И снова за словами последовали образы: чудесный замок на вершине горы и принцесса, собирающая цветы у ее подножия…

Откуда-то, словно издалека, донесся грубый гоблинский голос:

– Эй, парни, а ну бегом за валежником. Нужно, чтобы было на чем разжечь костер, если эта парочка не раздумает кобениться.

Чтобы не слышать этих ужасных слов, Дженни запела еще громче. Образы стали отчетливее и живее: дракон появился в своем истинном обличье, но оно не пугало. Девочка поняла, что Че каким-то образом участвует в действии, что он и есть дракон, который, умей он летать, унес бы ее отсюда в безопасное место. Злая туча находилась неподалеку, но и она, похоже, не грозила бурей. Не иначе, как решила пролиться дождиком в другом месте.

– Господин гоблинатор, – подал зычный голос кто-то из гоблинов, – мы как, забавляться будем или смотреть на эту парочку?

Тучка подпрыгнула. Потом на плечо Дженни легла тяжелая рука, и образы исчезли.

– Ты что это делаешь, эльфийское отродье? – прорычал Гротеск, выглядевший потрясенным. – И как? У эльфов не бывает такой магии!

– Точно! – воскликнул Че. – Без магии тут не обошлось!

– Хватит тянуть, начнем забаву, – крикнул кто-то из гоблинов.

– Отставить! – рявкнул генерал-гоблинатор. – Забава откладывается, надо разобраться, что к чему. Эта не обычная девчонка, она использует какие-то чары. И потом – вы только гляньте на ее уши.

Гоблины сбились в кучу и принялись галдеть, тараща глаза и показывая на нее пальцами: до сего момента они, видимо, просто не обращали внимания на ее уши. А уж сама-то она никак не могла предположить, что форма ушей может уберечь ее от жестокой расправы.

Пленников затолкали обратно в хижину, и как только дверь за ними захлопнулась, Дженни повернулась к Че.

– Знаешь, – сказала она, – на самом деле я не только не владею никакой магией, но даже не представляю себе, что это такое. Там, где я живу, волшебство доступно только Верховным.

– Представлять ты, может быть, и вправду не представляешь, но магический талант у тебя, похоже, все равно есть. Когда ты пела, я оказался в твоей песне, где были принцесса, дракон и замок Ругна – совсем как всамделишный, только тот стоит не на горе, а в лесу. И даже Гротеск был там, в виде черной тучи. Это какое-то сонное волшебство.

– Ничего подобного, – возразила Дженни, – мы с тобой вовсе не спали, а уж гоблинский вожак и подавно.

Эти картинки возникали в моем воображении, и… – Еще не закончив фразу, девочка поняла, что дело обстоит не так просто. Как они могли оказаться в ее песне, в ее сне наяву. Она никому о нем не рассказывала, но они – и Че, и даже Гротеск – оказались там. И знали, что оказались там.

– Ночные кобылицы разносят спящим дурные сны, а дневные, вроде Ромашки, доставляют светлые грезы бодрствующим. Может быть, твой талант в чем-то сродни их способностям.

– Я вообще о них никогда не слышала.

– Так ты ведь и в Ксанфе совсем недавно.

– Ладно. А эти дневные грезы – разве бывает, чтобы разные существа одновременно грезили одним и тем же?

– По-моему, нет, – ответил Че, наморщив лобик. – К тому же кобылицы не умеют петь. Но

без чар точно не обошлось: Гротеск это почувствовал, потому и решил не варить нас, пока не поймет, в чем дело. Думаю, перед тем как съесть любого пленника, он старается извлечь из него всю возможную пользу.

– Но если это и магия, то не больно сильная, – вздохнула Дженни. – Иначе я продолжала бы петь, а мы, оказавшись в песне, просто ушли бы отсюда.

– Мысль интересная, – заметил Че. – Песня меня так» и затягивала. А почему ты замолчала?

– Гротеск положил мне на плечо свою лапищу.

– Хм.., но если он сам пребывал в песне в виде темной тучи, так как ему удалось разрушить видение? Оно такое приятное: мне совсем не хотелось его покидать, да и ему, по-моему, тоже.

– Не знаю. Правда, я слышала, как другой гоблин окликнул гоблинатора, и,.. – Девочка задумалась… – Ага, туча подпрыгнула. А потом он вышел из видения.

– Потому что другой гоблин пробудил его, вырвал из сна. Не крикни он, Гротеск бы нас не прервал.

– Пожалуй, так. Жаль, что тот, другой, гоблин сам не попал в сон.

– Это, наверное, из-за того, что он тебя не слышал, – возбужденно заговорил Че. – Возможно, будь твое пение громче, мы выбрались бы из стойбища!

Сама мысль о том, чтобы даже мурлыкать в такой компании под нос (не то, что петь во весь голос), вызывала у Дженни ужас, но коль скоро на кону стояли их жизни, тут было о чем подумать.

– Наверное, нам самим нужно получше разобраться в этом явлении, – сказала девочка. – Если это не то, что ты думаешь, пение не помешает им нас сварить.

– Правильно. Спой прямо сейчас, а я попробую выйти из видения. Если смогу, то смогут наверное, и гоблины, но коли нет…

– Да! – воскликнула Дженни, воодушевленная появившейся надеждой освободиться без посторонней помощи. – Сейчас попробуем.

Здесь, в хижине, запеть было легче, чем снаружи, ибо слушателем являлся только Че. А он слушал внимательно, готовясь погрузиться в видение и попробовать из него выйти.

Но как Дженни ни старалась, на сей раз видение ограничилось образом собиравшей цветы принцессы. Че (или принц-дракон) там напрочь отсутствовал!

Потом снаружи донесся звук, и Че отвлекся на него, опасаясь появления гоблина. Дженни продолжала петь, готовая умолкнуть, если злобный надсмотрщик войдет в темницу.

И тут в ее видении появился дракон, а следом и маленькая темная тучка; как она поняла, стоявший за дверью гоблин.

Теперь Че должен был попробовать выйти. Дженни, разумеется, продолжала петь, ведь им следовало выяснить, можно ли покинуть сон, пока он продолжается.

Че не вышел. Правда, похоже, и не пробовал. Не дождавшись от него каких-либо действий, Дженни, в конце концов, у молкла, позволив видению исчезнуть.

– Что случилось? – спросила она. – По-моему, ты даже не пытался выйти.

– Правда, – сконфуженно признался Че. – Сначала я не мог попасть в песню, а когда, неожиданно оказался там, то и помыслить не мог о выходе. Мне было так хорошо.

– Но ведь мы хотели узнать, может ли это видение Удержать гоблинов.

– Ага. Только стоило мне оказаться там, как я потерял к этому всякий интерес.

– Ладно, попробуем еще разок, – строго сказала она. – Но ты уж постарайся.

– Еще как постараюсь! – пылко заверил кентавр.

Дженни запела снова. Появился замок, цветы, принцесса.., потом облако. Гоблин вошел в видение, но не Че!

«Как такое могло случиться? – изумилась девочка, – ведь гоблину-то на нас наплевать!»

И тут ее осенило. И она умолкла.

– Эй, я туда так и не попал, – сказал Че.

– Знаю. Зато гоблин попал, тот, что за дверью торчит.

– Но…

– Ты прислушивался специально, а он нет. И раньше.., ты попал туда, когда отвлекся.

– Когда отвлекся, – эхом повторил он. – А ведь точно: я что-то увидел, посмотрел в сторону, а оказался там.

– Вот видишь, попасть в видение можно только не обращая на песню внимания, – заключила Дженни. – А может быть, то же самое требуется и чтобы его покинуть.

– Может, и так. Но как я не могу не обращать внимания на песню, когда мы проделываем это все специально?

– Надо отвлечься.

– Но отвлечь может только случайность.

– Да, до сих пор получалось так. Но раз это срабатывает именно таким способом, мы должны найти возможность использовать его.

– И то правда. Попробуем снова: проверка нашим догадкам не помешает.

Дженни запела. Че отвернулся, стукнул по стене так сильно, что руке стало больно, и – отвлекшись на боль! – вошел в песню. Там появился дракон. Теперь оставалось выяснить, может ли он выйти, пока звучит песня.

Только вот никакого желания выяснять это дракон не выказывал. Равно как и парочка объявившихся там в виде облаков гоблинов. Идиллическое видение продолжалось ровно столько, сколько пела Дженни. И рассеялось, когда она смолкла.