Но большинство нехищных людей не могут перенести спокойно и легко подобное психологическое потрясение, их психика оказывается искорёженной. Врачами-психиатрами этот феномен отмечен как различного рода послевоенные психопатические комплексы, проявления травмированной психики: «вьетнамский синдром», «чеченский синдром»… В то же время у большинства солдат Великой Отечественной «германского синдрома» не возникало. Когда есть мощное внутреннее самооправдание (как у того же хирурга), то насилие не вызывает столь негативных последствий, хотя и не может пройти совершенно безболезненно.

Точно так же обстоит дело и с проекцией агрессивности на плоскость сексуальной извращённости. В силу тех или иных условий жизни, воли обстоятельств нехищные люди могут быть втянуты в противоестественные гомосексуальные отношения. Особенно это распространено в изолированных коллективах: тюрьмы, экспедиции, армия, флот и т.п. Схожее поведение наблюдается и у других видов высших млекопитающих. Например, в группах быков, длительное время изолированных от «любовного общения» с коровами, начинаются вспрыгивания быков друг на друга. Но при восстановлении нормальных условий «временные девианты» могут быть возвращены «на путь истинный» — вернуться к гетеросексуальным отношениям. И всё же «педерастический комплекс» у них останется навсегда, даже и при нормальной во всех отношениях дальнейшей жизни, самооправданий у них быть не может, можно только постараться всё забыть.

Но и в период своего гомосексуального существования их фундаментальная тяга к женщине, так или иначе, но прорывается, зачастую, в самых уродливых и неожиданных формах. Так, в тюрьмах на спинах пассивных педерастов, «опущенных» (раньше имевших тюремное звание «козлы», теперь разжалованных в «петухи», «петюни»), татуируются голые женщины в самых недвусмысленных позах. Никакие другие татуировки — «визитные карточки» заключенных опущенным не «выдаются». Им, кстати, обычно дают и женские имена, что находится в том же русле объяснения.

Тот факт, что насильников в тюрьмах в принудительном и обязательном порядке «опускают», делают из них «козлов», «петухов», на первый взгляд, может показаться похвальным, как бы неким вариантом «народной расправы». И это действительно есть некая форма, точнее, отголосок борьбы ненастоящей, наносной хищности с врождённой безнравственностью хищных гоминид. Некое уродливое подобие принципа «добро должно быть с кулаками». Как внешний мир («воля») в лице официальной власти декларирует и кое-что делает в интересах народа, нехищных людей (власть вынуждена делать эти поблажки в целях маскировки своего хищного нутра), так и в лагерных зонах и тюрьмах — происходит внешняя демонстрация, якобы, справедливого возмездия чудовищам (остальные, мол, не такие). Но в этой тюремной «правилке» больше бахвальства и показухи (равно как и на «воле»: обеспечение веры народа власть имущим проходимцам), и ещё больше — заботы о создании для себя достаточного контингента пассивных гомосексуальных партнёров (на «воле» — привлечение пропагандой достаточного электората для победы на очередных выборах). Вот если бы в местах заключения убивали матёрых, воистину «злостных» убийц, кастрировали насильников детей, рубили руки тем ворам, которые позарились на последнее у бедняков, то тюрьмам бы тогда цены не было! (На «воле» это соответствует стихийным восстаниям, народным революциям и беспощадному «фонарному контролю снизу» над власть имущими мерзавцами).

Есть возможность как-то проследить крупномасштабное распространение хищного (точнее, псевдохищного) поведения. Имеется в виду воспитание т.н. «безфрустрационных» детей по методике некогда знаменитого педиатра, психолога Бенджамина Спока («фрустрация» — психическое состояние, вызываемое препятствиями в достижении цели).

Детей воспитывали таким образом, чтобы ни в малейшей степени «не давить на психику», — не делать никаких замечаний, не наказывать ни за какие проступки до самого их взросления. В результате подобного «не осаживания вовремя» негативного детского поведения в США появилось огромное множество (опять же американский размах!) предельно наглых, вот этих самых «безфрустрационньк» детей. Судьбы многих из них сложились ужасно, в чём-то напомнив участь «опущенных» в тюрьмах. Они, повзрослев и столкнувшись с настоящей жизнью, бывали в большинстве случаев психологически сломленными, ибо оказались не готовы ни к какому отпору. Для собственной защиты от агрессии со стороны окружающих у них ничего не было кроме вызывающей, вздорной наглости, за которой не существовало никакого психически обеспеченного «тыла». Это, и впрямь, похоже на то, как если бы избалованному, капризному юноше в одночасье оказаться в лагерной зоне. Ведь в США практика третирования и преследования более слабых членов всех общественных групп, в особенности производственных коллективов, очень развита, и имеет самые беспощадные формы [26]. Другими словами, у «споковских» ребятишек не был в детстве выработан (привит) «социальный иммунитет». Понятно, что лишь те из них, которые были хищными, пошли дальше по жизни уверенно, имея подобный иммунитет и так — он у них врождённый. И они на отпор со стороны нового (взрослого) хищного окружения ответили ещё большей степенью наглости и изощрённой жестокости. Они вели бы себя почти так же и без воспитания «по Споку». Такое воспитание (без сдерживания) наиболее полно подходит именно хищным детям, они как бы сразу наставляются «на путь истинный». А вот нехищным оно оказывается «не в жилу». Их следует, если уж приходится охищнять, наоборот, натаскивать, приучать постепенно к отпору, и затем — нападению. Для этого надо уничтожить или как-то подавить нехищные, добрые стереотипы поведения.

Нечто подобное существует у японцев, у которых практикуется та же самая вседозволенность детям, попустительство их шалостям, но только — до семи лет. Затем следует резкая смена курса — дисциплина и неукоснительная ответственность. Именно эта методика, видимо, и определяет национальный характер японских диффузных мужчин — суровых, настойчивых, безжалостных, т.е. характер этот достаточно охищнен. Хотя, возможно, существует некая, в нынешних условиях совершенно необходимая, воспитательная «золотая середина».

Но американцам, понятно, подавай размах! И всё же янки-педагоги не «дотянули» — для полного ажура надо было как-то поднатужиться и постараться ничего не запрещать людям с детства до самой смерти. Впрочем, в США где-то так оно и есть, там существует полнейшая безнаказанность «де-факто» для тех, у кого есть очень большие деньги. Пойди, арестуй миллиардера — «наркобизнесмена», хоть бы на том и «висели» десятки жутких преступлений. Поимка колумбийского наркобарона Эскобаро, как и арест панамского диктатора Нараньеги — всё это лишь разборки между власть имущими, кто-то кому-то чего-то недодал или не так выразился.

Предел в проекции агрессивности на сексуальную «плоскость» у нехищных людей — это т.н. «мужская дружба», при которой нет ни малейшего сексуального колорита в отношениях, но есть доброе отношение, тёплая радость при встрече, «роскошь истинно человеческого общения». Даже пьяные объятия и поцелуи у нехищных мужчин не есть форма прорыва скрытого, глубинного гомосексуализма, как утверждают апологеты повальной бисексуальности, якобы, присущей всем людям. Физиологическая сторона при подобных «контактах» достаточно неприятна в сексуальном аспекте, она сохраняет свою отталкивающую форму, охранительную функцию. Всё — как в отношениях с близким родственником: братом, отцом, сыном. Даже больше и лучше, ибо нет той «квази-субординации», некоторой стеснённости, которая всё же существует в отношениях между родственниками. Чувство симпатии, возникающее при этом, ближе к всеобщему альтруизму, желанию проявить доброту ко всему вселенскому.

Публицист, геополитик и «конспиролог» А.Г.Дугин в своей концепции «консервативной революции» отмечает одну неимоверно важную вещь [39]. Об этом же, но в другой терминологии, пишет и социолог, аналитик С.Г. Кара-Мурза [34]. Поднята же эта тема ещё в прошлом веке, в частности, российскими мыслителями — евразийцами, славянофилами. Дело вот в чём.