— Я-я… н-н-нахо-хо… Я н-нахожусь… Я нахожусь, — проговорил сиплый голос. — Где я нахожусь? Кто я такой?

Жжмерлия ждал. Созданиям Строителей требовалось некоторое время, чтобы разогреться.

— Жжмерлия? — наконец произнес хриплый голос.

— Да. Я лотфианин, с планеты Лотфи.

— Лотфианин. Это… это живое разумное существо? Вы являетесь… разумной органической формой?

— Да.

— Именно по этой причине вы не погибли. Сингулярность, которая вас обнаружила и захватила, — часть системы, за которую отвечаю я. Она функционирует автоматически, но сконструирована таким образом, чтобы не убивать органический разум. Ограничивать, да, но не убивать. Поэтому она перенесла вас сюда, в Полый Мир.

О чем это он?

Жжмерлия уже решил, что взаимопонимание достигнуто, как вдруг собеседник озадачил его фразой: «Ограничивать, но не убивать». Может, Полый Мир — искусственный спутник Дженизии?

— Насколько велики ваши владения? В них входит планета, с которой я только что прибыл?

— Да. Истинная Родина тоже в моем ведении. Если бы вы не вошли в сингулярность, вас вернули бы туда, как возвращают все корабли с разумной органической жизнью, которые пытаются покинуть этот регион. Это входит в мои обязанности. Вы спрашиваете, кто я такой? Я вам отвечу: я — Опекун.

— Опекун… чего?

— Истинной Родины, мира внутри сингулярностей. Закрытый мир, который… когда-нибудь… станет родным домом моих создателей, домом Строителей.

У Жжмерлии снова пошла кругом голова. Опекун утверждает, что Дженизия должна стать домом Строителей. Но Ясности — огромному артефакту, находящемуся на расстоянии тридцати тысяч световых лет от плоскости галактики, также уготована подобная участь, если верить Посреднику. И даже маленький Тектон в системе Мэндела считался родиной Строителей… несмотря на то, что Дари Лэнг, знавшая о Строителях больше, чем кто-либо еще, настаивала на том, что они должны были развиться на газовом гиганте, вроде Гаргантюа, и могли жить только там или в открытом космосе.

— Я чувствую какую-то неувязку, — продолжал Опекун, и по его телу побежали серебряные волны. — Вы говорите, что вы с планеты Лотфи. Означает ли это утверждение, что вы не с Истинной Родины? Что вы прибыли откуда-то еще?

— Да, я… вся наша группа прибыла издалека, из другой части рукава.

— Расскажите подробнее. Здесь какое-то недоразумение, хотя я не уверен без прямых доказательств.

Это был приказ, но Жжмерлия сознавал, что не сумеет его выполнить. С чего бы начать? Со своего рождения, с того как он был приписан к Атвар Ххсиал как к госпоже, с их поездки на Тектон? Сможет ли Опекун по-настоящему его понять? Подобно другим созданиям Строителей, Опекун бездействовал миллионы лет.

Жжмерлия вздохнул и начал рассказывать. Он говорил о родных мирах каждого члена их экспедиции, об их встрече в двойной системе Опала и Тектона во время максимального Летнего Прилива, об их прибытии на газовый гигант Гаргантюа, об их путешествии через Глаз Гаргантюа и систему транспортировки Строителей на Ясность, об их схватке с выжившими зардалу, которых освободил из стазиса созданный Строителями Посредник, о возвращении зардалу в рукав, а потом на Дженизию… Истинную Родину, как называл ее Опекун.

Жжмерлия с несколькими спутниками последовали за уцелевшими зардалу. И в этот момент их корабль был подхвачен и посажен на Истинную Родину.

— Естественно, — сказал Опекун, когда Жжмерлия наконец замолчал. — Система охраны Истинной Родины делает это с любым кораблем, который пытается покинуть кокон сингулярностей; это запрещено, за исключением тех случаев, когда находившийся в нем органический разум успешно прошел испытание. Истинная Родина — это планета-карантин под моей опекой. Не предполагалось, что органические разумные существа прибудут сюда сквозь все защитные сингулярности, а потом попытаются выйти отсюда.

— Но мои сотоварищи и сейчас там. Они в опасности или уже погибли.

— Если то, что вы рассказали мне, правда и соответствует некоторым определенным критериям, тогда я могу допустить возможность недоразумения. Хотите ли вы, чтобы это положение было исправлено и вашим сотоварищам помогли покинуть Истинную Родину?

— Хочу. — Даже привыкший раболепствовать Жжмерлия ответил сейчас прямо: — Конечно, хочу.

— Приступим. Вы готовы?

— Я? — Жжмерлия внезапно осознал свою беспомощность и никчемность. Он — бездарный некомпетентный идиот, который сидел сложа руки и допустил, чтобы эмбриоскаф был пойман аморфной сингулярностью. Дурак, который отправил побитого «шмеля» на «Эребус»… даже не упомянув в сообщении о судьбе капитана Ребки и остальных. Лотфианин-самец, природный раб, который пребывал на верху блаженства, получая приказы от других. Он не соответствовал.

— Я не могу помочь. Я — ничто. Я — никто.

— Только вы можете помочь. Вы — органическое разумное существо, а вовсе не ничтожество. Вы — всемогущи. У вас много способностей. Вы должны их использовать.

— Я не знаю, как.

Но Опекун не слушал. В середине толстого серебряного тела образовалось овальное отверстие и Жжмерлию потянуло в него зеленым световым лучом. Он открыл было рот, чтобы снова запротестовать и обнаружил, что не может вымолвить ни слова. Не может дышать. Не может думать. Его расчленяло… нет размысливало в какой-то изощренной пытке.

Вхождение эмбриоскафа в аморфную сингулярность происходило не безболезненно, но это была физическая боль, физический распад, скручивание, растягивание, разрыв. Теперь происходило нечто такое, чего он никогда раньше не испытывал и о чем никогда не слышал. Душу Жжмерлии разрывало на части, мозг раскололся, и они разбегались, кружась, в разные стороны Вселенной.

Он попытался закричать. И когда наконец ему это удалось, он услышал новый звук: дюжина Жжмерлий кричали в мучительной агонии на всю Вселенную.

Зардалу размножились… быстро. Первая группа, освобожденная из стазиса на Ясности, состояла всего из четырнадцати особей. Сейчас Ханс Ребка, отступавший в здание вслед за Атвар Ххсиал, Луисом Нендой и Каллик, видел несколько десятков головоногих. И это были только самые крупные. А ведь где-то прячутся тысячи детенышей и юных особей!

Бежать вдоль полоски суши, которая вела к эмбриоскафу?

Невозможно. Путь преграждали зардалу, которых с каждой секундой становилось все больше.

Бежать в море?

Еще безнадежнее, Зардалу всегда описывали как сухопутных головоногих. Они и на суше были проворны и ловки, но, несомненно, не утратили господства над своей исконной водной стихией. Они были земноводными головоногими.

«Надо добавить этот нюанс к их описанию во „Всеобщем каталоге живых существ…“ если посчастливится до этого дожить», — подумал Ребка. Он схватил Ненду за рубашку и шагнул через порог. Солнце почти село, и здание, в которое они вошли, поглотила тьма. Через десять шагов Ребка уже ничего не видел, следуя за Нендой, который наверняка держался за Атвар Ххсиал и Каллик. Кекропийка, единственная из всей компании, могла здесь видеть. Благодаря своему эхолокатору чувствовала себя в кромешной темноте так же привычно и свободно, как при ярком солнечном свете.

Но сколько времени она сможет выиграть, прежде чем зардалу принесут светильники и последуют за ними? В своих постройках зардалу знали каждый уголок. Может, стоило договориться о том, где встать для последней схватки?

— Ненда! — тихо произнес он. — Куда мы идем? Атвар Ххсиал знает, что делает?

Впереди раздалось хмыканье.

— Подожди секунду. — Затем, после паузы феромонного общения, карелланец продолжил: — Ат говорит, что она не знает наверняка, но предпочитает поступить так, нежели быть растерзанной на куски. Она не видит конца этому дурацкому туннелю, — они уже полминуты спускались по ровной нисходящей спирали, — но согласна идти до конца. Мы уже прошли пять уровней залов и комнат. В первых трех обнаружились признаки обитания зардалу, теперь она таких признаков не видит. Она считает, что, возможно, мы спустились ниже их основного ареала. Если бы эта проклятая лестница разветвлялась, мы бы сделали несколько обманных ходов и сбили их со следа. В этом и состоит план Ат. Она понимает, что вариант этот не Бог весть, какой, но, может, у тебя есть другие предложения?