Сам Бизанов, вернувшись назад, увидел догоравшие подводы и порубанных казаков-ездовых. Бочки с порохом частично были сожжены, частично увезены мятежными джигитами, опять устроившими хитрую засаду нерасторопному полковнику…

Случайно уцелевший начальник обоза рассказал, что нападающих было человек двести, а командовал ими батыр Агибай. Они и не думали далеко уезжать и маячили на горизонте слева. Однако Бизанов на этот раз разгадал их уловку и не стал отряжать за ними погоню. Оставив необходимую охрану с остатками обоза, он всеми силами продолжал преследование Наурызбая…

Наурызбай остался с пятьюстами сарбазами. Двести человек с Агибаем во главе отделились для нападения на обоз и теперь держались верстах в пятнадцати к востоку. Триста джигитов, чьи кони выбились из сил, были оставлены в стороне — в Мугоджарах. Отдохнув и пропустив мимо себя отряд, они должны будут беспокоить его с тыла.

Приказ Кенесары уводить бизановский отряд все дальше в пески выполнялся с успехом. Там, в голой пустыне, застанет их осень с дождями и ветрами, и тогда они повернут обратно. А у Кенесары пока что будут развязаны руки, и не в одном ауле заплачут люди после этого набега!..

На четвертый день погони у молодого и пылкого Наурызбая зародилась тщеславная мысль самому с пятьюстами сарбазами разбить пятитысячный отряд. Это чуть не стоило ему жизни и помешало выполнить до конца приказ.

Не имея рядом верного и опытного Агибая, Наурызбай совершил большую ошибку. На рассвете пятьсот джигитов во главе с ним снова напали на лагерь Бизанова. Но по приказу полковника было усилено охранение, и солдаты не составляли ружья в козлы. Стремительно несущаяся на лагерь конная лавина была встречена ружейным огнем и, доскакав, развалилась на части. Около ста убитых сарбазов осталось лежать на земле, в то время как бизановский отряд понес самые незначительные потери. Самого Наурызбая, раненного в правое плечо, спас Николай Губин, вовремя подхвативший подавшего с коня батыра. Хоть Наурызбай и благополучно ускакал от погони, но до следующей весны не мог больше участвовать в сражениях…

Но самым важным было то, что кто-то из раненых и попавших в плен джигитов Наурызбая рассказал во время допроса, что Кенесары с основным войском не здесь, а на Кара-Тургае. Полковник Бизанов понял, что зря потерял десять дней, и поспешно повернул обратно. После двухнедельного тяжелого похода бизановский отряд, усталый и измученный, вышел в междуречье Иргиза и Улькаяка. Он хотел соединиться с отрядом Лебедева и преданными ему туленгутами султана-правителя Ахмета, однако путь преграждали свежие, невыдохшиеся войска самого Кенесары.

К этому времени пошли первые осенние дожди. Кенесары, избегая открытого боя, переходил то на правый, то на левый берег Иргиза, а затем вовсе ушел куда-то к Мугоджарам, и найти его не было никакой возможности. Бизанов в конце концов отступил к Оренбургу, так и не выполнив своей задачи.

Не успел бизановский отряд перейти в Орск, как в степи снова появился Кенесары. С отрядом в триста пятьдесят сарбазов он тут же напал на беззащитный аул султана-правителя Арыстана, обосновавшийся на зимовье у реки Уй. Здесь им было захвачено три с половиной тысячи лошадей, столько же верблюдов, семь тысяч овец и много крупного рогатого скота. Такие нападения стали происходить чуть ли не ежедневно, и край все более нищал и разорялся. Ложась спать, люди не знали, останутся ли назавтра живы и не угонят ли у них последнюю овцу. Все меньше людей верили в добрые намерения Кенесары…

Высылаемые из пограничных крепостей отряды, как правило, возвращались ни с чем. Война все быстрее превращалась в обоюдные межсултанские грабительские набеги. Открытое столкновение в эту осень произошло только с усиленным отрядом войскового старшины Лебедева.

Лебедев, уже побывавший в плену у Кенесары, горел желанием отомстить. Вторично выступив со своим отрядом из Каркаралы, он прошел Кара-Откель и двинулся по древней степной дороге к Улытау. Большинство аргынов, найманов и кипчаков, населявших эти места, до сих пор поддерживало Кенесары. Но были здесь и враждебные ему аулы, находящиеся под влиянием Ердена Сандыбаева, а также аулы из Среднего жуза, ориентирующиеся на Аккошкара Кичкентаева. Земли их находились в районе Аргынаты и Каракоин, Каширлы, и Лебедев решил базироваться на них…

Уже по дороге сводный отряд Лебедева разорил несколько аулов, указанных ему султанами-правителями и обвиненных в поддержке Кенесары. Схваченные мятежники были расстреляны на месте. Каратели совершили грабежи и насилия.

В свою очередь, против аулов, принадлежащих царским султанам-правителям, с не меньшей жестокостью действовали отряды Кенесары под командой батыров Имана и Жанайдара. В устье реки Терсаккан они столкнулись с отрядом Лебедева. Силы оказались приблизительно, равными — по тысяче человек с каждой стороны, но у солдат, входивших в отряд Лебедева, были ружья…

На открытой местности джигитам Имана и Жанайдара нечего было и думать справиться с регулярным войском, но они употребили все тот же прием. Устроив в глубоком, поросшем густым чием овраге засаду, мятежники пропустили мимо себя головной дозор Лебедева и неожиданно атаковали не успевших дать залп солдат. Началась рукопашная схватка, в которой снова погибло немало людей с той и другой стороны…

Спешившиеся солдаты постепенно пришли в себя и организовали круговую оборону. Иман и Жанайдар дали команду отступить, и мятежники так же быстро исчезли в оврагах и зарослях чия, как и появились. Через некоторое время увидели, что они съезжаются на отдаленном холме и не думают отступать. По приказанию Лебедева солдаты и туленгуты разбили лагерь и стали укреплять его.

Вскоре недалеко от лагеря показались два джигита, помахали платками. Договорились о похоронах убитых. Опять всю ночь рыли могилы и на рассвете опустили туда павших в утренней схватке…

Целый месяц гонялись по мокрой осенней степи друг за другом отряды Лебедева и батыров Имана и Жанайдара, а за ними оставались сожженные, разгромленные аулы и холмики братских могил. Когда выпал снег, отряд Лебедева ушел в Каркаралы…

Но еще до этого двести сарбазов во главе с батыром Жанайдаром, сделав за три дня трехсотверстный переход, неожиданно напали на аул младшей жены султана-правителя Конур-Кульджи, разгромили его и увезли всех молодых женщин вместе с красавицей Зейнеп. Единственный сын бия Орынбая — батыр Жанайдар — давно уже точил зубы на Конур-Кульджу, отобравшего у него летнее пастбище Кереге-Тас на берегу Есиля и передавшего его своему родственнику — султану Ибраю, сыну Жакибая. Кроме того, благодаря проискам Конур-Кульджи, Ибрай был назначен султаном-правителем вновь образованного Атбасарского округа. Теперь Жанайдар-батыр рассчитывался с Конур-Кульджой за все обиды, но опять-таки больше всего пострадали при этом простые невинные люди…

После разгрома аулов султана-правителя Арыстана Кенесары засел в Мугоджарских горах, высылая время от времени летучие отряды для расправы с враждебными ему аулами и родами. Когда из длительного похода вернулся объединенный отряд батыров Имана и Жанайдара, он сам вышел его встречать. Впереди возвращающегося отряда ехал Иман-батыр.

— С благополучным возвращением поздравляю тебя, Айеке! — сказал Кенесары и оглянулся по сторонам. — Но почему я не вижу нашего сокола Жанайдара? Не случилось ли чего худого?

Уважительным именем Аяу-батыра или Айеке Кенесары стал называть Иман-батыра после успешного штурма укрепления Кокала-жар на границе Оренбургской и Сибирской зон. Иман-батыр тогда с несколькими джигитами проник ночью в укрепление и решил его судьбу…

Иман-батыр молча указал рукой на хвост отряда. Там на телеге лежал Жанайдар-батыр, которому во время боя пуля угодила в ногу. Кенесары почти бегом бросился туда, припал к раненому батыру лицом.

— Как чувствуешь себя, мой сокол?

Но Жанайдар-батыр был в беспамятстве — начиналась гангрена. Кенесары опустил голову. Один за другим выбывали из строя верные ему люди. Потеря Жанайдар-батыра была бы особенно ощутимой…