Охранники у ворот огражденного стеной Подворья Акомоло узнали белый «ласалль» и приветствовали нас, когда в понедельник вечером Шартелль, я и Анна приехали поздравить первого премьер-министра независимой Альбертии. Весь день мы перезванивались с Дженаро и доктором Диокаду. Партия Акомоло уверенно лидировала в масштабах всей страны, Декко значительно опережал своих соперников в Западной провинции.

Уильяма и остальных слуг мы отпустили, чтобы они смогли проголосовать сами и привести с собой всех друзей к урнам, украшенным символом партии, скрещенными лопатой и мотыгой, понятным даже неграмотным. Не менее ясные символы имели и другие партии. После официального визита к Акомоло мы собирались пообедать у Клод, а затем поехать к Джимми Дженаро и ждать окончательных результатов.

У дома сгрудились машины, толпились люди. Тут собрались чуть ли не все базарные торговки, надевшие наряды. Они стояли или сидели, хихикали, сплетничали, громкими криками приветствуя каждого известного альбертийца, входящего в дом, чтобы поздравить Акомоло. Они приветствовали даже нас. Шартелль помахал им сигарой. В большом зале преобладали мужчины. Они пили виски и джин вождя и говорили друг другу, что с самого начала не сомневались в победе Лидера. Будущий премьер стоял в левом углу, окруженный доброжелателями, которые хором поздравляли его с победой. Он слушал вполуха, время от времени вежливо кивая. Выглядел он уставшим, и ритуальные шрамы на щеках выделялись резче, чем обычно.

Вождь улыбнулся, заметив Шартелля. Двинулся к нам, протягивая обе руки.

— Я так рад, что вы смогли заехать. Сведения очень обнадеживающие.

— Все хорошо, вождь, — кивнул Шартелль. — Лучше не бывает. Я вижу, придворные блюдолизы уже тут как тут.

Акомоло понизил голос.

— Шакалы.

— Держу пари, они знали с самого начала, что вы не можете проиграть.

Акомоло кивнул.

— Все до единого. Но торговки во дворе — самый верный признак. Они чуют победителя и собираются в его доме. Это традиция. И я жалею, что они здесь.

По мере поглощения спиртного шум в зале нарастал.

— Давайте поднимемся в мой кабинет, — предложил вождь. — Здесь нам не поговорить.

Он повернулся к одному из своих помощников и сказал, что будет наверху. Мы поднялись на второй этаж и устроились на низких кушетках. Акомоло сел за стол и тут же начал перекладывать бумаги. Под потолком медленно вращался вентилятор.

— Я хочу воспользоваться представившейся возможностью и поблагодарить вас, мистер Шартелль и мистер Апшоу, за то, что вы сделали. Я не так наивен, чтобы не понимать, что вы использовали некоторые… скажем, тактические приемы, которые я мог бы не одобрить, если бы вы обратились ко мне.

Шартелль широко улыбнулся.

— Вождь, мы с Питом просто не хотели обременять вас мелкими подробностями. Вам и так хватало забот.

Акомоло кивнул.

— Я думал, что разбираюсь в политике, мистер Шартелль, но эта кампания позволила мне узнать много нового. Я собираюсь написать о ней статью, возможно, для одного из ваших журналов. Как вы думаете, такая статья их заинтересует?

— Спросите лучше у Пита, вождь.

— Ее оторвут у вас с руками, — ответил я.

— Конечно, несколько месяцев со статьей придется повременить, но думаю, если хорошо ее написать, она станет классическим примером использования американских методов политической борьбы в обретающей независимость африканской стране. Возможно, доктор Диокаду поможет мне подготовить такую статью.

— Чего только нам не хватало, так это радио и телевидения.

Вождь улыбнулся.

— В следующий раз, дорогой Шартелль, у нас скорее всего будет и то и другое.

Он еще улыбался, когда они вошли в кабинет. Капрал альбертийской армии и шесть рядовых. Рядовые держали в руках ружья, капрал — «кольт» сорок пятого калибра. Дуло пистолета смотрело на Акомоло.

— Вы арестованы, — голосу капрала недоставало уверенности. Костлявый, с впалыми щеками, плоским лбом, он был староват для столь низкого звания. Его очки стальной оправой запотели в духоте кабинета.

— Что это значит? — Акомоло все еще перекладывал бумаги на столе.

— Вы арестованы. Армия взяла власть в свои руки.

— Дурак.

— Вы арестованы! — выкрикнул капрал.

Акомоло открыл правый верхний ящик стола, осторожно опустил в него пачку бумаг, словно хотел, чтобы с ними ничего не случилось до вторника, когда они вновь понадобятся.

Они выпустили в него шесть пуль, прежде чем тот успел вытащить из ящика пистолет.

Вождя отбросило на спинку кресла. Капрал выстрелил трижды, трое рядовых — по разу. Остальные держали нас на прицеле.

Открытые глаза Акомоло еще удивленно смотрели на нас, но он уже умер. Медленно, очень медленно его тело сползло на пол. Анна ахнула. Мы с Шартеллем не издали ни звука.

Капрал подал знак одному из рядовых, стрелявших в вождя. Тот выхватил кинжал, обошел стол, поставил ружье к стене, присел. Несколько раз поднялся и упал нож. Рядовой встал, широко улыбаясь. В руке он держал отрезанную голову Акомоло. Снаружи доносились возбужденные крики торговок. Они хотели знать, почему стреляли.

— На улицу, — подал знак капрал. — Все.

Нас вытолкали на балкон, идущий вдоль дома. Торговки внизу орали, толкали друг друга. Капрал взял у рядового голову Акомоло и высоко поднял ее, покачивая из стороны в сторону. Капли крови падали на его форму, одна попала на стекло очков.

— Тиран мертв! — прокричал он. Женщины его не слышали. У них хватало своих дел. Капрал вновь прокричал ту же фразу. Двое рядовых подошли к нему и стали по бокам, с идиотскими улыбками на лицах. Я обнял Анну и почувствовал, что она дрожит.

Гости Акомоло также высыпали во двор. Самые догадливые уже успели завести двигатели, и машины одна за другой выезжали из ворот.

Шум внизу немного поутих.

— Тиран мертв! — проревел капрал, и на этот раз его услышали. Капрал бросил голову вниз. Торговки передавали ее из рук в руки, затем она упала и ее пинали ногами. Минут через пять-шесть это занятие им надоело и они снова уставились на капрала, все также стоящего на балконе, уперевшись руками в парапет. Они ждали продолжения. Капрал что-то сказал двум рядовым, застывшим справа и слева от него. Ухмыляясь, те двинулись к Анне, схватили ее за руки и потащили к капралу. Я бросился на них, но двое других пригвоздили меня к стене, дуло ружья уперлось мне в подбородок. Я попытался вырваться и получил прикладом в ухо. Шартелль уложил одного из солдат ударом кулака, но другие набросились на него, повалили на пол, избили ногами и прикладами.