Несмотря на огромное потрясение, которое я испытал в тот день, мое обычное любопытство не уменьшилось.

– Простите, nonnus Клемент, – рискнул поинтересоваться я, – но если вокруг так много ариан, а нас, католиков, напротив, так мало, не может ли оказаться, что их бог обладает какими-либо, пусть и самыми незначительными, достоинствами и?..

– Акх, нет! – оборвал меня аббат, воздев в ужасе руки. – Больше ни слова, дитя! Никогда даже не помышляй о законности ариан, их верований и тому подобном. Наш церковный собор объявил их еретиками, и этого достаточно.

– Разве это плохо, nonnus, что я хочу узнать противника, дабы лучше бороться с ним?

– Возможно, что и неплохо, сынок. Но никто не может поступать правильно, если на это его толкает сам дьявол. Давай, бери свои дощечки, пора заняться делом.

Я послушно склонился над своей работой, но по-прежнему продолжал обдумывать ту потрясающую новость, которую узнал от Dom Клемента. После того как аббат отпустил меня, я отправился к брату Космасу, который ежедневно читал мне наставления по вопросам морали. Прежде чем он начал одну из своих сухих лекций, я спросил, не тревожит ли его, что мы всего лишь горстка христиан среди большого числа ариан.

– Ох, vai, – произнес он и усмехнулся. А затем сказал нечто такое, что заставило меня во второй раз за день испытать настоящий шок. – Послушай, неужели ты, несмотря на то, что постоянно тайком читаешь книги и суешь повсюду свой нос, до сих пор еще не понял сам, что ариане – это те же христиане?

– Христиане?! Они? Не может быть!

– Во всяком случае, сами ариане так утверждают. По правде говоря, они ими и были, первоначально, когда епископ ариан Ульфила обратил готов…

– Тот самый Ульфила, который составил готическую Библию? Он был арианином?

– Да, но это не считалось бесчестьем в то время, когда Ульфила отвратил готов от их старой веры в германских языческих богов. Только позже арианство было обличено как ересь, не имеющая ничего общего с истинным христианством.

Я, должно быть, пошатнулся, потому что Космас бросил на меня взгляд и сказал:

– Вот что, садись, юный Торн! Оказывается, тебя здорово задело это открытие.

Брат Космас был прямо переполнен знаниями духовной истории, а потому он был рад просветить и меня.

– В самом начале прошлого века христианство, как это ни прискорбно, подверглось расколу. Возникла дюжина или даже больше отдельных сект. Диспуты между епископами были многочисленными и запутанными, но я, чтобы тебе не запутаться, скажу, что существовали два наиболее влиятельных и склонных к полемике епископа – Арий и Афанасий.

– Я знаю, что христиане – в смысле, католики – последовали за Афанасием и приняли его учение.

– Мы, да. Как правильно учил епископ Афанасий, Бог Сын произошел из той же субстанции, что и Бог Отец. Епископ Арий возражал, утверждая, что Сын только похож на Отца. Поскольку Иисус терпел искушения, как человек, страдал, как страдает человек, и умер, как человек, Он не может быть равным высшему Отцу, который стоит над искушением, болью и смертью. Отец создал Его как человека.

– Ну… – неуверенно произнес я, поскольку никогда прежде не обдумывал подобные тонкости.

– Константин был императором как Западной, так и Восточной Римской империи, – продолжил брат Космас. – Он справедливо посчитал христианство средством укрепить империю и предотвратить ее распад. Но Константин не был теологом, способным понять огромную пропасть между вероучениями Ария и Афанасия, поэтому он созвал церковный собор в Никее, чтобы решить, какая вера истинная.

– Честно говоря, брат Космас, – признался я, – я тоже не совсем понимаю разницу.

– Ну как же! – нетерпеливо произнес он. – Арий, поистине воодушевленный дьяволом, утверждал, что Христос был всего лишь созданием Бога Отца. То есть стоял ниже по отношению к своему отцу. В сущности, был всего лишь Его посланцем, не больше. Но пойми, будь это и впрямь так, тогда Бог мог бы в любое время послать на Землю другого такого спасителя. Если допустить, что возможен другой мессия, тогда получается, что священнослужители, исповедующие учение Христа, вовсе не являются уникальными и неповторимыми. Выходит, что они проповедуют сомнительные истины. И неудивительно, что скандальные воззрения Ария привели в ужас большинство христианских священников, поскольку они упраздняли саму причину их существования.

– Понимаю, – сказал я, хотя в глубине души и обрадовался перспективе, что Бог может послать на Землю другого своего сына при моей жизни.

– Церковный собор в Никее отверг арианские воззрения, но тогда он подверг их порицанию недостаточно. Потому-то Константин и склонялся к арианству в течение всего своего правления. По существу, восточная – или так называемая православная – церковь до сих пор тяготеет к некоторым арианским догматам. Тогда как мы, католики, правильно рассматриваем грех как зло, восточные христиане считают грех проявлением невежества и полагают, что его возможно исцелить при помощи обучения.

– Итак, когда же арианство было окончательно осуждено?

– Примерно через пятьдесят лет после смерти Ария, когда созвали Синод в Аквилее. К счастью, святой епископ Амвросий все предусмотрел и пригласил на то заседание других епископов – последователей Афанасия. Присутствовали только два епископа-арианина, их там буквально заклевали: всячески поносили, затем предали анафеме и исключили из христианского епископата. Арианство было низвергнуто, и католической церкви больше не пришлось страдать от позора этой ереси.

– Тогда каким же образом готы стали арианами?

– Незадолго до того, как арианство было предано анафеме, арианский епископ Ульфила отправился в качестве миссионера к варварам, в те края, где визиготы жили в своих волчьих логовах. Он обратил их, они обратили своих соседей, братьев-остроготов, а те – бургундов и других чужаков.

– А что, брат Космас, неужели в те края не отправлялись также и католические миссионеры?

– Разумеется, отправлялись. Но не забывай, что большинство германцев обладают грубым разумом. Они просто не в состоянии осознать, как две божественные сущности, Бог Сын и Бог Отец, могут иметь одно происхождение. Здесь требуется напрячь веру, а не интеллект. Вера идет из сердца, а не из головы. Неведение – мать молитвы. Но вот доводы ариан – мол, сын просто похож на отца – это варвары могут понять своим грубым разумом, и им не приходится напрягать свои грубые сердца.

– А ты еще назвал их христианами!

Космас развел руками:

– Только потому, что ариане неопровержимо следуют наставлениям Христа – «возлюби ближнего своего» и так далее. Но они поклоняются Христу не так, как надо: они поклоняются только Богу. Я с таким же успехом мог назвать их иудеями, не имеет значения. Среди их абсурдных вероучений есть постулаты о том, что две или несколько форм поклонения одинаково правомерны. Таким образом, ариане имеют глупость позволять вторгаться к ним другим религиям – включая и нашу, Торн, – наша же религия неизбежно восторжествует над другими.

Может показаться странным – в то время это казалось странным мне самому, – что я один из всей христианской католической общины осмеливался задавать вопросы, высказывать сомнения, сомневаться даже в заповедях и правилах той строгой веры, в которой мы все жили. Оглядываясь назад, я полагаю, что могу объяснить свою безрассудную любознательность и зарождающееся стремление восстать против навязываемого мне воспитания. Я думаю теперь, что это было первым проявлением женской составляющей моего характера. За свою долгую жизнь я не раз убеждался в том, что большинство женщин, особенно те, кто обладал хотя бы крупицами разума и имел начатки образования, были существами ранимыми до неуверенности, склонными к сомнениям, вечно готовыми к подозрению. Таким же был и я сам в юности.

Имея возможность неограниченно просматривать книги и свитки, задавать вопросы наставникам и присматриваться к другим людям, я по мере сил пытался разрешить свои сомнения относительно того, что, как предполагалось, было данной Богом верой – что, как предполагалось, было моей верой, – стараясь примириться, через осмысление, а не через простое допущение, с многочисленными несоответствиями, которые я в ней находил. Но как раз в это время похотливый брат Петр начал пользоваться мной как женщиной-рабыней.