— Хорошо.

— ...на этого поляка и на легавого. Мне нравится врать им. Раз это тебе поможет, прекрасно. Но это конец, Клар, это в последний раз. — Ее глаза сверкнули, и она стукнула по столу при слове «последний».

Кларенс хотел взять ее за руку, но не осмелился. Ему хотелось сказать: бояться нечего, и мы все рады, что этот человек мертв, ведь правда? Под «всеми» он подразумевал также Рейнолдсов. Они, должно быть, рады. Но он не смог произнести ни слова.

— Меня спрашивали, был ли у тебя с собой револьвер в ту ночь. Я сказала, что вроде бы нет, во всяком случае, я не заметила. Я подумала, что лучше выразить сомнение, чем просто сказать «нет» — тогда покажется, что я тебя прикрываю.

— Да. Правильно, — согласился Кларенс.

— Ты, похоже, волнуешься.

— Волнуюсь? — Он подумал об уликах, но что уж тут поделаешь? — Я, вообще говоря, подозреваемый. Они знают, что я его недолюбливал. И находился неподалеку в ту ночь.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Когда я уходил от тебя?

Музыкальный автомат: сиплый унылый голос захлебнулся в пароксизме страсти.

— Не думаю. Вроде бы я никого не видел. Никаких мальчиков из кафе.

— А когда ты добрался до дома? Видели тебя там?

— Нет. — У Кларенса стало легче на душе, когда он увидел, как Мэрилин беспокоится. — Вернее, не знаю, дорогая, но, по-моему, нет. Милая, у этого человека, должно быть, полно врагов! Подумай об этом. Куча народу кроме тебя и кроме мистера Рейнолдса, который, конечно, ненавидит его до глубины души.

— Почему ты всегда говоришь «мистер Рейнолдс», если он тебе так правится? Разве у него нет имени?

Кларенс улыбнулся. Мэрилин вдруг заговорила в своей обычной манере.

— Его зовут Эд, Эдуард. Мэрилин, я обожаю тебя.

— Что с тобой будет?

— Ничего. Клянусь тебе, ничего. — Он потянулся к ее руке, которая лежала на краю стола.

Она отдернула руку и посмотрела на него с виноватым видом:

— Мне нельзя долго засиживаться.

Кларенс молча откинулся на спинку стула, но в голове носилась одна мысль: она же помогла ему. Конечно, она не презирает его.

— Все кончится через несколько дней. Если нет улик, то ничего не поделаешь. — Он подумал о своем револьвере.

— Как ты добрался до дома в ту ночь? На такси?

— Кажется, шел пешком.

— Кажется?

— Я шел пешком. — Кларенс отхлебнул пива. — Я загляну к тебе через пару дней. Понимаю, что ты сейчас расстроена.

— Я не расстроена. Не хочу больше видеть свиyей. И не уверена, что захочу еще раз встречаться с тобой. — Она говорила твердо, без колебания и сожаления. — А теперь мне нужно идти.

— У тебя дела?

— Да.

Он не поверил ей. Кларенс расплатился, и они вышли на улицу. Мэрилин, похоже, собиралась на Четвертую улицу, в обратную сторону от Макдугал.

— Не ходи со мной, расстанемся здесь, — сказала она.

Кларенсу было больно. Скоро он перестал смотреть ей вслед.

Вечером около восьми часов Кларенс явился в полицейский участок, а Манзони только что вернулся с дежурства. Кларенс подозревал, что Манзони нарочно задержался, чтобы увидеть его. Манзони стоял прислонившись к стене и разговаривал с другим патрульным, еще даже не переодевшись в штатское.

— А, Кларенс! — приветствовал его Манзони. — Как дела? Ты уже слышал о Ровински?

— Да. Конечно.

Патрульный, с которым разговаривал Манзони, был кудрявый ирландец по имени Пат, который всегда дружески относился к Кларенсу. Пат улыбался, и Кларенс сказал ему:

— Привет!

Револьвер, револьвер, отправленный в лабораторию, не выходил у него из головы, и он пошел в кабинет капитана — дежурным сегодня был Макгрегор, — чтобы попросить другое оружие или услышать о результате экспертизы.

— А, Думмель, Кларенс, — приветствовал его Макгрегор. — Только что вернули твой револьвер. — Выражение лица у Макгрегора было довольное.

— Благодарю вас, сэр. — Револьвер и ремень лежали на столе капитана, и с ними вроде бы ничего не произошло.

— Возьми. — Макгрегор кивком головы указал на револьвер. — Что ты думаешь о нашем друге Ровински?

— Вчера узнал. — Кларенс взял свой револьвер и ремень. — Отдел по убийствам меня расспрашивал. Сами видите. — Он посмотрел на револьвер.

— Ты был в Виллидж в ту ночь?

— Да, сэр. На Макдугал.

— Подозреваешь кого-нибудь?

— Нет, сэр.

Зазвонил телефон. Макгрегора заинтересовал звонок, и он отобрал трубку у дежурного офицера.

Кларенс отправился в раздевалку. Макгрегору могли не сообщать, подумал Кларенс, о результатах экспертизы. В отделе убийств, конечно, знают, где его найти. Если они обнаружили кровь на револьвере, то, наверное, позволят ему отработать сегодняшнее дежурство, а потом поговорят. Манзони вошел вслед за ним в раздевалку и, к неудовольствию Кларенса, явно намеревался ждать, пока тот переоденется.

— Как по-твоему, кто пришил поляка? — спросил Манзони.

— Не знаю, много было желающих.

— Например?

Кларенс повесил в шкафчик брюки. Вокруг переодевались человек десять — пятнадцать, нимало не обращая внимания на них с Манзони.

— Вы не раз оказывались рядышком. Он тебе осточертел и ты пришил его?

Кларенс попытался улыбнуться, заправляя синюю рубашку в брюки:

— Ты же вроде бы живешь еще ближе к нему, на Джейн-стрит?

— Ты провел ночь со своей подружкой. Это я слышал. Хорошо. Но ты не выходил погулять?

Кларенс, глядя в зеркальце на дверцу шкафчика, завязывал галстук.

— Послушай, Пит, кончай ко мне цепляться. Хочешь попасть в отдел по расследованию убийств? Ищи убийцу Роважински! Отправляйся в Виллидж! Отвяжись от меня, приятель.

— Пройдешь проверку на детекторе лжи?

Кларенс застегнул свой мундир.

— Когда угодно. — Приятно, что нервы в порядке. Возможно, пульс немного участился, но только из-за того, что Манзони — гад. Есть разница.

Кларенс отправился на инструктаж. Его напарником в ту ночь оказался парень помоложе, звали его Нолан. Нолан не упоминал о деле Роважински. Он говорил о грядущих призах. Он играл и делал ставки. Кларенс теперь звонил в 45 минут, и, когда он позвонил в 11.45, ему передали послание. Детектив Морисси из отдела по расследованию убийств хотел бы увидеться с ним завтра утром, и желательно в его квартире.

— Да, — ответил Кларенс.

Морисси должен был прийти к Кларенсу между одиннадцатью и двенадцатью.

Когда Кларенс в четыре часа утра вернулся с дежурства, за столом сидел капитан Смит. Относительно результатов экспертизы не сказали ни слова, так что Кларенс не знал, что думать о своем револьвере.

На следующее утро в одиннадцать позвонила мать Кларенса:

— Надеюсь, я не разбудила тебя, Клари... Здесь вчера был полицейский, он хотел нас видеть. Ральфа тоже. В чем дело? Человек с польской фамилией. Он убит и ты его знал?

— Нет, я не знал его, я его арестовал. Он похитил у одного человека собаку. Мама, он...

— Ты никогда не упоминал об этом.

— Я не думал, что это так уж важно.

— Детектив сказал, что он тебе не нравился. Намекнул нам, что это дело имело личный характер. Сказал, что этот человек оскорбил Мэрилин.

— Это верно. Он оскорблял многих людей. — Кларенс еще лежал в постели, но тут приподнялся на локте.

— Ты не имел никакого отношения к этому убийству, правда, Клари? Этот человек сказал, что ты провел ночь у Мэрилин... во вторник. — Ее голос звучал взволнованно.

Кларенса внезапно охватило нетерпение, он был смущен:

— Да, но...

— Кто, по-твоему, убил его?

— Не знаю!

— Так чего они хотят от тебя, Клари? И почему?

— Ничего, мама. Естественно, они опрашивают многих. Как фамилия детектива?

— Морисси. Он оставил нам свою визитку.

Мать заставила его пообещать, что он позвонит сегодня вечером, прежде чем идти на дежурство, даже если ничего не случится.

Кларенс сразу же вылез из постели и приготовил себе кофе. Разумеется, они допрашивали его родителей. Казался ли их сын расстроенным, когда навестил их в среду? Рассказывал ли когда-нибудь о Роважински? Ничего. Совсем ничего. Но Кларенс ненавидел ложь. Особенно неприятно было обманывать своих родителей. Он не мог представить, как чудовищно покажется им то, что он сделал.