Трэливен внимательно прочел все радиограммы от 714. Затем коротко бросил: «Погода», и ознакомился с последними метеорологическими сводками. Покончив с этим, он отложил бумаги, мрачно взглянул на диспетчера, достал свою трубку и, молча, стал набивать ее табаком.

Бардик все еще говорил по телефону:

— …Я думал об этом, сэр! Говард будет заниматься прессой — они еще ничего не знают об этом… Да, да, мы наложили запрет на снабжение продовольствием всех рейсов из Виннипега. Это все, что мы знаем. Я позвонил вам сразу же…

— Что вы об этом думаете? — диспетчер обратился к Трэливену. Пилот, молча, пожал плечами и снова взял радиограммы. Пока он читал, потягивая трубку, лицо его покрылось глубокими морщинами. Вернулся посыльный, распахнув дверь ногой, так как руки его были заняты подносом, уставленным бумажными стаканчиками с кофе. Один он протянул диспетчеру, другой поставил перед Трэливеном, который не обратил на него никакого внимания.

— …Расчетная время прибытия 05.05. по местному времени, — Бардик говорил с плохо скрываемым раздражением. — У меня дел по горло, сэр… Я займусь этим… Я позвоню вам. Я позвоню вам, как только узнаю что-нибудь новое… Да, да… До свидания!.

Швырнув трубку на рычаг, он вздохнул с облегчением. Затем повернулся к Трэливену.

— Очень благодарен вам, капитан, за помощь! Как вам вся эта история?

Трэливен потряс радиограммами.

— Это все?

— Это все, что мы знаем. А сейчас пора садиться за пульт и сажать этого парня. Вы должны дать почувствовать ему машину в полете, навести его и — Боже помоги нам! — помочь ему посадить машину. Вы слышите?

— Я не могу делать чудеса, — беспристрастно ответил Трэливен. — Вы знаете, что шансы человека, летавшего только на боевых самолетах, посадить четырехмоторный пассажирский самолет очень ничтожны, если не сказать хуже?

— Конечно, я знаю это! — взорвался Бардик. — Вы же слышали, что я говорил Барнерду! Но у вас есть другие предложения?

— Нет, — медленно ответил Трэливен. — Пожалуй, нет. Я просто хочу быть уверенным, что вы понимаете, во что мы влезаем.

— Послушайте! — заорал Бардик. — В воздухе самолет, набитый людьми, часть из них, включая пилотов, умирает! Крупнейшая за последние годы катастрофа в воздухе, вот во что мы влезаем!

— Успокойтесь, пожалуйста, — охладил его Трэливен. — Криком делу не поможешь.

Он еще раз взглянул на радиограммы, потом на карту на стене.

— Это будет очень трудная и очень долгая работа, — сказал он, — и я хочу, чтобы все все до конца поняли.

— Ну, что же, джентельмены, — заключил диспетчер. — Вы совершенно правы, командир, что обращаете наше внимание на риск предстоящей операции. Мы все это понимаем.

— Так что же вы выбрали? — настаивал Бардик.

— Тогда очень хорошо, — Трэливен подошел к радиооператору. — Пора начинать. Вы можете напрямую говорить с 714?

— Да, командир, слышимость хорошая. Можем вызвать их в любое время.

— Вызывайте.

Оператор включил «передачу».

— Рейс 714! Вызывает Ванкувер. Как слышите? Прием.

— Да, Ванкувер, — донесся из динамиков громкой связи голос Спенсера. — Слышу вас хорошо. Продолжайте.

Оператор протянул стоящий микрофон Трэливену.

— О'кэй, командир!

— Он меня слышит?

— Да, можете продолжать.

Держа в руках микрофон и волоча его шнур по полу, Трэливен повернулся спиной ко всем, находящимся в комнате. Расставив ноги, он уставился невидящим взглядом в точку на карте, сконцентрировавшись на своих мыслях. Голос его звучал ровно и неторопливо, с уверенностью, которой он не чувствовал.

— Хэлло, рейс 714! Говорит Ванкувер. Меня зовут Поль Трэливен, я — шеф-пилот авиакомпании «Кросс-Кэнада». Моя задача — научить вас управлять этим самолетом. Я не думаю, чтоб у нас было много проблем. Если не ошибаюсь, я говорю с Джорджем Спенсером. Я хотел бы услышать подробнее о вашей летной подготовке, Джордж.

На Бардика, стоявшего сзади, напал приступ нервной лихорадки. Отвислые щеки его честного лица тряслись без остановки.

Спенсер напрягся, бросив непроизвольный взгляд на девушку, сидевшую в соседнем кресле. Она не сводила с него глаз, блестевших в зеленоватом свете приборных панелей. Спенсер отвел взгляд, внимательно вслушиваясь в сообщение с земли.

Трэливен продолжал:

— Например, сколько у вас часов налета? В радиограмме говорится, что вы летали на одномоторных боевых самолетах. Летали ли вы когда-нибудь на многомоторных машинах? Хотелось бы это услышать от вас, Джордж.

У Спенсера настолько пересохло во рту, что он едва мог говорить. Откашлившись, Спенсер ответил:

— Хэлло, Ванкувер! Я — 714. Рад слышать вас, капитан. Но, пожалуйста, давайте не будем обманывать друг друга. Я думаю, мы оба сознаем ситуацию. Летал я только на одномоторных самолетах, «Спитфайрах» и «Мустангах» — всего у меня около тысячи часов налета. Но это было тринадцать лет тому назад. Как поняли меня? Прием.

— Пусть это вас не волнует, Джордж. Это как умение кататься на велосипеде — никогда не забывается. Подождите минуту.

В диспетчерской, на земле, Трэливен отключил микрофон и взглянул на лист бумаги, протянутый ему диспетчером.

— Постарайся вывести его на этот курс. ВВС увидят его на радаре.

Помолчав, диспетчер сказал:

— Судя по голосу он сильно взвинчен, да?

— Да, но как бы ты чувствовал себя в его шкуре?

Сдержав усмешку, Трэливен продолжил:

— Мы должны вселить в него уверенность. Без этого у него нет никаких шансов. Чтобы ни случилось, он не должен потерять присутствия духа. Давай потише, хорошо? — обратился он к говорившему по телефону помощнику диспетчера. — Если этот парень не будет четко меня слышать, то моментально разразится катастрофа, и мы уже ничего не сможем сделать.

Он повернулся к радиооператору.

— Все что угодно, но мы не должны его потерять!

И Трэливен опять включил микрофон:

— 714! Говорит Трэливен. Вы ведь сейчас на автомате?

— Да, капитан, — последовал ответ.

— Хорошо, Джордж. Ты можешь на минуту отключить автопилот, почувствовать машину и попробовать управление. А после небольшой практики мы немного изменим ваш курс. Но сначала внимательно выслушайте меня. Когда ты возьмешь управление на себя, тебе может показаться, что машина реагирует тяжелее и медленнее, чем боевые самолеты. Пусть это тебя не беспокоит, так и должно быть. У вас там вокруг полно самолетов, так что все делайте аккуратно и осторожно. Все время контролируйте свою скорость и не давайте ей упасть ниже 120 узлов, пока не выпущены шасси и закрылки, иначе вы потеряете управление. Я повторяю! Не давайте скорости упасть ниже 120 узлов! Так, еще один момент. У вас там есть кто-нибудь, чтобы вести переговоры по радио и не отвлекать вас от управления?

— Да, Ванкувер. Рядом сидит стюардесса, и она будет вести переговоры по радио. Начинайте, Джанет!

— Хэлло, Ванкувер. Говорит стюардесса, Джанет Бенсон. Прием.

— О, это вы, Джанет, — сказал Трэливен. — Я мог бы узнать ваш голос из тысячи! И так, вы будете помогать Джорджу общаться со мной. Хорошо. Джанет, я бы хотел, чтобы вы не спускали глаз с указателя скорости. Запомните, самолет держится в воздухе толъко за счет своей скорости. Если скорость сильно уменьшится, то он зависнет — и упадет. Поэтому всегда индикатор скорости должен показывать около 120, постоянно сообщайте об этом Джорджу. Это ясно, Джанет?

— Да, капитан, я все поняла.

— Теперь вы, Джордж! Делайте все спокойно и не торопясь. Отключите автопилот — это прямо на рулевой колонке — и возьмите управление на себя, удерживая дифферент и горизонт. Вы должны наблюдать за указателем горизонта и индикатором скорости. Указатель дифферента должен стоять на нуле. Так, хорошо. Начинайте.

Спенсер положил руки на тумблер автопилота на рулевой колонке. Лицо его окаменело. Ноги его находились на педалях рулей высоты, руки напряжены, весь он приготовился к предстоящему.