— Его императорское величество изволил поручить мне ликвидацию нежелательного сейчас для России движения Кенесары. — Теперь голос Перовского звучал резко, по-генеральски. — Прежде всего мы должны спросить с него, почему он без высочайшего и нашего соизволения вмешался в среднеазиатскую политику. Я имею в виду войну между Бухарой и Кокандом. Самовольные действия Кенесары приносят ущерб торговым отношениям Российской империи в Азии, не говоря уже о политических перспективах. Следует приказать ему прекратить военные действия по всей территории Кокандского ханства и незамедлительно вернуться на отведенные ему земли!..

— Сможет ли заставить он себя подчиняться такому приказу? Вы же знаете его… Тем более теперь, когда его сарбазы уже на стенах Созака…

— Как ему заблагорассудится!.. Первым делом это будет полезно для самого Кенесары. И пусть не мыслит даже, что добровольное присоединение к России оставляет за ним право решать какие-либо внешнеполитические проблемы, с чем бы это ни связывалось. Подчинение России означает возможность с подобающим рвением выполнять предначертания его императорского величества. И ничего иного!

Перовский почти кричал. Генс молча слушал, склонив голову. Потом так же молча подал военному губернатору какую-то бумагу.

— Что это? — спросил Перовский.

— Ответ Кенесары на мое письмо…

История эта длилась уже долгое время. Прекрасно зная о соглашении между графом Перовским и Кенесары, князь Горчаков продолжал считать примкнувшие к Кенесары аулы враждебными и поступал с ними соответственно. Князь, самолюбие которого было уязвлено благоволением Николая I к Перовскому и его восточной политике в предыдущий период, писал военному министру Чернышеву. «Разбойники — сыновья Касыма-тюре обманывают Россию, заверяя о своем подданстве, а на самом деле усиливают свои преступные действия, направленные против Его императорского величества» Перовскому он писал прямо:" Или же отодвинь своего Кенесары подальше от сибирских границ, или позволь уж мне покончить с ним в его берлоге!.."

Перовский в свою очередь отвечал Горчакову: «Я не могу прийти к заключению о виновности подведомственного мне султана Кенесары, ибо со времен подчинения его Оренбургскому военному губернаторству он не совершил каких-либо враждебных действий, вызывающих возмущение наших подданных. Версия же о его грабительстве основана на показаниях некоторых кайсаков из числа его недоброжелателей. Эти сомнительные свидетельства не в силах доказать виновность Кенесары».

И все же председатель Оренбургской пограничной комиссии генерал Генс, чтобы уточнить некоторые моменты из письма Горчакова, направил специальный запрос Кенесары. Принесенное им письмо было ответом беспокойного султана на этот запрос.

Перовский начал читать его вслух:

«С тех пор как Его императорское величество осчастливили нас амнистией, я не поднимал руку против России. В том, что я невиновен, свидетель — единый для всех Бог. Мои враги хотят опорочить меня перед Вами, но если Вы потребуете, я готов доказать на деле свою верность России. Враги мои зло ненавидят меня и не переносят Вашу благосклонность ко мне…»

Перовский вернул письмо Генсу:

— Безусловно, он говорит правду. Однако ж у него много недругов, которые без вины сделают виновным. Князь Горчаков, конечно, молодец в этом, но первые доносчики — сами казахские султаны…

— Восемь из них Кенесары считает своими самыми заклятыми врагами. Еще в одном из первых писем к нам он предупреждал о них…

— Кто же они?

— Из подчиненных Горчакова — Конур-Кульджа Кудаймендин, Кульжан Кучуров, Аккошкар Кишкентаев, а также Жаугашар. Из наших подчиненных — Ахмет Жантурин, бий рода жаппас хорунжий Жангабыл, бий рода жагалбайлы Кукир и, наконец, созакский датка Бабаджан…

— Значит, во всех жузах и государствах у него враги.

— Выходит, что так… Помимо понятных в их нынешнем состоянии межродовых распрей, он обиняет их еще в потере достоинства перед Россией и Кокандом, в притеснениях по отношению к другим родам. Хоть и он хорош гусь, но там немало правды в его письмах. Самое плохое, что все эти ага-султаны обирают единоверцев, прикрываясь нашим именем и солдатами. Вот и получается в конце концов, что во всем виновата только Россия!..

Снова оба замолчали…

Главных врагов у него двое — Конур-Кульджа и наш Ахмет Жантурин… — Генс развел руками. — Он не успокоится, пока не срубит им головы…

— Или они ему…

Только нашими руками. Или еще чьими-нибудь. Дело в том, что, хотим мы этого или нет, основная масса казахов считает сейчас поставленных царем ага-султанов предателями, а Кенесары для них вождь. Горчаков же и другие радетели твердого курса только способствуют такому пониманию. Так что без нас им не справиться с Кенесары. Ведь не случайно его джигиты жизнь отдают за него. Даже этот башкир Батырмурат недавно подставил себя под удар сабли, направленной на Кенесары!.. Наши султаны-правители недаром его как огня боятся!..

Вошел адъютант Перовского.

— Приехал султан-правитель Ахмет Жантурин, — доложил он. — Просит аудиенции…

Перовский с Генсом переглянулись.

— Впустите его!

Султаны-правители восточного берега Жаика Ахмет Жантурин, Арыстан Жантурин и Баймагамбет Айшуаков были наиболее приближены к Перовскому. Именно через них пытался он проводить в степи свою политику. Но они не раз обращались к нему с просьбами об изгнании Кенесары с территории, относящейся к Оренбургской губернии. Перовский посмеивался, понимая всю подоплеку их просьб. В конце концов для Российской империи, которую он представляет, безразлично, какой султан правит казахами — Ахмет Жантурин или Кенесары Касымов. Главное — умиротворить степь, заставить при помощи гибкой политики служить российским интересам всех деятельных людей, включая Кенесары. В Петербурге возобладало сейчас другое мнение…

Вошел Ахмет Жантурин, рослый и очень смуглый даже для степняка человек с широкими ноздрями и большими мутными, как у быка, глазами. Он был в мундире подполковника русской армии, и не только потому, что являлся ага-султаном. В свое время он закончил Оренбургское военное училище, служил в гарнизоне. Войдя, Ахмет Жантурин четко взял под козырек.

— Ваше высокопревосходительство, подполковник Жантурин явился по вашему вызову!

Перовский подал ему руку, предложил сесть.

— Знаете ли вы, султан Ахмет, что Кенесары воюет сейчас с кокандцами?

— Так точно, знаю, ваше превосходительство!

— А почему он решился на это? Может быть, это подсказано хивинцами, чтобы ослабить Бухару и Кокандское ханство? Что вы слышали об этом?

— Слышал кое-что… — Ахмет Жантурин усмехнулся краем губ. — Конечно, Кенесары не такой уж дурак, как думают некоторые. После того, как Нурасулла-мясник убил Мадели-хана и унизил Коканд, Кенесары стал вести тайные переговоры с хивинским ханом, обещая отвоевать для него казахские земли по Сырдарье, находящиеся под властью кокандцев…

— Зачем же это понадобилось ему?

— Чтобы не дать усилиться эмиру бухарскому Нурасулле… Хивинский хан Аллакул прислал в дар Кенесары прекрасного аргамака с дорогим седлом и пятнадцать хивинских ружей с серебряной отделкой. Считая, что заручился полной поддержкой Кенесары, он объявил войну Бухаре. Вы знаете, что выиграл от этого только Коканд. Пока хивинский хан воевал с эмиром бухарским, жители Коканда восстали против эмира и объявили ханом тихого и набожного Шерали, родственника убитого Мадели-хана. Воспользовавшись слабостью Кокандского ханства, Кенесары и решил, что пришла пора присоединить к себе семь тысяч казахских семейств, подчиняющихся ташкентскому куш-беги… По полученным мной сведениям, он захватил уже Яна-Курган, Жолек и Ак-Мечеть. В настоящее время идет битва за Созак. А пока что освобожденные Кенесары казахские аулы начали откочевку в наши пределы…

— Чем же это плохо для нас? — Перовский недоуменно посмотрел на Генса. — Если в тысяча восемьсот тридцать четвертом году сын Касыма-тюре Саржан отторгнул от России сорок тысяч дворов казахского населения, то сегодня другой его сын возвращает часть их обратно. Разве не означает это успех российской политики?..