Крупная ладонь Халида сжимает моё плечо, притягивая ближе. Я лежу у мужчины под боком, укладываю руку на его тело. Горячая кожа, мерно вздымающаяся грудь. 

У него есть невеста, почему мужчина не идет к ней? Или живёт по их правилам, когда нельзя трогать девушку до брака? А я тут, меня можно и трогать, и трахать, и портить. 

– И как твоя невеста относится к тому, что я буду жить тут, а?

– Она, очевидна, очень против, - мужские губы прикасаются к виску. – Но с этим я разберусь.

Удивляюсь выдержки хрупкой Турай, раз она живёт здесь, знает, что происходит в этой спальне. Как можно стерпеть то, что твой жених уходит спать к другой? Если даже без любви жениться, то уважение должно быть. 

– Спи, Ада, - приказывает привычной манере, крепче прижимая к себе. Перебирает мои мокрые волосы, удовлетворенно кивает. – Кудряшки возвращаются. Не делай больше ничего с волосами. 

– Даже захотела бы – у меня не будет возможности. Обычной маской такого не сделаешь.

– Вот и хорошо. Не вздумай чудить, пока будешь в городе. Ты меня поняла? Никаких салонов и прочего.  Я приставлю к тебе людей, но мы оба знаем – ты умеешь сбегать. 

– Я всё время буду с с… ребёнком, Халид. 

– Не понимаю я тебя, колючка. Ты же не жалостливая, а с чужим ребёнком будешь возиться.

– Никто не должен страдать из-за меня. Не могу это нормально воспринимать. Ты ведь должен об этом помнить, такой рычаг на меня.

– Помню. Поэтому не подставляй Камиля завтра, Ада, не твори глупостей. И не крути носом, когда поедете снимать квартиру. 

– Квартиру?

– Раз ты отказываешься здесь жить, то в твой клоповник я таскаться не буду. Найдёте подходящий вариант в центре.

В центре.

Не будет.

Мысли бьются в голове, а мозг отказывается работать. Опасно так легко верить в сказанное. Что где-то слом в обычной схеме, что я не буду узницей этого дома. 

Халид… Услышал меня?

Или просто решил не злить Турай?

Глава 21. Ада

– Доброе утро, - щурюсь, выползая на кухню.

Халид ещё спал, когда я проснулась. Чудом мне удалось выбраться из его хватки, не разбудив. Запрета на выход из комнаты не было, поэтому я быстро натянула свои брюки и рубашку Халида – опять украла, ту, в которой мужчина был вечером.

– Ада! – Нигяр улыбается, кивает мне. А после немного тормозит. – Рада вас видеть, hanım Ада.

– Я просила, без «госпожа» и прочего. 

– Это было давно.

– И всё равно.

Мне неудобно от этой лишней учтивости, в которой нет смысла. Все прекрасно понимают, что я тут делаю. И кем прихожусь Халиду. Главное, не пересечься с Турай, потому что её укора я не вынесу.

Не могу стоять без дела, готовлю себе крепкий кофе, стараясь проснуться окончательно. Хочу скорее уехать домой, к сыну. Провести этот день так, словно ничего не происходило.

Я оглядываюсь на каждый шорох, ожидая Турай. Почему-то мне кажется, что она накинется и вырвет мои несчастные волосы. Я бы так и сделала, приди к моему мужчине другая девушка. Или отправилась бы сразу к Халиду, выяснять отношения.

– Кого ты так выглядываешь? – Нигяр, как хитрая лиса, посматривает на дверь. – Халида?

– Турай, - отвечаю честно, делая глоток кофе. – Мы вчера столкнулись… 

– А-а-а, бедная девочка. Сама не своя с тех пор, как… Лишнего болтаю, извини. Нужно на стол накрывать, скоро завтрак.

Хмурюсь, не понимая ничего. Значит, нужно будет спросить напрямую у Халида. Ведь у нас впереди ещё не одна игра. А мне интересно, что произошло с Турай.

С тех пор, как…

Я вернулась?

Халид взял её в невесты?

– Доброе утро, Ада.

Поднимаю взгляд на мужчину, не успеваю собрать мысли воедино. Как он уже подходит, опуская ладонь на ягодицы. Тянет к себе, жестко целует. От Халида пахнет зубной пастой и сигаретами.

Руки сами, на автомате, обнимают его за шею. Целую в ответ, вжимаясь в крепкое тело. Приоткрываю губы навстречу мужскому языку, тону в водовороте чувств.

И лишь когда Халид отстраняется, вспоминаю как дышать и реагировать. Что не должна так плыть от простого касания, поддаваться навстречу. Но так ведь даже лучше… 

Не спорить, не отталкивать. Пусть мои чувства найдут выход, погребут меня. А вместе со мной и Халид пойдёт на дно. А я… Как-то потом справлюсь с осколками.  

– Чтобы ты не огрызалась, надо лишь тебе кофе с утра организовать?

С удивлением наблюдаю за мужчиной. Сегодня он, явно, в хорошем настроении. Не улыбается, конечно, но и не рычит сквозь стиснутые зубы. Отодвигает меня в сторону, сам готовит себе кофе.

Пока кофейный капли медленно пробиваются через фильтр, мужчина забирает мою кружку. Спокойно пьёт, облокотившись на кухонный столик. И наблюдает за мной.

– Что? – не выдерживаю, скрещивая руки на груди.

– Новое правило, Ада. Ходить можно только в моих рубашках. Мне нравится.

– Рада за тебя, но я не буду так ходить. 

– Ада.

– Твои рубашки огромные, - опережаю грубый тон, хватая края свисающей ткани. – Видишь? Я в них тону.

– Вижу. 

Протягивает мне руку, пока я не дойду. Думала, что снова прижмет, но вместо этого Халид рассматривает свою жу рубашку. Задевает край, а мне кажется, что в его одежду поместится три меня.

И что-то колет в сердце. Темное, опасное, чему никогда нельзя давать выход. Но я вспоминаю себя беременную, с животом, который внезапно начал выделяться на шестом месяце… И думаю, что тогда рубашки Халида подошли бы идеально. 

– Да, ты права, не подходят, - мужчина кивает, запуская ладони под край, касаясь горячими ладонями поясницы. – Надо что-то больше найти, слишком открыто. 

– Хал!

– Не спорь. Ты не будешь ходить в таких брюках, где всю жопу видно.

– У меня не жопа. 

– Хорошо, - действительно, Халид в лучшем расположении духа, потому что просто кивает. А на губах появляется короткая усмешка. – Не жопа, зданица. Очаровательная и упругая задница, Ада.

Ничего не могу сказать на это. Молчу, чтобы не разрушить хрупкое равновесие. Это как прыжки в пропасть, всегда. Кульбиты, паника и злость – а после твердая поверхность под ногами. А затем между нами с Халидом что-то происходит и снова пропасть.

Нестабильность высшего разряда, как на американских горках. И я не до конца понимаю, что мне с этим делать. Как подстроиться, если я никогда не могла реагировать быстро. 

– Сегодня у тебя большие планы с Кемалем, будь готова. Выберете квартиру, купите нормальную одежду, а не твои… тряпки открытые. Закупишь всё, что нужно. 

– Попробуешь нацепить на меня платок, и я тебя им удушу.

Произношу уверенно, хотя подобное может стоить мне дорого. Но я не могу позволить просто завернуть меня в платок, паранджу или хиджаб. Это буду не я. И, естественно, Халиду плевать на подобное.

Но просто молчать я не могу. Обещала себе, должна ради Яна и сына, но ради самой себя – я должна бороться. Хоть где-то, как-то. Сохранить маленькие крупицы своей личности. Чтобы было из чего собирать себя заново, когда Халид наиграется. 

– Я бы посмотрел на это, колючка. Силёнок не хватит. Но нет, без платка, - его пальцы зарываются в мои волосы, крутят пряди. – Хочу видеть твои кудряшки.

Киваю, потому что – естественно это не для меня поблажка. Просто мужчине так больше нравится. Если завтра он возненавидит мои кудри, то попытается нацепить на меня платок. А я постараюсь оттяпать ему пальцы.

– Пошли завтракать, Ада, - его губы на секунду прикасаются к моим. Терзают не кожу, а саму душу. – У нас двоих будет сложный день. А вечером я заеду к тебе.

* * *

– Ну что ты, мой маленький.

Ян, перепачканный в краске, забирается на меня. Жмётся, что-то бормочет себе под нос. Жалуется на то, что «ба Ка» – тетя Катя – кормила его кашами. 

Сын ни на шаг от меня не отходит. Да и я не хочу его отпускать. Прижимаю крепче, помогаю перебрать кубики на полу. Знаю, что скоро придётся расстаться, и у меня рвёт сердце в клочья.