После подобающей молитвы тело Христово было разделено между Dom Клементом, теми, кто помогал ему отправлять службу, другими монахами, мною и оставшимися истинно верующими гостями, которых в это воскресенье пригласили в монастырь. Затем Dom Клемент совершил смешение, макая свой кусок хлеба в потир и произнося слова благословения. Оставшееся тело Христово из дароносицы было роздано прихожанам: каждый получил кусочек его в ладонь, причем у женщин, в отличие от мужчин, ладони были прикрыты воскресным льняным полотном, которое они принесли с собой. Когда все собравшиеся вкусили тело Господне и получили по глотку из потира, остальные прихожане запели Trecanum[23]: «Gustate et videte!..»[24]

После этого Dom Клемент начал читать благодарственную молитву, но прежде чем закончить службу, вставил послание, которого не было в литургии. Видите ли, среди большинства прихожан существовал обычай проглатывать только малюсенькую частичку тела Христова, а затем относить оставшийся кусок домой и хранить его, съедая по кусочку после ежедневных молитв в течение недели. Dom Клемент каждое воскресенье предостерегал прихожан, чтобы они не оставляли освященный хлеб без присмотра дома, где мышь или крыса – «или, хуже того, кто-нибудь не окрещенный святой католической церковью» – могла съесть его, случайно или с умыслом. Затем он дал команду верующим разойтись: «Benedicat et exaudiat nos, Deus. Missa acta est. In pace»[25].

Хотя я и выслушивал это его предостережение относительно тела Господня бессчетное количество раз, однако никогда прежде не задумывался, откуда могут взяться среди местных жителей неверующие. Как я уже упоминал, мне довольно часто доводилось наблюдать, что крестьяне совершали поступки, которые не вполне соответствовали или даже совсем не соответствовали христианским обычаям. Кроме того, я давно заметил, что значительное количество жителей Балсан Хринкхен не посещало наши церковные службы даже в дни святых праздников. Разумеется, в каждой общине было несколько одержимых, которыми «владел дьявол», так называемых сумасшедших, и им запрещалось посещать церковь. Я предполагал, что большинство из тех, кто игнорировал наши службы, были просто нечестивыми и неотесанными лентяями. Однако уже на следующий день я узнал, что некоторые из них заслуживали порицания в гораздо большей степени.

В назначенный час я взял свои восковые таблички и отправился к Dom Клементу, чтобы переписать его корреспонденцию. Аббат, как он обычно делал по понедельникам, спросил, нет ли у меня каких-нибудь вопросов относительно проповеди, которую он прочел во время воскресной мессы. Я ответил, что да, есть, и, постаравшись, чтобы это не выглядело дерзким или неуважительным, сказал:

– Те иудейские племена, о которых упоминается в псалме, nonnus Клемент, – вот вы рассказывали прихожанам, что их названия произошли от латинских слов или же от имени языческого римского бога. Но ведь, nonnus, эти народы, упомянутые в Ветхом Завете, назывались так задолго до того, как римляне захватили Святую землю и принесли туда свой язык и своих языческих богов…

– Ты, как всегда, прав, Торн, – улыбнулся аббат. – Ты вырастешь очень любознательным молодым человеком.

– Но… тогда… как вы можете излагать заведомую неправду?

– Лучше убедить прихожан, что враги Господа полны грехов, – сказал Dom Клемент. Он перестал улыбаться, но говорил без гнева. – Я уверен, что Бог не заметит это маленькое измышление, дитя, даже если ты заметил. Большинство наших прихожан простые люди. Чтобы воспитать из них добрых католиков, мать-церковь разрешает своим священнослужителям время от времени помогать истинной вере при помощи благочестивых уловок.

Я обдумал это, затем спросил:

– Именно поэтому мать-церковь учредила день рождения Христа в тот же самый день, что и демона Митры?

На этот раз аббат нахмурился.

– Боюсь, что я предоставил тебе слишком много свободы, мой мальчик, в выборе того, что изучать. Такой вопрос мог задать pervicacious[26] язычник, а не добрый христианин, который верит учению церкви. Не зря ведь говорится: «Если это должно произойти, то произойдет. Если же это случилось, то так и должно быть».

Я робко пробормотал:

– Я готов понести наказание, nonnus Клемент.

– Сын мой, что бы ты ни вычитал и ни услышал о Митре, – произнес он, смягчившись, – выбрось это из головы. Языческое верование в Митру погибло еще до того, как его сокрушило христианство. Митраизм был изначально обречен, потому что не допускал, чтобы Митре поклонялись женщины. Расширяясь и разрастаясь, культ должен, кроме всего прочего, привлекать тех, кого проще вести за собой, кто готов покорно платить церковную десятину, самых впечатлительных и легковерных – я имею в виду, конечно же, женщин.

Все еще робея, я кивнул, затем немного помолчал и наконец сказал:

– И еще одно, nonnus Клемент. Каждое воскресенье вы предостерегаете прихожан, говоря, что нельзя позволять есть освященный хлеб людям, которые не являются католиками. Но разве такие у нас есть? Вероятно, вы имеете в виду тех католиков, что ленятся ходить в церковь?

Аббат бросил на меня долгий испытующий взгляд и наконец произнес:

– Эти люди, о которых я говорю, вовсе не католики. Они ариане.

Хотя он произнес это спокойным тоном, я испытал страшное потрясение. Ведь, если помните, меня всю жизнь учили ненавидеть и порицать готов-ариан. Я внушил себе, что ненавижу и презираю этих нечестивцев не столько из-за того, что они готы (поскольку я и сам, возможно, был готом), сколько из-за их отвратительной веры. Но мне всегда представлялось, что они где-то далеко. А теперь аббат вдруг сообщил мне, что настоящих, живых, что называется, из плоти и крови ариан можно обнаружить совсем рядом, среди местных жителей. Dom Клемент, очевидно, заметил мое изумление, потому что продолжил:

– Надеюсь, ты уже достаточно взрослый, Торн, чтобы знать: бургунды, так же как и готы, в большинстве своем исповедуют арианство. Начиная с королей, братьев Гундиока в Лугдуне и Хильдериха в Генаве[27], и заканчивая большей частью простых людей.

Вот так новость! Я прикинул, что почти четверть жителей в Кольце Балсама – ариане, а еще четверть – до сих пор необращенные язычники. А ведь к ним относится большинство местных крестьян, которые выращивают урожай или разводят скот на землях, принадлежащих аббатству Святого Дамиана.

– И вы позволяете им оставаться арианами? Вы разрешаете арианам работать бок о бок с братьями христианами?

Dom Клемент вздохнул:

– Дело в том, сын мой, что наша монастырская община и прихожане-католики составляют нечто вроде аванпоста на вражеской территории. Мы существуем только благодаря терпимости окружающих нас ариан и язычников. Взгляни на это благоразумно, Торн. Правители королевства Бургундия – оба ариане. И все их придворные, воины и сборщики податей тоже. В Лугдуне помимо базилики Святого Юстаса имеется еще одна церковь – бо?льшая по размеру, с кафедры которой проповедует епископ-арианин.

– У них тоже есть епископы? – пробормотал я ошеломленно. – И они не преследуют католических священнослужителей?

– К счастью для нас, ариане, несмотря на то что их объявили еретиками, никогда не были настроены против остальных христиан. А также они, подобно нам, не готовы силой обращать или уничтожать неверующих. Только потому, что ариане такие бездеятельные и проявляют терпимость относительно других верований, мы, католики, можем здесь жить, работать, молиться и обращать других.

– Все это так неожиданно, – сказал я. – У меня просто в голове не укладывается. Выходит, ариане повсюду вокруг нас.

– Так было не всегда. Около сорока лет тому назад бургунды были просто язычниками, невежественными жертвами суеверий, и поклонялись всему пантеону языческих богов плодородия. Их обратили ариане-миссионеры, которые пришли из земель остроготов и направились на восток.