Вилугби любил, чтобы колонисты обращались с ним дружески, и потому заявил, что он готов отвечать на их вопросы, касающиеся этого дела.

— Вероятно, эти новости вам привез майор? — спросил Джоэль.

— Понятно, ведь больше никого не было у нас.

— Не угодно ли вашей чести приказать нам взять ружья и идти сражаться за ту или другую сторону? — спросил ирландец.

— Совсем нет. Еще успеем, когда ближе узнаем обо всем этом.

— Значит, капитан не думает, что дела зашли так далеко, что пора идти на помощь? — спросил, хитро улыбаясь, Джоэль.

— Я считаю более благоразумным не принимать никакого участия. Гражданская война, Стрид, вещь слишком серьезная, чтобы слепо бросаться в ее опасности и трудности.

Не говоря ни слова, Джоэль переглянулся с мельником. Джеми Аллен служил прежде в королевском полку и привык там к осторожности.

— Парламент не пошлет солдат против безоружных людей.

— Ну, Джеми, — перебил его Мик, не считавший нужным говорить об этом так осторожно, — где же твоя храбрость, если ты так говоришь? Если у человека здоровы обе руки, так какой же он безоружный? Ну что сделал бы полк против такого укрепления, как, например, наше? Проживая здесь десять лет, я не мог бы найти отсюда дороги. Заставьте-ка солдата переехать из конца в конец озеро Отсего, легко ему будет с этим справиться?!

Ирландец ненавидел американцев, англичан же считал притеснителями и еретиками и, несмотря на все это, всей душой любил семейство своего хозяина. Такие противоречия сплошь и рядом встречались в этом храбром и смелом человеке.

Американцы удалились, обещав поразмыслить обо всем. Джеми так и ушел, задумавшись и почесывая затылок. В этот день, работая в саду, он часто отрывался от дела, занятый своими мыслями.

Негры ушли толпой и толковали об ужасах войны. Маленькая разбивальщица говорила, что убитых было несколько тысяч, а большая разбивальщица уверяла, что капитан говорил о сотнях тысяч, и добавляла, что во всякой большой битве бывает столько убитых. Когда капитан вошел в дом, к нему явился без зова сержант Джоэль, чтобы узнать, не будет ли каких-нибудь особенных приказаний.

Служащие разошлись по своим работам; на площадке остались только Джоэль, каменщик и кузнец. К ним вышел капитан, чтобы сделать некоторые распоряжения.

— Прежде всего, Джоэль, надо поставить ворота и устроить палисады, чтобы мы могли быть в безопасности в случае нападения индейцев. В американских войнах они всегда принимают участие, выгодно пользуясь всеобщим беспорядком.

Джоэль находил это лишним, особенно теперь, в мае, когда так много работ в поле; неблагоразумно, говорил он, тратить время попусту.

— Ведь на одни ворота уйдет целая неделя, и то если все рабочие примутся за дело.

— Постановка ворот не займет больше двух дней, а что касается рвов и других укреплений, то все это возможно сделать за неделю. Что ты об этом думаешь, Боб?

— Недели вполне хватит. И если ты мне позволишь распоряжаться работами, я отвечаю за безопасность семьи.

Капитан с удовольствием согласился на предложение сына, и решено было сейчас же взяться всем за работу.

Все другие работы были приостановлены, исключая посадку деревьев.

Одна часть рабочих начала копать ров вокруг холма, а другая отправилась в лес за деревьями для палисадов. Ворота же продолжали стоять на своем месте.

Капитан был в восхищении: эта оживленная деятельность напоминала ему его военную жизнь, и он чувствовал себя помолодевшим. Мик, копавший как крот, рыл уже глубоко, когда американцы только еще лениво начинали браться за дело.

Что касается Джеми Аллена, то он не торопясь принялся за дело, но скоро его белокурые волосы виднелись уже в уровень с землей. Четыре дня шла оживленная работа; окончив посадку деревьев, Джоэль со своими помощниками также присоединился к строителям укреплений. Рвы были уже окончены и начали ставить палисады.

— Ставьте прямее стволы, молодцы! — распоряжался сержант.

— Вот удивительная плантация, — сказал Джоэль, — и удивительные же плоды, должно быть, она принесет. Может быть, вы надеетесь, что эти каштаны будут расти?

— Не для того мы и садим их, чтобы они росли, а думаем, что они помогут нам укрыться от дикарей; только баррикады и могут остановить их.

— Я не спорю с этим, Джеми, хотя, на мой взгляд, полезнее теперь работать в поле; по крайней мере, мы были бы обеспечены на зиму кормом для скота. Впрочем, я. может быть, и ошибаюсь.

— Вот как, Стрид! — закричал Мик из глубины траншеи. — Вы считаете бесполезным строить укрепление в военное время? Уж очень вы храбры! Такому смельчаку всего лучше надеть ранец и идти воевать; а мы будем хлопотать о безопасности нашей хижины. Я уверен, пока здесь будут Мик, Джеми и сержант, ни один волос не упадет с головы нашего господина и всей его семьи. Хотел бы я видеть, как это дьявольское племя будет падать в траншею, где их засыплет землей!

— Ты называешь так индейцев, а сам дружишь с Ником?

— Ну, Ник образованный дикарь.

Джоэль отошел, ворча что-то себе под нос.

Через неделю работы были окончены, исключая ворота.

Во все время работ майор был так занят и утомлен, что совсем не имел времени поболтать с сестрами и матерью. Но сегодня, когда работы уже кончились, когда около палисадов все подчистили и вымели, капитан предложил пить вечерний чай перед домом под раскидистым вязом.

— Если бы американцы знали, сколько чаю мы выпиваем, то назвали бы нас изменниками. Но после работы, да еще в лесу, это так приятно. Я думаю, майор Вилугби, что и королевские войска не пренебрегают им?

— Еще бы, мы его очень любим! Говорят, в Бостоне он заменил портвейн и херес. Я не знаток в нем, но очень люблю его пить. Фаррель, — обратился Роберт к своему денщику, — принеси корзину, что стоит на моем туалетном столике.

— Правда, Боб, — сказала, улыбаясь, мать, — ты ничего не сказал еще нам о ней.

— Я оправдываю себя тем, что все время заботился о вашей безопасности. А теперь от всей души благодарю за подарки всех вас; только Мод поленилась и не захотела ничего сделать мне на память.

— Это невозможно! — вскричал капитан. — Поверь мне, Боб, никто так не интересуется всегда тобою, как она.

Мод ничего не сказала. В эту минуту вернулся Фаррель и поставил корзину возле Роберта. Он вынул все вещи, но ни на одной из них не было имени Мод.

— Действительно, это очень странно, — совершенно серьезно заметил капитан. — Боб, не обидел ли ты чем-нибудь мою маленькую девочку?

— Уверяю тебя, что с умыслом я никогда не обижал ее; если же это произошло как-нибудь незаметно для меня самого, то прошу теперь прощения у Мод.

— Тебе не за что извиняться! — живо вскрикнула Мод.

— Так почему же ты забыла о нем, моя крошка, тогда как мать и Белла сделали ему столько подарков?

— Обязательные подарки, дорогой папа, совсем не подарки, и я не люблю их делать.

Считая за лучшее прекратить этот разговор, Роберт уложил обратно все вещи. Мод готова была расплакаться. По счастью, завязался разговор, и никто не заметил возбужденного состояния девушки.

— Ты мне говорил, что у вас в полку новый командир, но не назвал его фамилию. Вероятно, это мой старый товарищ Том Велингфорд; в прошлом году он писал мне, что надеется получить этот полк.

— Генерал Велингфорд получил один кавалерийский полк, а к нам назначили генерала Мередита.

Когда было произнесено имя генерала Мередита, никто, за исключением Мод и Роберта, не обратил на это внимания.