В этом отношении интересны предложения Лаборатории по пересадке органов и тканей АМН СССР. Учитывая, что при пересадке приходится иметь дело с очень мелкими и многочисленными нервными веточками, мы отказались от общепринятой практики наложения швов на отдельные нервы и выкраивали и сшивали лоскуты, в которых находится сеть нервных волокон. Эта методика технически проста и может быть осуществлена при пересадке любого органа, независимо от «калибра» нервных ветвей.

Целесообразность использования такого метода в клинической практике покажет будущее. Когда хирурги будут располагать достаточным количеством наблюдений за длительно (два–три года) функционирующими трансплантатами, вопрос станет яснее.

Рассмотрим также проблему ускоренного атеросклероза. Впервые этот феномен был описан при аутопсии больного Блайберга патологоанатомом кейптаунской группы врачей Томпсоном. Советский ученый Я–Л–Раппопорт также на материале вскрытия сердца больного подтвердил развитие тяжелого склероза в коронарных сосудах трансплантата и выдвинул теорию, названную им патологией интеграции. Согласно ей, трансплантат даже молодого человека, помещенный в организм больного, страдающего системным атеросклерозом, становится частью интегрируемой системы организма и включается во все его процессы.

У больного Смита, оперированного К. Барнардом, на фоне безупречной функции трансплантата появились симптомы опухоли желудка. Был обнаружен рак желудка с метастазами и большая расслаивающая аневризма нижних отделов грудной аорты. Ему была сделана гастрэктомня. Интересно, что Смит не испытывал ни одного признака реакции отторжения. Его почти двухлетняя жизнь с трансплантатом (пока не погубила раковая болезнь) была активной, через четыре месяца после пересадки он играл в теннис и плавал.

В трансплантологии остаются пока не решенными и другие вопросы: сколько может функционировать трансплантат? Как конкретно влияет на него иммунодепрессивная терапия? Какова степень изношенности донорского сердца и тканей самого реципиента?

Ныне поддается определению функциональная способность пересаживаемого сердца, пока, правда, путем опытной оценки, но достаточно приближенной к истине. Не сомневаюсь, что инженеры, физиологи, кибернетики в творческом содружестве создадут контрольные аппараты, которые будут давать прогноз с математической точностью.

Увы, несмотря на могущество современной медицинской техники, хирург еще не может достаточно точно учесть потенциальные возможности и степень «сопротивляемости» всех жизненно важных органов и систем реципиента — его легких, печени, почек, сосудов и др. И поэтому речь идет не только о реакции отторжения, но и о том окружении, в котором с первых же минут должен начать перекачивать кровь новый «насос».

Так, например, произошло в случае с первой пересадкой в нашей стране. Молодую женщину оперировал известный советский хирург профессор А. А. Вишневский. Больная прожила с новым сердцем тридцать три часа. Во время операции, помимо крайне тяжелого состояния сердца, которое подлежало замене, обнаружились еще не менее серьезные нарушения в сосудистой системе легких. Позднее выявились патологоанатомические изменения и ряда других органов.

Идеальным было бы, конечно, положение, при котором все другие органы оставались в полном порядке. Но так не бывает. «Тень» от плохого сердца неизбежно ложится на весь организм. Хирургу приходится лишь надеяться на то, что тучи, нависшие над больным, еще не слишком сгустились.

Но где же тогда основания для оптимизма?

Прежде всего нельзя считать непреодолимой пресловутую реакцию отторжения. К решению проблемы биологической несовместимости тканей, как и к любой другой, можно и следует «подбирать ключи». Мы знаем около трех десятков признаков, по которым ткани должны соответствовать друг другу. У нас в СССР, да и в других странах созданы особые панели сывороток, позволяющие определять степень тканевого родства, а значит, и с достаточно большой точностью подбирать донора и реципиента. Но в операционные всегда неудержимо вторгается время, трагические минуты и секунды. Катастрофы происходят внезапно, и так же внезапно у врачей появляется возможность взять для пересадки еще бьющееся сердце пострадавшего. У них почти нет времени для раскладывания тканевых «пасьянсов». И все же кое–что можно сделать. Кроме того, выиграть время в битве со слепым инстинктом отторжения поможет применение электронно–вычислительных машин.

«Искусственное сердце».

Значительно осложняет задачу и ухудшает результаты пересадки сердца отсутствие подходящего метода вспомогательного (разгрузочного) кровообращения. Дело в том, что трансплантированному сердцу особенно вначале трудно справляться с нагрузкой, которую взваливает на него чужой организм.

При пересадке почки роль некой «подпорки» играет аппарат «искусственная почка». На первых порах он берет на себя часть очистительной работы и тем самым облегчает деятельность пересаженного органа. Именно этот аппарат помог сотням оперированных больных миновать наивысшую точку реакции несовместимости, побороть «криз отторжения».

Созданием аппарата «искусственное сердце», способного в течение многих часов и дней заменять собственное сердце, занимаются многие ученые. Энергичные попытки в этом направлении предпринимаются в СССР, США и других странах.

5 апреля 1969 года профессор Д. Кули в Техасском институте сердца в Хьюстоне произвел эксперимент по пересадке искусственного сердца 47-летнему X. Карпу. Он находился в госпитале в ожидании операции по пересадке сердца от донора. Однако вдруг состояние его резко ухудшилось, и, по словам профессора Кули, он умер бы, если бы не было пересажено искусственное сердце, которое сконструировал аргентинский врач Лиотта, работающий в США. «Сердце» состояло из дакроновых волокон и пластика и приводилось в движение электрическим датчиком. Когда был найден донор, профессор Кули заменил искусственное сердце сердцем 40-летней женщины, умершей от заболевания мозга. Однако на другой же день оно перестало биться, и больной умер.

Несмотря на трагический конец, значение операции пересадки искусственного сердца на время, пока не будет подобран донор, — очень велико.

Профессор В. И. Шумаков с группой сотрудников из Научно–исследовательского института трансплантации и искусственных органов в последнее время добился большого успеха, создав искусственное сердце, уже испытанное на животных. Аналогичные работы ведутся и в других институтах и лабораториях нашей страны.

Мастерская по ремонту сердец.

Некоторые зарубежные специалисты скептически относятся к вживлению в человеческий организм механического сердца. Я также сомневаюсь в возможности сколько–нибудь долгой жизни с искусственным сердцем. И тем не менее считаю вполне оправданной затрату сил и средств на конструирование «сердечных моторов», если не для постоянного, то для временного использования. Например, сердце поражено тяжелым инфарктом, захлебывается, расходует последние силы и вот-вот совсем выйдет из строя. Если рядом с ним заработает искусственный насос, который возьмет на себя часть труда, может быть, тогда сердце больного, отдохнув, хоть частично преодолеет кризис? А возможно, и пересадка не потребуется.

Искусственное сердце поможет, как мы надеемся, избавить хирургов от чрезвычайной спешки. Ведь пока оно будет поддерживать кровообращение в организме больного, врачи серьезно, неторопливо, осмотрительно подберут донора по всем показателям тканевой совместимости. На каком–то этапе можно будет подсадить механическое устройство и донору, чтобы оно немного «потащило» за собой его сердце после того, как по всем канонам медицины оно должно остановиться. В таких условиях операции по пересадке сердца станут более надежными и результаты их улучшатся. Наконец, как нам кажется, создание пластмассового или иного сердца облегчит организацию «банка» резервных органов, подлежащих пересадке.