Я велела химику Ярославу ехать с нами, мои нервы напряглись настолько, что я почти готова была превратиться и разорвать его.

— Вот, у меня есть кое-что, это последняя разработка, но она только немного замедлит процесс и уменьшит боль.

— Коли! — решительно скомандовала я.

— Диана, это может быть опасно. — остановила меня Ирма.

— Я не хочу вас расстраивать, — Ярослав поднял ладони перед собой, — но он укололся более двенадцати часов назад, он умрёт от боли, если не вколоть.

Химик сделал инъекцию, вскоре Дилан затих, мне даже показалось, что волчьи черты стали вновь меняться на человеческие, но прошло немного времени и он снова начал корчиться от боли.

Ясно было, что даже за 15 часов мы не доберёмся, газель эта не разгонялась более чем до ста километров в час. На заправках мы вылезали из холодильника, но мне было страшно пропустить даже минуту из нашего совместного времени. Дилан был весь покрыт холодным липким потом, тело разбивала крупная дрожь, стоять или сидеть он уже не мог.

— Диана, набери отца. — попросил Дилан.

Теперь его слова звучали нечётко из-за холода и физиологических изменений.

— Ты уверен?

— Да! — неожиданно злобно зарычал он.

Я послушалась. В разговоре он просил отца заботиться обо мне и внуке и проследить, чтобы я доучилась. Седой задавал какие-то вопросы, Дилан ответил:

— Кажется, я умираю, отец. Прощай. — он отшвырнул трубку, та разлетелась на запчасти.

— Дилан, ты справишься, мы успеем, потерпи ещё немного. — попыталась приободрить его я, но вышло как-то жалко.

Вскоре превращение вновь обострилось: Дилан скрючивался и выгибался в неестественных позах, выл, всхлипывал, царапал пол, кусал собственные руки. Взгляд его обезумел от боли. Иногда его сознание прояснялось и он старался отползти от нас с Ирмой подальше и повернуться спиной. Напрасно, происходящего это не меняло, мне не нужно было видеть, я и так знала, что всё хуже некуда.

Меня охватил ужас. Это было чудовищное зрелище, страшнее любых пыток. Мне хотелось взять на себя хотя бы часть боли своего любимого, но ничем уже нельзя было помочь. Я следила за агонией, в которой бился Дилан, и уже готова была прекратить его страдания одним смертельным уколом.

— Ирма… — позвала я. — Так нельзя. Он слишком мучается…

Та отрицательно покачала головой.

— Ты потом не простишь себе этот упущенный шанс. Мы должны верить, что он справится.

Кончилась ночь, кончилось утро. Звуки, которые издавал Дилан, перестали быть членораздельными. Временами остатки сознания покидали тело Дилана, и он затихал на несколько минут.

Все замёрзли. Время от времени водитель отключал рефрижератор, затем снова включал. Часть дороги Ярослав ехал с братом, а на подъезде к Краснодару Ирма уговорила меня пересесть в кабину. Я боялась, что Дилан замёрзнет. Больше он не катался по полу и не выл, и лишь изредка его тело сотрясали судороги.

Решили не заезжать в город, я всё время торопила водителя. Было уже темно, ночь, когда мы оказались в Нижнем Волчке, теперь по убитой дороге мы еле-еле плелись к Волчьей горе.

Я чувствовала, как с каждым ударом сердца кровь приливает к лицу. Почти на месте.

— Не, ребята, там обрыв, я туда не поеду. — заключил водитель.

Мой больной кулак мгновенно врезался ему в нос, а ногой я нащупала педаль газа, и машина с разгона улетела с обрыва.

— А… а-а-а… а-а-а! — в панике закричал водитель.

Приехали.

Мы выскочили из кабины, дрожащими руками я открыла дверь.

— Дилан! Дилан! Как он?

— Он перестал дышать, мы не успели. — шёпотом произнёс химик.

Я превратилась. Полностью. Сначала было подалась в угол, куда забился Ярослав, потом посмотрела на тело Дилана и завыла. Схватившись зубами за ворот свитера, я вытащила его из холодильника на землю.

В одну минуту его кожа покрылась шерстью, а скелет стал волчьим. Носом я толкала его шею и скулила. Вдруг он фыркнул, мотнул головой, зашевелил лапами, путаясь в неснятой одежде. Избавившись от пут, он попытался встать, но с первого раза не смог. Когда у него, наконец, получилось, он встряхнул головой и, шатаясь, пошёл прочь, я — за ним. Так мы углубились в лесную чащу, как можно дальше от людей.

Я задрала русака и принесла ему, время до утра мы провели вместе. После пережитого это было почти счастьем. Но утром я проснулась человеком, мой желудок отверг съеденное сырое мясо, а Дилан, по-прежнему в волчьей шкуре, прогнал меня.

На месте остановки газели давно никого не было. Похоже, они уехали не далее, как через полчаса после нашего ухода. Оба брата-москвича были слабенькими очкастыми тридцатилетними волчатами, которые и быть-то не бывали в Верхнем Волчке, или если только давным-давно, в юности, для первого и последнего в их жизни превращения. Насколько я поняла, они сидели на транквилизаторах и стыдились того, что обладают волчьим геном. Серые мыши клана.

Я оделась и прыгнула в обрыв, долго плелась до деревни, ощущая то, о чём в прошлые два дня не было времени подумать: усталость, голод, ноющая боль в щеке и не успевшей зажить повреждённой руке. Ныл живот, ноги еле плелись, постоянно запинались за лежащий на дороге щебень.

Дома меня встретили мама, Ирма и Захар. Мама бросилась меня ощупывать.

— Дочь, слава богу, ты жива! Ирма всё рассказала мне.

— Он жив, жив… — выдохнула я.

Захар удалился первым, а мама поддерживала меня под локоть, помогая подняться по лестнице, будто я сама была не в силах это сделать.

Будучи с ног до головы в пыли и поту, я не стала мыться, а выпила стакан воды, упала на кровать и мгновенно уснула без снов.

Не знаю, сколько продлился мой сон, и сколько бы я ещё проспала, не разбуди меня крики. Последний, кого я хотела бы сейчас видеть, стащил меня с кровати, ухватив за многострадальную больную руку.

— Отвечай, гадина, где мой сын? — с явно читающейся ненавистью в голосе вопрошал Седой.

Первым моим порывом было ударить его, но в этот раз, как и в прошлый, я была застигнута врасплох.

— В Верхнем Волчке. Он жив. — ответила я.

Седой на секунду смутился, не понимая, вру я или нет, но, вспомнив вчерашний разговор с Диланом, решил первое, схватил меня за предплечье и грубо притянул к себе. Я попыталась вырваться, но не смогла, а гормоны уже начали процесс превращения. Мгновение спустя я стояла за его спиной.

— Отвечай, что с ним? — ни капли не испугался отец Дилана.

— Теперь он волк. — ответила я. Владимир Александрович слегка наклонил голову, как бы показывая, что ждёт продолжения. — Он вколол смертельную дозу концентрированного гена.

— Дальше?

— Это всё.

Старик сел на мою кровать.

— Пошла вон!

Я сделала несколько шагов к дверям, но там и остановилась.

— Тварь! Тварь! Тварь! Ты лишила меня сына! Из-за тебя он умер! Хуже, чем умер! Лучше бы умер… Проклятая тварь! Я проклинаю тебя! Я уничтожу тебя!

— Не спешите. У вас будет внук. Дилан вчера…

— Не смей даже произносить его имени!

Он встал с кровати и, как всегда, высоко держа голову, пошёл, толкнув меня в дверях. Мама была внизу, она и раньше боялась Седого, поэтому не стала вмешиваться.

Незваный гость ушёл, а тягостное ощущение после его визита осталось. Я ещё не успела подумать, как буду с Диланом теперь, я просто была счастлива оттого, что он жив. Что значит фраза: «Лучше бы он умер»?

Спустившись вниз, я руками запихала в себя первую попавшуюся еду, найденную в холодильнике, и снова собралась в Верхний Волчок, но на шум явились мама и Ирма.

— Как ты? — спросила Ирма.

— Мне пора. — всё ещё погружённая в собственные мысли ответила я.

— Диана, посмотри на себя, ты вся на нервах, тебе в таком состоянии никуда нельзя идти. Подумай о ребёнке! — поучительным тоном отчеканила мама. — Сходи в душ, я включила водонагреватель. И поешь нормально!

Сил спорить у меня не было. В этот день я так никуда и не пошла, мама с Ирмой делали всё, чтобы отвлечь меня.