом, отнес в угол и там съел. Старец, увидев его великое смирение, сказал пресвитерам: “Из него будет искусный инок.” По прошествии непродолжительного времени Иоанн дал ему келью близ себя и научил его подвизаться о своем спасении»96.

Прп. Иоанн Лествичник описывает в своей книге следующий случай, произошедший с подвижником Исидором: «Некоторый муж, по имени Исидор, из князей города Александрии, за несколько лет перед сим отрекшись от мира, удалился в сию обитель. Всепреподобный пастырь наш, приняв его, заметил, что он весьма коварен, суров, зол и горд; посему премудрейший этот отец покушается человеческим вымыслом преодолеть бесовское коварство и говорит Исидору: «Если ты истинно решился взять на себя иго Христово, то хочу, чтобы ты прежде всего обучался послушанию». Исидор отвечал ему: «Как железо кузнецу, предаю себя тебе, святейший отче, в повиновение». Тогда великий отец, утешенный этим уподоблением, немедленно назначает обучительный подвиг этому железному Исидору, и говорит: «Хочу, чтобы ты, истинный брат, стоял у ворот обители и всякому входящему и исходящему человеку кланялся до земли, говоря: помолись обо мне, отче, я одержим злым духом». Исидор так послушался своего отца, как Ангел Господа. Когда же провел семь лет в этом подвиге и пришел в глубочайшее смирение и умиление; тогда приснопамятный отец, после семилетнего законного искуса и беспримерного Исидорова терпения, пожелал его, как достойнейшего, причислить к братии и сподобить рукоположения. Но он много умолял пастыря, как через других, так и чрез меня, немощного, чтобы ему позволили там же и тем же образом оканчивать подвиг, не ясно намекая этими словами на то, что кончина его приближается, и что Господь призывает его к Себе; что и сбылось. Ибо когда учитель оный оставил его в том же состоянии, он, по прошествии десяти дней, чрез бесславие свое со славою отошел ко Господу; а в седьмой день после успения своего взял ко Господу и привратника обители. Блаженный говорил ему при жизни: «Если я получу дерзновение ко Господу, то ты вскоре и там не разлучен со мною будешь». Так и случилось, в достовернейшее доказательство непостыдного сего послушания и Богоподражательного смирения. Спросил я великого сего Исидора, когда он еще был в живых: «Какое, во время пребывания его у ворот, ум его имел делание?». Достопамятный сей, желая оказать мне пользу, не скрыл от меня этого. «Вначале, — говорил он, — я помышлял, что продал сам себя в рабство за грехи мои и потому со всякою горестию, самонасилием и кровавым понуждением делал поклоны. По прошествии же года сердце мое уже не ощущало скорби, ожидая от самого Господа награды за терпение. Когда минул еще один год, я уже в чувстве сердца стал считать себя недостойным и пребывания в обители, и видения отцов, и зрения на лица их, и причащения Св. Таин и поникши очами долу, а мыслию еще ниже, уже искренно просил входящих и исходящих помолиться обо мне» (Леств.4:23–24).